— Я в порядке. Говоришь, Шел убежала, и ничего не сказала вам?

— Да, на раздачу выговоров ты еще успеешь, — эйра улыбнулась. — Сказала только развлечь Зорона, пока её не будет.

— И когда она вернется?

— Вроде бы через неделю, — пожала плечами Эйлин. — Жалко мне мальчика, не сможем мы его так долго за нос водить.

— Нос у него длинный, так и хочется, — мрачно пошутила Кирстен, села за столик и натянула шляпу аж до самого подбородка. — Шел приказала не говорить ничего. Вот что мне теперь делать?

— Не приказала, а посоветовала. Ты же у нас главная сейчас, вот и решай, что расскажем, а что нет. Доктор так выглядел, что если мы ему не предоставим наследницу сразу по прибытию, то он от нас пешком по горам уйдет в свою Яму.

— Ладно, — после долгих размышлений решила тень, — расскажем не все, а часть. В конце концов, если Шел так нужен доктор, пусть сама его и вербует. Надоело с взрослым людом, как с ребенком, нянчиться, пасти его, оберегать. С вами–то хоть такой возни не было.

Эйлин хмыкнула.

— Нет, мы всего лишь порывались прикончить друг друга, и честно сказать, иногда так и тянет вернутся к прошлой старой доброй ненависти. Кстати, что ты там говорила взрослом люде — ребенке?

— Да ладно, зато у тебя самый красивый в Рассветных горах напарник, — Кирстен догадалась, что речь об Эйране. Эхо посмотрела на тень и вздыбила вибриссы на макушке.

— А твой брат и вовсе идеален, — не удержалась от усмешки тень. — Что–то Зорона давно нет. Ну не убил же его Арджан в самом деле?

— Глупости какие, — Эйлин похлопала себя по карманам и убедилась, что собрана. — Но доктор действительно подзадержался. Надеюсь, Арджан не станет шутить над Зороном, как было в тот раз, помнишь?

Тень вскочила:

— Проклятье! Нет, нет, нет, только не вария!

— Да ладно! Арджан ответственный умный взрослый мужчина, он не будет так подставлять ребенка, — уверенно произнесла эйра, направляясь к выходу на нижнюю палубу.

Тень торопливо последовала за ней. Эйлин безошибочно определила каюту, из–за двери которой раздавались непривычно громкие голоса докторуса и гаркана, открыла дверь и застыла.

— Ну, что там? — тень как раз спускалась по лестнице.

— Помнишь, я говорила про ответственного и умного мужчину?

— Ну? — тень подошла ближе и тоже обозрела каюту со всем её дурнопахнущим, громкоговорящим и даже частично поющим, содержимым.

— Так вот. Можешь забыть об этом, — Эйлин сочувственно похлопала подругу по плечу, и направилась наверх, к дракону.

— Эй, а мне что с ними делать? — с отчаянием посмотрела на нее тень.

— Постарайся не дать им догромить корабль, — пожала плечами эйра и ушла, оставив тень наедине с Арджаном и Зороном.

— О–о, Кирстен! — обрадовался последний, пьянющий в доску, и потянул к тени руки. — Я ка–ак р–раз рассказывал Арджану про то–от смешной случай, когда я мыл мензурки целую неделю, а это оказались не те!

Доктор радостно рассмеялся. Кирстен стянула шляпу вовсе себе на лицо, лишь бы не видеть творящегося в каюте безобразия.

В Рассвете начинался до–олгий, долгий — предолгий день.

Он лежал на лугу за мельницей, недалеко от отчего дома.

На самом деле этот луг был совсем маленьким и частично плешивым, но при всем при этом, на нем охотно играли соседские дети, и даже вот так валялись в сероватой короткой траве, как Зорон сейчас. Правда, теперь почему–то луг стал огромен, от горизонта до горизонта, и трава на нем росла высокая и сочная, а сверху на люда смотрело яркое рассветное небо, которого не могло быть в его пригороде.

И почему доктор никогда не делал этого раньше? Не играл с детьми, сам будучи ребенком? Не бродил по лугам и лесам в компании шумных чумазых девчонок и мальчишек? Зорон помнил себя либо с книгой, либо в лаборатории отца. Даже с мертвецами в подвале ему было уютнее, чем среди сверстников. Возможно, тут еще и презрение Зорона–старшего к простолюдинам сказывалось, но все же…может он действительно упустил что–то тогда? Особенное. Важное. Безвозвратно утерянное.

Мысли текли неспешно и плавно, прям как облака над ним. Доктор провел смуглой рукой по сухой, шелковистой, длинной траве, ощущая её запах, к которому примешивались ароматы мяты и корицы. Луг ласково отозвался на касание мягкой пульсацией. Он ощущался теплым, живым, и слегка качался вниз–вверх, будто… дышал?

Дышал⁈

Рука начала проваливаться в землю, трава облепила её до локтя, и Зорона стало медленно и неотвратимо затягивать внутрь луга, тело сковало, и приятный сон обернулся кошмаром.

Док проснулся и резко вдохнул теплый, немного спертый воздух. На нем лежало нечто.

Очень большое, тяжелое, мягкое и несомненно живое не давало двигаться и дышать. Зорон попытался выбраться из захвата, но оказался слишком крепко зажат чужим телом. Правую руку все еще удерживала трава из кошмара. В голове было пусто, как в чулане, после нашествия дальних родственников. Сердце все еще взволнованно стучало после неожиданного пробуждения. Придавленному к полу доктору было жарко и невыносимо душно.

Хорошенько обдумав ситуацию, в которую попал и свои дальнейшие перспективы, доктор понял, что надо выбираться, чего бы это ему не стоило, а то так и задохнуться недолго. Пришлось временно пожертвовать чувством собственной важности. Совершая всем телом абсолютно неподобающие дворянина движения, а ля танцующий наг, доктору удалось немного высвободить таз и приподняться на левом локте, заодно и проснуться окончательно, убеждаясь, что все вокруг не сон, он точно не дома, а его рука…

Его рука накрепко застряла в спине дракона. Самая неожиданная проблема, с которой доктору приходилось сталкиваться за всю его недолгую, но насыщенную в последнее время, жизнь.

Собственно, драконов было два. Солнечный луч, деливший комнату на равные половины, открыл доктору природу его кошмара. Две увесистые туши подпирали Зорона с обеих сторон. Оба дракона были белоснежными, настолько белыми, что отсвечивали голубым в полутьме. Один развалился, вытянув лапо–крылья, и придавив доктора изогнутой шеей и головой. А другой свернулся большим таким калачиком, тыкая Зорона под ребро острым окончанием свернутого крыла. В нем люд и застрял, если можно так выразиться.

Кисть доктора плотно обхватывали со всех сторон вибриссы индры. Он аккуратно потянул руку, на всякий случай не отрывая взгляда от морды животного, мало ли как оно среагирует? Выглядело это неприятно. Отростки на теле дракона ритмично приподнимались волнами, в такт дыханию, он крепко спал и никак не среагировал на попытки Зорона высвободить руку. Доктор дернул сильнее. К руке он был сильно привязан, за столько то лет совместного проживания, так что пришлось идти на риск.

Белые «шерстинки», а точнее, узкие длинные лепестки–чешуйки, слабо отсвечивали в темноте перламутром. Когда Зорон дернул кистью, от этого движения, по шкуре дракона, словно круги по воде от брошенного камня, разошлись пурпурные волны. Доктор был так увлечен этой цветовой реакцией, и тем как вибриссы зверя меняют цвет, что почти забыл о захваченной в плен конечности. Доктор ощущал ею теплую кожу дракона, а отростки, что удерживали ладонь, были на ощупь как сухие листья, да и еле слышно шелестели, прибавляя сходства. Зорон решил попробовать встать, и высвободить руку, упираясь в пол ногами.

При попытке привстать, тело Зорона отказалось с ним сотрудничать, голова загудела, и доктора согнуло от боли в ней.

— Ох ты ж…! — На тихое ругательство среагировала крылатая «подушка» слева, открыв голубые глаза. Вибриссы на теле дракона зашелестели сильнее, и вздыбились, отпуская ладонь.

— Спасибо, — пробормотал Зорон, глядя в эти чересчур умные для животного очи. Дракон справа только подергал задним левым крылом и зевнул, видно тоже разбуженный звуком. Зорон предпринял очередную попытку подняться. Хотя бы на четыре конечности, вместо двух, попутно соображая, что же за таинственная хворь так его терзает.