— Вон панель управления, — указала на то, что меньше всего было на нее похоже.

— Танкисты привязывают к себе танковые орудия?

— Нет, — пожав плечами, словно само собой разумеющееся, ответила она. На мой вопрос «почему?» страшно возмутилась: — Откуда мне знать? Так получилось!

Посмотрела так, словно унизил ее, заставил признать, что чего-то не знает. Потом поскорбим об этом, Ната, потом! Сейчас важнее другое…

Если ружеманты смогли заставить танки мутировать, значит, «мутаген» воспринял их как оружие. Или они использовали микробов, как я на сапожной фабрике. Сомневаюсь, что ружеманты прошлого утруждали себя наукой…

Коснулся панели управления, та хранила на себе отпечатки десятка ладоней. Кажется, Вит пускал сюда исследователей, они пытались пробудить спящего исполина, но потерпели неудачу.

И верно, они же не ружеманты. Но если у Скарлуччи была машина по внедрению чужих способностей, неужели не нашлось среди образцов другого ружеманта? Ириска пробежалась по фотографии имен, повинуясь отголоску мысли, покачала головой, меня среди них не было. Да и Бейка говорила, что я один из последних ружемантов в мире…

Танк не откликался, но я ощутил идущую от него тягу. Словно стоило мне коснуться пластины управления, как он решил ответить тем же. Мы привязываем к себе оружие, что, если оно делает с нами точно так же? Прямо как… как в воспоминаниях Восьми!

Догадка, что делать дальше пронзила, словно иглой.

Мы относимся к оружию по-разному. Стреляем, держим, восторгаемся, ненавидим, превозносим лишь как вещь. Что, если попытаться увидеть в нем человеческое?

Тряхнул головой, так ли давно Бейка ругала меня за то, что людям свойственно очеловечивать все вокруг? И вот теперь я вновь попадаю в эту ловушку? Здравый смысл возмутился: да почему, в конце концов, я решил, что Бейка права в этом вопросе?

Поздоровался тихо и шепотом, с оглядкой на Нату. Инфо-фея увлеклась чем-то своим, рассматривала нечто, похожее на рычаги управления. Зажмурился, представил, что танк тянет ко мне щупальце… нет, руку. Не схватился, осторожно коснулся, пожал.

Услышал хруст, словно треснула заслонка. По глазам ударил яркий свет. Ириска вывела на сетчатку голографическую надпись, заслонившую собой все остальное.

— Макс, тут есть… Макс? — голос Наты звучал приглушенно, бесконечно далеко.

«Желаете привязать к себе оружие 1qwe?Пар2?»

Абра-кадабара. Алаказам.

Покачал головой, нет, не так. Я здесь не для того, чтобы присвоить машину. Отказался, Ириска вывела новое, ранее невиданное меню.

«Данный объект подвергся необратимым изменениям со стороны способности 'Мутаген». Если у вас есть навык «Родственные души», вы можете попытаться пообщаться с орудием.

Внимание! Применение навыка «Родственные души» может привести к неожиданным последствиям! Оружие редко отличается дружелюбностью!'

Ну последнее уж точно враки! Если верить воспоминаниям Восьми, то некоторые из стволов получше людей получатся…

Ириска смотрела в ожидании, должна была служить мостиком меж мной и танком. А ружеманты прошлого как? Тоже с нейрочипом справлялись или обходились без? Решил, что поищу ответ на этот вопрос позже, и кивнул. ИИ-ассистентка мигом наладила связь.

Дух торжества, ожидание чуда.

Словно вернулся в детские годы, на полу елка, сияют гирлянды, стишок выучен. Придет Дед Мороз — и настанет праздник!

Раскрыл глаза пошире. Вокруг мрак, словно провалился в Лимбо. Ощущение падения, свист в ушах, отчаянное желание вскрикнуть.

Сдержался. Где-то на задворках сознания плескалась мысль: это проверка. Покажешь страх, а не силу — упустишь единственный шанс. У тебя получилось то, что не сумел Вит Скарлуччи, время ли пугаться?

Ждать долго не пришлось.

Вместо снежного деда передо мной явился облик огромной, косматой головы. Танк представлял себя таким или мое воображение?

Решил, что не важно.

— Руже-ема-а-а… нт, — промычал он, не разевая рта. Смотрел на него во все глаза: все, что было на языке, испарилось прочь, оставив в слепом недоумении. На его фоне я казался дерзкой букашкой. Придавит, если стану надоедать.

— Чего ты жа-аждеж-ж-ж? До-о-олг… выпла-че-е-ен! — в последнем слышалось возмущение. Прервавший давний сон должен был иметь вескую причину.

Глянул линейку способностей в подветке — приказ, надзор… но разве друзьям приказывают?

Встал на колено, склонив голову, несмотря на ощущение падения, получилось сразу же. Танк ответил хрипловатым кашлем, в котором не сразу распознал смех.

— Прошу о помощи.

— Проси-и-ишь? Не требуе-е-еж-ж? Не приказывае-еж?

Раньше удивлял девчат. Теперь удивляю боевые машины. И без того исполинский облик стал ближе, в лицо ударило порывом ветра, чуть не смахнуло прочь.

— Прошу, — повторил.

— Ты стран-ны-ы-ый руж-еман-д. Год-ами я вое-вал. Стре-лял. Заби-рал. Вы всег-да проз-ите одно-го-и-того-же…

Скрипнул зубами, в самом деле, я явился к старому солдату только ради того, чтобы уволочь его на новую для него войну. На ненужную ему войну.

Знал лишь одно: настоящий солдат не откажется.

— Ты не приказы-ва-иж? Ты про-сиж? — сколько длилась ружемантская смута? — Так о че-м же про-зиж?

— Прошу помочь мне и моим бойцам выйти из схватки живыми.

— Нет.

Фига. Ответил быстро, категорично, без лишних эмоций. Спорить бесполезно, но сказать было что:

— Я прошу. Другие хотят тебя заставить.

— Тво-и це-ли луч-ше их?

— Они хотят загнать мой народ в рабство! И не только мой!

— Тво-и це-ли луч-же их? — повторил настырней, злее. Я выдохнул, передо мной машина, что мыслит иначе, чем человек. Он недоговорил слово в вопросе, чем мои цели правильней? Что на войне вообще такое «правильно»? Когда летят бомбы, а ты стремишься вгрызться в глотку противнику — все превращается в серую массу.

На войне человечности не ищут. Ее на ней теряют. Кто мне тогда сказал? Не помню, но как никогда точно.

Выпрямился.

— Я солдат. У меня нет понятий лучше, правильно, хорошо. Есть мои, есть чужие. Свои дороже чужих. Все.

Он принял мой ответ, задумался. Нахмурился, вновь зашелся кашляющим смехом.

— Ты отме-ч-чен знак-о-ом. Его-о знак-ом. Поз-на-л. Вой-ну.

Все еще ни о чем не говорило, не спешил переспрашивать. Старость уважают, несмотря на спешку, так пусть же выскажется. Задумавшись на миг, космач зажмурился, словно ища ответа на мои запросы, и кивнул.

— Я по-мог-у. Сол-дату. А пот-ом… спа-ть.

Из Лимбо вышвырнуло рывком. Не удержался на ногах, сделал неосторожный шаг, завалился на металлический рифленый пол прямо рядом с Натой.

Инфо-фея в испуге вздернула руки, присела, похлопала ладонью по щекам.

— Макс? Макс, ты живой?

Боль в лодыжке говорила, что живее всех живых. Не думал, что просто грохнуться на пол может оказаться болезненней, чем провалиться на несколько этажей под землю.

Теперь знаю.

— Все в порядке.

Ната уже не слушала, достаточно было, что пришел в себя. Подняв указательный палец, она улыбнулась, щелчок за щелчком врубались давно потухшие лампы. Двигатель танка приветливо зарычал, казалось, слышу в нем голос старика.

— Потапов, если ты не все, то наше время вышло, — Бейка из переговорника прозвучала мрачно и недобро. Рванул к триплексу линз. Скарлуччи собственной персоной.

Злее стократ, чем мы расстались в прошлый раз. Механическую дверь машинного отделения сорвал, словно та была бумажной. Стальные руки, стальные ноги, стальное чрево — бронемагу еще было чем удивить.

Бейка застучала ладонью по корпусу танка, поторапливая тройняшек: сквозь люк осторожно затаскивали раненую. Первой спустилась Старшенькая, любопытные глаза кендера спешили привыкнуть к новой обстановке.

Вит загоготал.

— Доброго дня, Шарлинн. Давно не виделись. В последний раз ты расплескалась, словно жидкое дерьмо. Думаешь, в этом теле будет лучше? — развел руками. Бейка ничего не ответила, он продолжил: — Как видишь, приоделся по особому случаю, нравится костюмчик? Готовился к встрече с тобой с самого прошлого раза…