Веселье двигалось по станции компании полным ходом. С недоумением думалось о том, что эти все люди празднуют победу, которую с самого начала считали чем-то плохим, недозволенным, аморальным. Ту самую победу, которую Деймос чуть ли не один вытягивал, идя против всех сотрудников, заставляя и вынуждая людей. Людей, которые пришли к его кабинету объявлять бойкот.

Радости не было. Только запоздалая злость — и на себя, и на всех, и даже на Деймоса — а чего его нет в самый неподходящий момент? Разум подсказывал, что она неправа, но женская логика всё-таки обиделась.

И даже слегка трясло. И даже чуть хотелось плакать.

И страшно было до сих пор. Спокойный невозмутимый Пётр Мартов на конференции почему-то внушал просто панику. Эту панику Настя спрятала глубоко внутри, и ничуть не показала министру — но теперь она просто давила и разъедала. Снова и снова вспоминался плен — и нападение, вот только почему-то в роли насильника упорно виделся инженер «Молнии-Связь». Пилот, который вроде бы погиб при задержании от шального направленного луча с «Охотника», вообще помнился с трудом.

Зато она выиграла тендер. Деймос будет доволен.

Ну не было от этого радости, нисколько.

Коридоры полны народу, которому Настя улыбалась и кивала. Только не останавливалась и не отвечала на вопросы и приветствия.

Ноги как-то сами привели её к АРМу директора. Мультяшка как-то сама обнаружила доступ.

Полный, не только к помещению и информации, но и к управлению.

Странно, а чего это Деймос ничего не сказал?

Возможно, доступ есть так же у Николая Сергеевича… Но зачем бы он пошёл сюда сейчас? Она закрыла дверь и устроилась в кресле.

Отодвинула ящик. Моток белой ленты всё ещё здесь.

Вот сволочь, подумала она беззлобно.

Обстановка как-то успокаивала. Настя уже привыкла к тому, что здесь всегда был словно призрак Лёни, который давал спокойствие и поддержку. Только при жизни Лёни — после смерти мужа любое воспоминание било по нервам мучительной болью.

А сейчас почему-то Лёни здесь не было вообще. Ни духа, ни воспоминания, ни напоминания.

Теперь здесь был Деймос. Его вещи, раскиданные по столу — в отличие от прежнего директора, идеального порядка он не поддерживал. И теперь его образ упорно шёл в воображение. Вместо Лёни. Почему-то.

Его запах, голос. Блеск глаз. Горячее дыхание у её лица.

Кровь словно закипела в сосудах — как раньше. Стало жарко несмотря на вентиляцию.

Надо всего лишь успокоиться. Деймоса здесь нет. И не будет ещё какое-то время.

Ужасно. Просто зависимость какая-то. Ни в коем случае нельзя ему дать понять это.

Настя запустила психологический тест на мультяшке и попыталась расслабиться в кресле. Под мысли о тендере возбуждение потихоньку спадало. Не стоит мешать работе анализаторов посторонними нервными импульсами.

Результат оказался ожидаем, хотя она надеялась, что получится по другому. Побочная реакция от сильного стресса, лёгкая депрессия, навязчивые идеи и свежесформированная фобия.

Прекрасно.

Вот будь рядом Деймос, ей было бы легче. Где он вообще, когда так нужен?

Можно поговорить с мамой. С Антоном они договорились встретиться на выходных, сходить куда-нибудь, где можно поболтать. C коллегами и не хотелось почему-то… Помня всю историю с Деймосом и тендером.

И — есть ещё один вариант. Который портит настроение, но оно же и так уже испорчено, правильно?

Хуже-то не будет. А если и будет… Да ладно!

Вызов. Ожидание.

Сейчас ответа не будет… И Настя будет счастлива.

14 ноября

— Здравствуй.

Холодный голос и спокойный взгляд. Но этот коктейль совсем не успокаивал, наоборот, пошла лёгкая нервная дрожь.

— Привет.

Пытается не нервничать. На совещании в министерстве же получилось?

— Как чувствуешь себя?

— Мне уже лучше.

— Последствий нет?

— Нет-нет. Всё в порядке. Глупее я не стала.

Собеседник кивнул с удовлетворением — и без тени улыбки.

— Ты будешь рад — мы выиграли тендер, — робко улыбнулась Настя.

— Я читал в новостях. Хорошо. Только, насколько я понимаю, это — затея твоего любовника?

— Нашего директора! — возмущённо поправила Настя.

— Извини. Вы ведь вроде не скрывались?

Хотелось спросить, откуда он знает про их отношения, но — всё равно не ответит. Сарафанное радио работает отлично — и по всему сегменту.

— Директор на больничном. Я сама была на совещании.

— Разве? И у тебя получилось? Он тебя инструктировал?

— Нет.

Пожал плечами.

Молодец. Только ты, между прочим, опять вступила на тонкую грань. Опять любовница директора? Ты пробовала что-нибудь сделать без этого?

Злость вскипела внутри, но Настя сжала губы и ответила:

— Почему опять? Лёня не был моим любовником.

— Не придирайся к словам, — спокойно парировал. — Здесь не в этом дело.

— А в чём? Мы были равными партнёрами. «Эфир» — столь же мой, как и Лёни.

— И, к слову сказать, твой муж не доверял тебе настолько, что даже после смерти оставил другого директора, хотя это место должна была занять ты?

— Правильно не доверял! Я же учёный! — воскликнула Настя уже с отчаянием. — Между прочим, это я сделала открытие, которое помогло выиграть тендер. Оно было как козырь из рукава, который противнику нечем оказалось крыть!

— Настя! Что за блатной жаргон? Ты играешь в карты?

— Не придирайся к словам. Я учёный, а не менеджер.

— А зря. За столько лет жизни и работы ты могла бы научиться. Освоить навыки и теорию, развить мышление, пройти тренинги…

— А зачем? «Эфиру» учёные нужны не меньше, а то и больше, чем управленцы! Компания держится на учёных.

— Настя, представь себе планетный дом. Ты утверждаешь, что он держится на кирпичах. А на деле — на цементирующей связке. Пусть другие будут кирпичами. Ты должна управлять. Я же научился, и ты научишься.

— Я не хочу учиться! — воскликнула, уже с трудом сохраняя спокойствие. — Я на своём месте сейчас!

— Тебе стоит пройти обучение хотя бы для того, чтобы владеть собой получше, управлять собственным сознанием. Ты нервничаешь, у тебя какой-то срыв. Ты уходишь от разговора, не раскрываешься. Например: ты заметила, что избегаешь звать меня отцом?

— Знаешь, папа, — желчно выдавила Настя из себя слово, — меня недавно похищали. Да, у меня срыв.

— Похищали? Ну и что? Что случилось-то? Убили? Эка невидаль, оживили же! — он пожал плечами. — Понимаю, ты переживала, сам переживал за тебя — следил за новостями.

— Новости подоспели к шапочному разбору! — возмутилась Настя. — Это было страшно!

— Страшно. Ну и что? Всё кончилось. Тебя что, напугала смерть? Такая мучительная?

Не сама.

Слёзы подступили к глазам.

— Папа, меня пытались изнасиловать там. Ты считаешь, я не должна была бояться?

— Пытались? И почему не получилось?

— Ты жалеешь? — почти со всхлипом усмехнулась она.

— Тебя во время этого убили?

— Нет! Гораздо позже. Я… тогда отбилась.

Вот уж подробности сообщать вообще не хотелось.

— Да ну? Отбилась? В плену? Насть, такого не может быть. Чтобы похитители не смогли справиться с похищенной?

Настя не хочет это вспоминать. Но отцу не объяснишь.

— Извини, у меня дела.

Отключает связь. Потом ей это припомнят по полной — но сейчас нет сил продолжать разговор. Рыдания хлещут изнутри, и сдерживаться невозможно больше.

Почему она считала, что не может быть ещё хуже?

Сколько Настя сидела, не в силах что-либо делать, не считала. Работа сегодня не шла. Вообще-то, умом она понимала, что имеет право на отгул, но — не выписывать же самой себе? Как-то неудобно.

Похоже, надо было. Много она сегодня наработает?

Где же Деймос, когда вернётся?

Ну ладно, вернётся, и что? Всё равно не те отношения, чтобы она плакалась, а он её утешал.

Мелькнуло оповещение — ей что-то прислали. Хоть бы не по работе…

Адрес на мгновение вызвал панику. Но — тут она увидела. Это не просто сообщение от отца. Внутри — программы психологической коррекции. Разработанные министерством финансов для главы отделения налогового управления и присланные им дочери для лечения нервов. Отнюдь не мелкое нарушение — но отец умеет маскировать следы.