Смочив горло чаем, доктор очень сжато поведал историю своей глупости этому крайне обаятельному здоровяку. Его собеседник кивал практически после каждого слова и после завершения речи резюмировал:

— Вы все сделали абсолютно правильно, Зорон. От лица всей Площади да и Города приношу вам благодарность. Ваш арест — ошибка, которой не должно было случиться.

— Я бы предпочел вернуться к себе в пригород и, желательно, все еще Зороном, — хмыкнул доктор. Тщеславие ему не было присуще. Флегматичность, занудство, черствость, чистоплюйство и лень — да, он сознавал это. Но не тщеславие. Не тот крючок, на который его можно поймать.

— Понимаю, — грифойдер на секунду прикрыл глаза, но когда на стол легла кипа исписанных листов, повторно шугнул подчиненного одним только взглядом, порвал протоколы на мелкие клочки, и бросил весь этот бумажный сор в весело потрескивающее пламя камина. — Я сейчас напишу три приказа. Подпишу, и оставлю место под вашу заверяющую подпись, которая и приведет приказ в исполнение.

Доктор молча слушал скрип пера по пергаменту, с трудом преодолевая соблазн воспользоваться своим ростом и заглянуть в заполняемый лист.

— У меня с утра было несколько крайне интересных встреч, касаемо вас, доктор Зорон.

Он писал очень быстро, уверенным, размашистым почерком. Зорон тут же сделал вывод, что передо ним чиновник: виден опыт в скором заполнении бумаг. Но отец, что как рыба в воде чувствовал себя в политике Города ни разу не заикался о чиновнике столь влиятельном, что мог так вольно чувствовать себя в управлении. Чиновники вообще побаивались птичников по его словам, ведь перед законами Города все равны. Но, оказалось, кое–кто все–таки ровнее.

— Мистрес Белых Лилий ходатайствовала за вас, доктор, похоже вы умеете производить впечатление на влиятельных женщин, — он улыбнулся, подвигая приказ к доктору, который тут же пробежался по нему взглядом, чувствуя как в очередной раз уходит земля из–под ног.

Его назначали мэрийским доктором! С практикой в лечебнице! Да это невозможно, врачевателю и мечтать о таком не стоит лет этак до пятидесяти безупречной службы под началом кого нибудь вроде Такербая. Подпись таинственного благодетеля была настолько путанной, что расшифровке не поддавалась.

— И никаких последствий моего поступка? — осторожно уточнил Зорон.

— Никаких, — кивнул так и не представившийся бородач. — Впредь просто постарайтесь быть осторожнее, доктор. Мы замнем дело без лишнего шума, дадим официальное опровержение. Придумаем что–нибудь, не впервой.

— А как же Джером Трой? — обеспокоился судьбой редактора Зорон. — Все–таки человек нам помог.

— Этот хитрый лис может продать себе же собственную руку и при этом навариться, — усмехнулся собеседник, макая перо в чернильницу. — Не беспокойтесь за него. Вы сделали очень многое — помогли решить конфликт с тенями, избежать скандала с эйрами и улучшили отношения Мэрии с матриархом.

— Эйрами? — Зорон удивленно поднял бровь.

— Спасенная вами эйра, та девочка. С ней все хорошо, её вернули своим. Думаю, если вы согласитесь в будущем занять место доктора лечебницы, мистрес придется изрядно попотеть, чтобы сберечь столь ценного специалиста от посягательств эйр. Матриарх тоже вами крайне интересовалась. Без работы не останетесь, это точно.

— Вы мне льстите.

«Безумие какое–то, — растерянно подумал Зорон. — то меня готов спустить с лестницы Такербай и ловят грифойдеры, то я вдруг получаю, как из рога изобилия, массу предложений о практике и признание сразу у нескольких рас Города. Что тут вообще творится? Кто он, этот распорядитель судеб? Представитель тайной службы? Так её по слухам упразднили после смерти Мэры…»

Тем временем перед ним лег второй обещанный листок. Этот приказ был значительно скромнее: предлагалось обеспечить возвращение в Яму, плюс ощутимое финансовое вознаграждение и любые лекарства и травы которые он сочтет нужным запросить с собой. По сравнению с первым предложение, конечно, проигрывало, но тоже было слишком хорошим для суровой правды жизни. В казнь как–то верилось попроще.

— А третий приказ? — заинтересовался он.

— Ваше любопытство вас когда–нибудь погубит, Зорон — усмехнулся бородач, дописывая строку. Всего одну.

— Боюсь, уже погубило, — хмыкнул доктор и взял последний, третий приказ. Прочел, нахмурился, перечитал еще раз. — Не понимаю, это наказание? И мне полагается его выбрать добровольно?

— Давайте я вам кое–что расскажу, сирра Зорон. Пару месяцев назад я был поставлен перед решением одного очень неоднозначного вопроса и нуждался в единственном человеке, который мог бы мне помочь. В докторе Зороне — хитром скандальном упрямце, который мог уговорить кого угодно на что угодно, мог воздействовать даже на Селестину Трой. Мне был необходим ваш отец, доктор. Когда я узнал, что он отправил вместо себя вас, я был несколько… разочарован. И отправил письмо с этим вот приказом и извинениями, намереваясь тут же развернуть вас домой, — он постучал по второму листу, — но тот так и не был доставлен, а после завертелась вся эта суматоха с тенями, где вы себя весьма интересно проявили и заинтересовали определенную силу, с которой вам бы не помешало познакомиться, прежде чем окончательно выбрать свою судьбу. Разумеется, если хотите получить ответы на свои вопросы. Ваши вещи собраны, доктор Зорон, решение ждет извозчик во дворе управления. Куда ехать — решать только вам. Помните только, что подписать можно только один приказ, и только один будет действительным.

Зорон, кажется, начал понимать, что происходит, и кто именно сидит перед ним. Выдохнул. Похоже, опять посылают в какую–то задницу, и в этот раз даже спорить чревато. На него снизошло понимание, что вот сейчас он может задать всего один единственный вопрос и получить на него честный и прямой ответ:

— Постойте, но… — он запнулся. — Сирра Наместник! Что именно должен был сделать мой отец?

— Убедить Шелль Трой стать Мэрой Первозданного, — Анжей Тору усмехнулся.

Зорон свернул приказы в трубочку и спрятал в нагрудный карман. Похоже, по умению влипать в истории, ничего при этом не делая, ему нет равных.

¹ Одним из самых страшных наказаний среди людского сообщества Города является отлучение от фамилии. Лишенный фамилии, а также его потомки до третьего колена не имеют права занимать никакой полноценной должности, перебиваясь работой в сфере обслуживания и не поднимаясь выше звания старшего помощника. Считается величайшим позором и наказанием хуже смерти.

Зорон стоял в уборной управления перед зеркалом и рассматривал свое худое небритое лицо. Собственно не так чтобы ему хотелось наслаждаться этим зрелищем из чистого самолюбования, но соблазн справить нужду в грифойдерском гнезде(когда еще выпадет такая возможность? впрочем, он надеялся, что никогда!) и взглянуть в глаза самому везучему ублюдку, которого он знал, был велик. Итак, что имеется в чистом остатке после долгой беседой с наместником за закрытыми дверями?

Пункт первый. Поднятый переполох обошелся для Зорона совершенно без последствий. Пункт второй. Каким–то невообразимым способом он очаровал матриарха, даже не общаясь с ней лично, что принесло Мэрии некоторую пользу ( Анжей не уточнил какую). Пункт третий и самый важный. Все, что нужно сделать, чтобы, наконец, вернуться домой, всего лишь побеседовать с Шелль Трой, вежливо откланяться и, наконец, свободен! Ну и еще по мелочи: прихватить с собой ее… любимца? Питомца? Зорон тихо радовался новым сияющим перспективам прожить всю жизнь в тихой и мирной Яме, ну или в крайнем, худшем случае сделать блестящую карьеру самого молодого практикующего доктора в Белых Лилиях, под началом милой мистрес, которую он тоже как–то умудрился очаровать между делом. Ворон подери, и почему его так любят женщины от ста тридцати до нескольких тысяч лет, или сколько там матриарху?

Но суть не в этом, а в том, что Зорон не обратил внимания, о ком конкретно говорил сирра наместник. О собаке? Кошке? Ирисовом дракончике? Варане? В общем, кого–то очень ценного вменялось ему в обязанность доставить до рассветных гор и вручить из рук в руки наследнице Трой, которая оказалась вдруг на первом месте в очереди мэронаследования. Насколько доктор мог знать и слышать, все на Площади и в Яме, включая отца, который практически никогда не ошибался в любых политических прогнозах, полагали, что Мэрой станет младшая Трой, Селена.