Ведь восторжествовала же справедливость в Азии! Такэсита вспомнил, как в августе 1914 г. обсуждался вопрос о вступлении Японии в войну, и тогда он твердо высказался за необходимость начать боевые действия без промедления, нацелив японский флот и армию на захват немецких колоний в Азии, в первую очередь на главный форпост Германии — великолепную военно-морскую базу в Циндао. 15 августа Токио, не объявляя формально войны, предъявил Берлину ультиматум, а уже через семь дней Япония перешла к активным действиям, начав подготовку к захвату Циндао, а также Маршалловых, Марианских и Каролинских островов[837]. Но и тогда японцы, учитывая тяжелый опыт боев за Порт-Артур, действовали крайне осторожно. Более месяца продолжалась высадка японских войск на территории тогда еще формально нейтрального Китая, и только 25 сентября они перешли границу колонии. А сам штурм укреплений Циндао начался и того позже — 7 ноября. Шансов удержать крепость у немногочисленного немецкого гарнизона и мобилизованных на месте фольксштурмистов из числа бизнесменов, банковских клерков и парикмахеров при столь огромном перевесе в силах со стороны противника не было[838].
И такая же судьба неизбежно ждет Сахалин! Вот как еще в 1891 г. характеризовал состояние российско-японских отношений в своей книге, изданной в США, гуру японских интеллектуалов, экономист, историк и дипломат Инадзо Нитобэ[839]: «Русским правительством предприняты многочисленные попытки утвердиться на японской земле, но все они провалились… У японцев никогда не было причин испытывать очень уж доброжелательные чувства по отношению к России. Курильские острова, принадлежавшие Японии, постепенно и в полной тишине отторгнуты от нашей территории, или, попросту говоря, „отточены молью“. Постоянные пограничные конфликты на Сахалине, которые продемонстрировали всю полноту агрессивной сущности политики России, прекратились только после 1875 г., когда этот остров был обменен на относительно бесполезную группу Курильских островов»[840]. Да, тогда так считали, в том числе и в Японии…[841]
Такэсита усмехнулся, и не без повода: ему импонировало сознание, что на борту «Идзумо» не только досье на русских, но и сами русские, а самое важное — груз, к накоплению которого именно Витте приложил массу усилий. В пороховых погребах японского крейсера лежало русское золото, много золота, а именно наличие его огромной массы в хранилищах русского Государственного банка и рассматривал Витте как основу могущества и стабильности Российской империи. И вот теперь десятки тонн этого русского золота плывут на японском корабле в Канаду, чтобы отправиться оттуда в подвалы банков США. Не об этом ли мечтал Такэсита все эти годы, с тех пор как впервые увидел знаменитого министра финансов за столом переговоров в Портсмуте. И вот историческое кольцо замкнулось: стали таять запасы российского золота, что подтачивало финансовый фундамент Российской империи, и эта громадина тут же опасно закачалась. А именно ради этого столько лет служил Такэсита. Ему припомнился недавний обстоятельный разговор «по душам» с давним коллегой по разведке, опытным агентуристом контр-адмиралом Кэндзи Иде, который в ходе предыдущей операции по вывозу русского золота был во Владивостоке в качестве командира отряда крейсеров. Он тогда не терял времени даром и активно поработал с хорошо законспирированной японской нелегальной резидентурой в этом важнейшем российском порту и военно-морской базе.
Такэсита вновь и вновь перебирал в памяти прием, а точнее инструктаж, перед выходом в море у министра иностранных дел Мотоно, который буквально только что сел в это кресло после прибытия из России. Особенно министру врезались в память впечатления от прощальной беседы с Николаем II накануне отъезда из Петрограда.
«Я вновь обратил внимание на то, — заявил Мотоно, — как плохо император информирован и насколько ему безразличны государственные дела… Он ни словом не обмолвился о возлагаемых на меня задачах; он не задал мне ни одного вопроса. Но его замечания не были бы более общими и расплывчатыми, если бы я просто пришел к нему сказать, что меня перевели в Вашингтон или Мадрид»[842].
Чувствовалось, что Мотоно крайне уязвлен подобным пренебрежительным отношением со стороны царя. И, судя по тому, как он излагал суть происшедшего, адмирал понял, что он не первый, кому министр это рассказывает. Но именно тот разговор во многом укрепил Такэситу в убеждении, что время действовать для Японии наступает. И действовать надо решительно. Без промедления. Осталось только договориться с американцами.
О чем точно шла речь в тот памятный для Мотоно день, я, конечно же, не знаю. Император только и пометил в своем дневнике: «Принял до завтрака Мотоно, кот[орый] назначен мин[истром] иностр[анных] дел Японии»[843]. Наверное, Николай II проголодался и спешил закончить пустяшный, с его точки зрения, разговор с еще одним дежурным посетителем. Но новую должность посла все же указал точно.
Надо будет купить в Америке новую карту России, привычно поставил сам себе задачу на будущее Такэсита, где-нибудь так по Байкал, чтобы помещалась на стене адмиральской каюты, но очень подробную. Не помешает. А в том, что она вскоре понадобится, адмирал больше не сомневался. Именно в этом и заключалась главная цель его тайной миссии, а уж точно не в командовании скромным отрядом крейсеров.
Такэсита не был сентиментальным человеком. Поэтому он прервал плавный ход воспоминаний, пусть и льстивших его самолюбию, и вернулся к бумагам. Он внимательно перечитал некоторые документы, особо его интересовали сообщения разведывательного пункта, действовавшего под прикрытием японской миссии связи при ставке верховного главнокомандующего русской армией в Могилеве. Здесь сосредоточивались наиболее важные для оценки ситуации на Восточном фронте и в самой стране данные. И именно в окружении самого главнокомандующего — императора Николая II — имела наиболее ценную агентуру японская разведка[844]. К тому же здесь служил и давний знакомый Исаму адмирал Русин, занимавший к тому времени должность начальника Морского штаба верховного главнокомандующего[845], чем, в сущности, и являлся Морской генеральный штаб.
Такэсита откинулся на спинку кресла. Следуя своему годами выработанному порядку, он подводил итоги прочитанному и обдуманному. Для себя. Намечал план на перспективу, исходя из своего видения ситуации, даже если никто ему прямо таких указаний не давал. Да он в этом и не нуждался… Итак, участь Николая II предрешена. Но японцам мало того, что готовы дать им в России англичане. Надо договариваться с американцами, как поделить Сибирь. Лондон здесь не в счет. Хватит им Севера России. Янки спят и видят, чтобы получить под свой полный контроль Транссиб. Да и заявочку на господство в мировом океане они сделали уже давненько. Такэсита невольно улыбнулся, вспомнив, как Рузвельт под занавес своего срока в Белом доме вдруг отправил в кругосветное плавание «Великий белый флот» — 16 линкоров, чтобы ни у кого не возникало сомнений, кто теперь лидер в мире[846]. Кто-кто, а он-то точно понял, кому предназначалось это дружеское предостережение от попыток соперничать с США — Японии. Токио определенно давали сигнал, что не стоит рассчитывать на господство в мировом океане после победы над Россией. Что ж, посмотрим.
Адмирал ловким, словно заранее отрепетированным движением безошибочно выхватил из стопки бумаг донесение из Вашингтона. Он невольно улыбнулся, представив себе своего друга, военно-морского атташе Китисабуро Номуру[847], который, несомненно, готовил это разведывательное донесение для Токио. По данным, полученным резидентурой японской военно-морской разведки в США, там по поручению президента Вильсона организуется специальная миссия, которая будет направлена в Россию в «помощь» царскому правительству для организации работы железных дорог, где возникли крупные перебои в перевозке грузов, в том числе и военных. Однако очевидно, что главной задачей американцев будет взять под контроль Транссиб.
