Это не первая попытка американцев выйти на российский кредитный рынок со своими услугами. Еще в 1915 г. в США был образован синдикат банков, которые намеревались разместить на американском рынке 5-процентные трехлетние обязательства российских железнодорожных компаний на сумму до 50 млн долл. Однако в ходе переговоров осенью 1915 г. в Петрограде американцы выдвинули условие особых гарантий со стороны правительства России. В частности, они потребовали обеспечить своевременность оплаты облигаций в долларах, а также предоставить под данный заем дополнительный пакет облигаций тех же железнодорожных компаний на сумму 62,5 млн руб. Нетрудно заметить, что только этот пакет на 25 % превышал сумму планировавшегося займа. В ответ на эти меры синдикат был готов приобрести вышеупомянутый пакет в 50 млн долл. по цене 90 за 100, зарезервировав за собой право «по прошествии 3-х лет конвертировать их в 7-летние обязательства тех же железнодорожных Обществ»[642].
Записка П. Л. Барка на имя Николая II о необходимости участия в заседании Комитета финансов министра иностранных дел С. Д. Сазонова. С пометкой рукой П. Л. Барка о получении разрешения императора. Царская ставка. 12 марта 1916. [РГИА. Ф. 563. Оп. 2. Д. 531. Л. 11]
По самым скромным оценкам, реализация подобной схемы кредита обошлась бы России в 8 1/3 % годовых. Это могло попросту подорвать государственный кредит России. Вместе с тем, исходя из продвигаемого министром иностранных дел Сазоновым тезиса о желательности «по общеполитическим соображениям продолжения переговоров с американскими банками», было решено продолжить эти консультации с целью освободиться «от зависимости в области финансов от отдельных держав, хотя бы нам союзных»[643]. Понятно, что речь шла о Великобритании.
Дополнительно со стороны синдиката поступило предложение «организовать частный кредит в Америке» на 30 млн долл. сроком на 18 месяцев в форме учета тратт, выписанных российскими банками на американские кредитные учреждения. Однако американские банкиры и в данном случае «замутили» дополнительное обеспечение в виде правительственных гарантий. Во главе всей этой мутной схемы стоял уже нам знакомый Ашберг[644].
Он пытался навязать свои услуги в предоставлении т. н. трассировочного кредита, который гарантировал бы стабильность «курса перевода долларов в рубли». Однако в Комитете финансов возникли подозрения, что это может ограничить свободу маневра российской стороны при размещении военных заказов[645].
Тогда не договорились. И вот новая попытка. Торговались упорно и довольно долго. Американцы кое в чем уступили. В итоге 18 июня 1916 г. с синдикатом американских банков во главе с «Нэшнл сити банк» подписан договор о трехлетнем кредите России в 50 млн долларов из расчета 6,5 % годовых и 1 % комиссии. Министерство финансов получало право свободно распоряжаться этими деньгами для оплаты заказов, правда, только на территории США[646].
Как видим, американцы, хотя и не забывали о собственной выгоде, предложили более гибкие условия кредитования, не требуя ни вывоза золота, ни предоставления дополнительного обеспечения в виде государственных ценных бумаг, довольствуясь рублевым депозитом в Государственном банке. Столь прагматический подход деловых кругов США вызывал явное раздражение у британцев с самого начала войны. «Эти американцы — прогнившая шайка жуликов, распевающих псалмы и гоняющихся за барышами»[647], — раздраженно отмечал лорд Берти.
19 июня 1916 г. контр-адмирал Идэ получил приказ о выходе во Владивосток. Крейсеры должны были покинуть порт Майдзуру в 9 часов утра 1 июля и, согласно прежнему расчету времени, прибыть во Владивосток к полудню 3 июля.
30 июня на борт «Ниссина» поднялся капитан-лейтенант Кэнъити Икэнака[648]. В этом не было ничего необычного, кроме того, что этот офицер служил в 3-м бюро Морского генерального штаба Японии, которое ведало разведкой, включая агентурную. О, это подразделение имело большой опыт шпионажа в России. Икэнака, блестяще владевший русским языком, что среди офицеров японских специальных служб встречалось нередко, направлялся во Владивосток для «изучения обстановки и сбора разведывательных сведений». Дабы избежать ненужных вопросов, представитель Банка Японии старший ревизор Ёситаро Нарикава и его секретарь Уматаро Куруматани разместились на крейсере «Касуга». На руках они имели инструкцию председателя банка Ятаро Мисимы[649], определявшую порядок приема-передачи золота.
Наконец 29 июня 1916 г. в Лондоне получен долгожданный ответ из России: «Вся поставка состоит из 1165 ящиков весом примерно по 72 килограмма каждый. Золото для Японии стоимостью 2 001 714 фунтов стерлингов упаковано в 223 ящика. Золото для Канады находится в 942 ящиках и стоит 8 003 143 фунта стерлингов»[650].
Согласно расчетам Морского министерства Японии, крейсеры после погрузки золота должны будут покинуть Владивосток 5 июля и 7 июля прибыть на базу в Майдзуру, откуда 9 июля выйти в Эскуаймолт. Их прибытие в канадский порт планировалось на 4 августа 1916 г.
1 июля 1916 г. «Касуга» и «Ниссин» взяли курс на Владивосток.
Однако, несмотря на все шпионско-административно-полицейские ухищрения, чиновникам так и не удалось преодолеть страсть к сенсации со стороны бизнесменов от журналистики. 30 июня 1916 г. в газетах «Токио асахи» и «Джапан таймс» опубликованы телеграммы из Майдзуру о действиях «Касуги» и «Ниссина»[651]. Конечно, публикация столь важных сведений, особенно в англоязычной «Джапан таймс», не могла пройти незамеченной ни для глаз иностранного дипломатического корпуса в Японии, ни для корреспондентов иностранных информационных агентств. Германской разведке даже не надо было иметь агентуру в самой Японии, чтобы получить сведения о подготовке нового похода японских крейсеров к берегам России. В любой нейтральной стране они могли без особого труда получить доступ к этой информации, просто прочитав газеты за утренним кофе. Вот тебе и шпионаж с комфортом.
Письмо финансовой миссии Японии в Банк Англии о сроках доставки золота из Владивостока в Японию и Канаду. 30 июня 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
Так что когда 3 июля 1916 г. корабли прибыли во Владивосток и на траверзе Крестопоклонной (Крестовой) сопки обменялись с береговой батареей на мысе Голдобина салютом наций, то портовый город, как и весь остальной мир, уже был осведомлен об их походе. Крейсеры стали на бочки в бухте Золотой Рог рядом с Адмиралтейской пристанью. По иронии судьбы, эти крейсеры заходили в гавань Владивостока не впервые. Если не принимать во внимание тот факт, что оба они участвовали в 1904 г. в рейде на Владивосток и нещадно, но с малым успехом обстреливали его гостеприимных жителей, то в первый раз они побывали там 24 августа 1911 г., когда привели возвращаемый России в качестве жеста доброй воли пароход «Ангара», захваченный во время русско-японской войны.
А дальше все завертелось в уже знакомом хороводе: в честь прибытия японского отряда вице-адмирал М. Ф. Шульц дал очередной торжественный обед. Комендант Владивостокской крепости генерал-лейтенант Д. Д. Крылов[652], командир порта контр-адмирал П. В. Римский-Корсаков произносили хвалебные тосты союзникам. Им внимали, не забывая опустошать бокалы, контр-адмирал Кэндзи Идэ с офицерами своего штаба, командиры крейсеров, консул Мотонобу Номура. Затем хозяева смогли ознакомиться с японским гостеприимством — контр-адмирал Идэ дал ответный обед на борту крейсера «Касуга».
