Нет, обиды не было. Он всё прекрасно понял. И оправдывал её.

Но с любимыми так не поступают. Любимым просто доверяют.

Настя любила его, когда он был Леонидом. И слепо следовала за ним. Ей, может, всё равно, что он теперь другой человек. Она будет терпеть, мучиться — но не бросит его.

Не хотелось, чтобы мучилась Настя. Он готов вместо этого мучиться сам.

Он всё ещё пытался себя убедить, что поступает правильно. Что она сейчас разочаруется в нём, потихоньку возненавидит или просто забудет. Обратит внимание на кого-нибудь другого. Найдёт того, кого сможет по-настоящему полюбить.

Не такого. Будучи Леонидом, он мало обращал внимание на её чувства, настоящие, а не те, которые она показывала. Его устраивала кукла, которая старалась быть для него хорошей.

Потом уже Деймос попытался исправить ситуацию. Он дал ей то, что она хотела — но, оказалось, она всё это хотела не от него. Потому что в самый ключевой момент она всё-таки выбрала не Деймоса — а Леонида.

Пусть. Это её выбор. К сожалению, Леонида он ей вернуть не может. Но может избавить от Деймоса.

К сожалению, все эти женские заменители помогали мало. Десяток таких, как Элана, не стоит одной Насти. И они плохо отвлекают от тоски.

Ещё больше испортил настроение очередной сюрприз от Эланы.

8 декабря

— Элана, я хотел с вами поговорить. У вас есть минутка?

Для главного редактора журнала?

— Разумеется, Василий Николаевич.

— Думаю, мне стоит лично сообщить новость о вашем переводе.

Она опешила:

— То есть — переводе?

— Было совещание, директор предложил ваш перевод в колонку звёздных скандалов, и это было поддержано большинством.

— Какую колонку? — Элана не верила своим ушам. Это розыгрыш?

— Боюсь, что ваши работы в течение долгого времени не соответствовали критериям научных новостей. Мы просмотрели последнюю — намёки на то, что причина разрыва Веряевой и её начальника — внезапно появившийся старый друг мужа — это не научная новость. Нисколько. Ваша травля Веряевой и «Эфира» может быть, и увлекательна, но интересна только обывателям. Те, кто читают новости мира науки, ждут чего-то другого. Но скандалы описывать вы умеете замечательно. Вы там будете на своём месте.

— Но… но… вы не говорили! Вы даже не предупреждали меня, что мои материалы не подходят!

— Вы взрослый человек, специалист своего дела. Вас никто не обязан контролировать, — нахмурился редактор, видимо, задела-таки за живое. — Вполне достаточно корректоров. Мы оценили вашу работу, и определили вас туда, где вы лучше справляетесь.

— Но… в звёздные скандалы? Это же жёлтая пресса!

— М-м… А вы что-то имеете против жёлтой прессы?

— Я несколько лет вела научную колонку, этой привилегии добивалась долго, имею ли я что-то против жёлтой прессы? — она повысила голос.

— Напрасно, загляните к конкурентам.

— «Технология и жизнь»?

— М-м, не совсем, их колонку скандалов.

— Что там? — на грани срыва прошипела Элана. Она теперь ещё обязана и грязные новости читать?

— Научные новости по вашей версии. Полный отчёт о ваших отношениях с директором «Эфира» и травля Веряевой. Вот они разместили материал на правильном портале. Элана, мне надо работать. Я вам сообщил решение, не я его принимал.

Альшевского Деймос решил использовать по полной, когда Мартов начал сознаваться. Лёгкий и простой путь — спросить, кто всё-таки занимался промышленным шпионажем в Эфире — оказался недоступен. Мартов ушёл в отказ. Не было такого, и всё. Учитывая, что показания он давал в полиции, Деймос больше не мог ни надавить, ни угрожать.

Но ведь об этом никто не знает, верно?

Невзначай Альшевский слил информацию о том, что Мартов рассказал про шпиона полиции, а потом Деймос провёл в Эфир двоих полицейских — официально, в форме. Они прошли медленно, демонстративно через половину станции на АРМ директора, посидели минут десять, вышли.

И проследовали прямо к заблокированному шлюзу на парковку личного транспорта, который Альшевский запер с двух сторон, как только, в рабочее время, через него попыталась скрыться Любава, руководитель отдела кадров.

Даже странно, как человек, который столько лет маскировал свою подрывную деятельность, на допросе запел соловьём. Любава рассказывала про краденые патенты — чьи, как и когда, только успевали фиксировать протокол. Всё казалось логичным — она имела доступ к общей базе «Эфира» и могла просматривать её, а краденые исследования не относились к той категории коммерческой тайны, которую хранили под отдельным доступом.

Но почему она рассказала сейчас всё и сразу? Зачем убегала, если даже не попыталась сказать о своей невиновности, которую ещё доказать надо было, и делом это виделось нелёгким?

Деймос удивился и выкинул эту мысль из головы.

Но на задворках сознания червячок грыз и грыз, не давая закрыть это дело и расслабиться.

А потом он вызвал Альшевского, связался с Арсланом и Джейком и они ещё раз проанализировали ситуацию.

Мультяшка, в которую КБ встроило модуль жизнеобеспечения. И этот модуль был выжжен, намеренно.

Магнитар, во время выброса которого не сработало оповещение.

И они снова зарылись в чужие ячейки, добывая закрытую информацию. А потом вместе изучали сводку о несработавшей системе оповещения выбросов. Халатность… Опоздание космометеоролога… Выговор…

Найти этого космометеоролога было делом быстрым, и по спискам дежурных, и по спискам дисциплинарных взысканий он проходил.

И по спискам без вести пропавших примерно в то же время, когда хоронили тело Леонида.

Вроде бы всё стало проясняться, но всё опять испортил Альшевский.

— Не мог Мартов знать, что КБ встроили в мультяшку Леонида модуль жизнеобеспечения. Знали только в КБ, ну подумайте сами, если бы из КБ была утечка информации, неужели бы утекло только это? Уж точно личность Деймоса была бы для них козырем.

Сначала всем пришёл в голову только один способ. Добиться хоть чего-то от Мартова. Но в реальность подобного признания никто не верил.

А потом…

Мартов сидит под замком, надёжно изолирован в следственном изоляторе.

Но ведь остаётся Любава, которая привлечена всего лишь за промышленный шпионаж и заперта у себя дома простым полицейским протоколом.

Который, разумеется, можно и вскрыть, и восстановить после.

Заявились к ней домой все четверо — так будет сильнее психологический эффект.

И не прогадали.

Когда Деймос с группой поддержки прошли в дом и буквально окружили бывшую сотрудницу, та побледнела, как призрак, и опустилась на диван, как будто ноги её больше не держали.

11 декабря

Деймос присел рядом, и, зловеще улыбаясь, спросил:

— Расскажи, пожалуйста, поподробнее, про утечку информации. То, что ты сливала Мартову патенты — это понятно. То, что вы с ним подстроили гибель Веряева — тоже. Вопрос в том, зачем это тебе. Патенты ладно, это деньги. А чем помешал Леонид?

— Я… я не…

— Ты, ты. — Альшевский разговаривал сухо, по-деловому. — Куда, кстати, делся космометеоролог, который должен был дать оповещение о выбросе Эль Дьябло? Где искать его тело? Как ты это провернула?

— Нет, его не я! — немного хрипло от страха ответила Любава. — Это тот человек с «Молнии-связь»! Я и директора не убила, я просто сказала, когда он собирается на тренировку. А тот человек уже устроил ложное оповещение, чтобы директор перенёс время полёта.

— Ещё и ложное оповещение, — тихо повторил Джейк. — Даже чудо, что пострадал только Лео.

— Ладно, но откуда вы оба узнали о том, что в мультяшку Леонида был встроен модуль жизнеобеспечения? Понятно, это передала ты. Подслушала? Да ведь и не говорилось об этом никому.

— Откуда узнали? Так он же у всех встроен.

— У Лео не был, — просто сказал Альшевский.

— Был! Я видела!

И замолчала, снова побледнев.

— Видела. И выжгла.

И тут она разрыдалась.