Не могу точно сказать, затрагивался ли каким-либо образом этот вопрос на встрече 19 октября 1916 г. британского посла Бьюкенена с российским императором в его ставке, но дипломат уж точно заверял Николая II в вечной благодарности русской армии со стороны союзников, вручая ему от имени Георга V или Джорджи, как по-родственному пометил царь, одну из высших наград королевства — орден Бани для военных[715].
Сам же Кейнс через несколько лет по итогам своего посещения уже СССР напишет: «Чрезвычайно трудно судить о России с позиций здравого смысла. Но, даже будучи здравомыслящим, как составить верное впечатление о столь незнакомой, переменчивой и противоречивой стране, о которой в Англии ни у кого нет подобающих знаний и жизненного ответа?»[716] Как видим, для британцев ничего не поменялось. Им что царская Россия, что советская — всего лишь территория, на которой есть богатства, им не принадлежащие. И это глубокая несправедливость, которую и Кейнс, и Ллойд-Джордж, и Канлифф всеми силами пытались исправить.
Следует признать, что на сей раз решение об обращении к японцам за содействием далось британцам нелегко. Однако неспособность Адмиралтейства гарантировать доставку золота привела к тому, что в Банке Англии пришли в полное замешательство, получив 13 ноября 1916 г. срочную телеграмму за № 1689 из Петрограда от директора Особенной канцелярии по кредитной части Замена: «Принимаем меры для отправки золота двумя партиями, примерно равного объема. Первая партия несколько больше, чем на сумму 10 миллионов фунтов стерлингов, должна прибыть во Владивосток через 2–3 недели, а вторая через 3–4 недели»[717].
Эта не ко времени поступившая информация, которая в другой ситуации привела бы англичан в восторг, вызвала в Банке Англии такое смятение, что там даже были вынуждены обратился к Ермолаеву с просьбой передать в Министерство финансов России пожелание повременить, «чтобы золото не покидало Петроград, пока этот вопрос не решится»[718].
В Банке Англии не видели иного выхода, как вновь идти на поклон к японцам. Однако надеялись, что правительство Японии не будет претендовать на получение части данной партии золота.
22 ноября 1916 г. буквально только что назначенный главой внешнеполитического ведомства после десяти лет работы в России Итиро Мотоно проинформировал морского министра о просьбе английской стороны насчет очередной перевозки золота на японских кораблях из Владивостока в Канаду. Во главе всей внешней политики Японии встал человек, как никто другой представляющий реальное положение дел в России.
Письмо С. П. Ермолаева в Банк Англии. 28 ноября 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
28 ноября 1916 г. Ермолаев известил главного кассира Банка Англии Дж. Г. Нэйрна об отправке из Петрограда первой партии золота на сумму в 10,615 млн фунтов стерлингов, которая должна прибыть во Владивосток 3 декабря. И — о, огорчение: отход эшелона из Петрограда со второй партией золота отложить не удалось. Ожидается, что она прибудет во Владивосток 8 декабря. Его крайне беспокоит, что нет конкретной информации касательно точной даты прибытия японских кораблей во Владивосток[719].
30 ноября 1916 г. Мори в телеграмме из Лондона на имя министра финансов Японии уточнил, что англичане просят перевезти золота на 20 млн ф. ст., первая партия на 10 млн ф. ст. прибудет во Владивосток к 4 декабря 1916 г., а вторая на такую же сумму к 11 декабря 1916 г. При этом англичане высказали пожелание, чтобы для перевозки были выделены четыре корабля.
1 декабря 1916 г. С. Ермолаев еще раз настоятельно попросил Банк Англии срочно уточнить даты захода японских крейсеров во Владивосток, поскольку, согласно срочной телеграмме Замена, эшелон с золотом из Петрограда должен прибыть туда уже на следующий день — 2 декабря[720].
Подобная настойчивость была совсем не характерна для Ермолаева, обычно проявлявшего предельную предупредительность в сношениях с англичанами. Чувствовалось, что на него давят. Да и сам он в частных беседах не скрывал, что Барк крайне нервничает по поводу неопределенности с отправкой золота из Владивостока.
Однако ответ англичан его разочаровал: точных дат нет. Но золото «должно храниться во Владивостоке»[721]. Сегодня нам уже понятно, почему британцы упирали на это: подготовка к высадке десанта в ту пору уже шла.
4 декабря 1916 г. Ермолаев направил в Банк Англии секретное сообщение: первая партия золота на сумму 10,615 млн фунтов стерлингов упакована в 1249 специальных ящиков общим весом в 5200 пудов[722]. Во второй партии стоимостью 9,385 млн фунтов стерлингов — 1081 ящик общим весом 4800 пудов[723]. Надо сказать, что диковинная для иностранцев русская мера веса в виде пуда доставила немало хлопот англичанам при переводе в привычные им единицы. Эти листы дела изобилуют многочисленными надписями от руки, отражающими попытки пересчитать точный вес груза. Добавили путаницы и сами русские корреспонденты, которые неоднократно допускали ошибки в цифрах, теряя нули и т. д., возможно, в ходе расшифровки телеграмм.
Итак, чтобы лучше представить себе, какой объем золота вывозился из России на этот раз, укажем, что чистый вес первой партии без тары составлял 85,176 т, второй — 78,624 т. Если учесть, что среднегодовая добыча золота в России на рубеже ХIХ — ХХ вв. составляла в среднем 40–50 т, то только данная отправка весом почти в 164 т достигала 10 % всех запасов этого благородного металла, накопленного в России в течение столетий трудами нескольких поколений русских людей. Такова была цена готовности союзников помогать России сражаться с общим врагом.
А пока шел тайный обмен сообщениями между Лондоном, Петроградом и Токио, журналисты не дремали. Корреспондент агентства «Рейтер» сообщил 1 декабря 1916 г. из Сан-Франциско, что золото на 25 млн долл. получено из России на счет «Дж. П. Морган и К°»[724]. Подобные утечки информации из банка, наделенного монопольными правами распоряжаться средствами союзников в Америке, к тому же уже отличившегося чрезмерной алчностью и полным игнорированием интересов России, давно вызывали раздражение у российских представителей. «Морган совершенно не считается с присутствием в Америке русской приемной комиссии, — указывает глава последней генерал А. В. Сапожников в одной из шифровок в Петроград, — и отказывается выдавать копии контрактов, мотивируя это тем, что контракты заключены им не с русским, а с английским правительством»[725].
Но иначе и быть не могло, когда в пунктах 5 и 6 в приложении к финансовому соглашению между Россией и Великобританией от 30 сентября 1915 г. указывалось: «Ни одна поставка для России, платеж за которую должен быть произведен из кредитов, предоставляемых английским правительством, не будет производиться без формального одобрения компетентного представителя, назначенного Императорским правительством в Лондоне по совещании с компетентным должностным лицом, назначенным английским правительством»[726]. Так что Барк прекрасно представлял себе, что именно он подписывал и в чьих интересах выстраивалась вся схема расчетов России за зарубежные поставки.
