— Я не на твоей стороне. — Гаотона помолчал. — Но и смерти твоей тоже не хочу, девочка. Тем более, если тебя прикончат те твари. Забери печати. Дни! Забери их и убирайся, пока я не передумал!

— Спасибо, — прошептала Шай, прижав шкатулку к груди, и вытащила из кармана юбки маленькую толстую книгу. — Храните в надежном месте. Никому не показывайте.

Гаотона нерешительно принял книгу.

— Что это такое?

— Правда. — Шай поцеловала его в щеку. — Если я выберусь, то переделаю свой последний знак сущности. Тот, что никогда не собиралась использовать… Я добавлю в него и в свои воспоминания доброго дедушку, мудрого и отзывчивого, который спас мне жизнь и которого я очень уважала.

— Беги, глупышка, — вымолвил Гаотона.

У него на глазах наворачивались слезы. Если бы Шай не находилась на грани паники, то ощутила бы гордость. И устыдилась бы этой гордости. Такой уж она была.

— Ашраван вернулся к жизни, — сказала Шай. — Когда будете думать обо мне, помните об этом. У меня получилось. Ночи, у меня получилось!

И она убежала от него по коридору.

Гаотона слышал, как она убегает, но не обернулся вслед. Он смотрел на дверь в покои императора. Двое озадаченных стражников у входа в?..

В будущее Империи Роз.

«Нами будет править не совсем живой человек, — подумал Гаотона. — Плод наших нечестивых усилий».

Глубоко вздохнув, он прошел мимо стражников и распахнул дверь, дабы узреть то, что сотворил.

«Пожалуйста, только не монстр».

Шай шагала по коридорам дворца со шкатулкой в руках. Она избавилась от блузки — запихнула ее в карман, оставшись в черной хлопковой сорочке, юбке и облегающих брюках. Эта одежда не сильно отличалась от того, в чем она обычно тренировалась.

Слуги перед ней расступались: по ее виду было понятно, что лучше убраться с ее пути. Шай вдруг почувствовала себя как никогда уверенно.

Она вернула свою душу, всю целиком.

Шай на ходу достала один из знаков сущности, хорошенько обмакнула его в чернила, а шкатулку спрятала обратно в карман юбки. Потом прижала печать к правому плечу и провернула, переписывая свое прошлое, воспоминания, жизненный опыт.

Долю секунды она помнила обе версии прошлого. Помнила, как провела два года взаперти, разрабатывая и создавая этот знак сущности. Помнила, как всю жизнь была поддельщицей.

В то же время она помнила, что последние пятнадцать лет провела среди народа теуллу. Они удочерили ее и обучили своим боевым искусствам.

Два места, два прошлых одновременно.

Потом прежняя жизнь померкла, и она превратилась в Шайзан. Так нарекли ее теуллу. Тело стало стройнее и крепче. Тело воина. Она сняла очки: они ей больше не требовались, ее глаза давно исцелили.

Обучиться боевым искусствам теуллу было сложно, они не любили чужаков. За год тренировок Шай с десяток раз едва не убили. Но она достигла успеха.

Она утратила все знания о том, как создавать печати, все свои склонности к науке. Она оставалась самой собой и помнила недавнее прошлое: как ее поймали и посадили в темницу. Логически она понимала, что сделала, поставив печать, и знала, что воспоминания о ее нынешней жизни — фальшивка.

Но чувства говорили иное. Как только на ее руке загорелась метка, она стала той версией себя, что могла появиться, если бы ее воспитали в культуре суровых воинов и она прожила бы среди них добрый десяток лет.

Она скинула обувь. Ее волосы укоротились, от носа по правой щеке протянулся шрам. Она двигалась как воин — крадучись.

Она добралась до той части дворца, где жили слуги, рядом с конюшнями. Слева располагалась императорская галерея.

Дверь перед ней распахнулась, и появился Зу, высокий и с улыбкой до ушей. Из-под повязки на лбу сочилась кровь, одежда после падения была вся изорвана.

В его глазах бушевала буря. При виде Шай он усмехнулся.

— Ты все-таки сбежала. Кровопечатник вывел нас прямо на тебя. С какой же радостью я…

Не успел он договорить, как Шайзан молниеносно шагнула вперед, ребром ладони сломала ему запястье и вышибла меч. Потом ткнула рукой ему в горло. После этого сложила пальцы в кулак и коротко, со всей силы ударила в грудь, сломав шесть ребер.

Зу отпрянул, хватая ртом воздух и от шока выпучив глаза. Меч с лязгом упал на пол. Шайзан сдернула с пояса Зу нож и перерезала застежку плаща.

Зу рухнул, оставив плащ в ее руке.

Шай не преминула бы что-нибудь сказать. У Шайзан не хватало терпения на остроты и колкости. Воин всегда в движении, как река. Не сбившись с шага, она завернулась в плащ и направилась в коридор, из которого появился Зу.

Зу ловил ртом воздух. Жить будет, но держать меч не сможет несколько месяцев.

В конце коридора возникло какое-то движение: существа с белыми конечностями, слишком тощие для живых. Шайзан встала в широкую стойку, слегка развернувшись боком, лицом к коридору, подсогнув колени. Неважно, сколько чудищ у кровопечатника. Неважно, победит она или проиграет.

Важен лишь вызов. И все.

Их было пятеро, они имели очертания людей с мечами. Скелеты устремились по коридору, гремя костями. Безглазые черепа бессмысленно пялились на нее, зубы скалились в вечной ухмылке. Место некоторых костей, потерянных в бою, занимали деревяшки. У каждой твари на лбу сияла красная печать: для их оживления требовалась кровь.

Даже Шайзан никогда раньше не сражалась с такими монстрами. Меч против них бесполезен. Но эти деревяшки… некоторые замещали ребра и другие кости, ненужные в битве. Если сломать или убрать кости, остановит ли это тварь?

Видимо, это ее лучший шанс. Больше она не раздумывала. Шайзан всегда вели инстинкты. Как только твари приблизились, она взмахнула плащом Зу и накинула его на голову первому скелету. Тот начал лупить по плащу, и Шайзан повернулась ко второму скелету.

Она отразила атаку ножом Зу. Потом шагнула к твари так близко, что ощутила вонь костей, сунула руку под ребра, схватила за позвоночник и резко дернула, вырывая сразу несколько позвонков. Грудина порезала ей предплечье. Похоже, все кости у скелетов специально заострили.

Тварь с грохотом упала. Шайзан оказалась права: если убрать главные кости, скелет расстается с «жизнью». Она отбросила позвонки в сторону.

Осталось четверо. Исходя из ее скудных знаний о скелетах, они никогда не уставали и отличались безжалостностью. Действовать нужно быстро, иначе ее одолеют.

Трое напали сзади. Шайзан нырнула в сторону. Она обогнула первого скелета, который наконец скинул плащ, и вцепилась в глазницы его черепа. Тварь резанула ее мечом по руке, на стену брызнула кровь. Шайзан оторвала череп, и скелет рухнул на пол грудой костей.

«Двигайся. Не останавливайся».

Если она остановится, то умрет.

Развернувшись к оставшимся трем, она отразила один удар черепом, другой — кинжалом. Попыталась обойти третьего, но он успел задеть мечом ее бок.

Шайзан не чувствовала боли. Она научилась не обращать на нее внимания в бою. И хорошо, потому что рана была болезненной.

Она врезала черепом по голове скелета. Оба черепа разлетелись на осколки, скелет упал. Шайзан поднырнула между оставшимися двумя скелетами, и их мечи, бившие наотмашь, лязгнули друг о друга. Она пнула ногой одного, тот попятился, и всем весом налетела на второго, впечатав его в стену. Кости смялись, Шайзан ухватилась за позвоночник и вырвала несколько позвонков.

Скелет с грохотом упал. Выпрямляясь, Шайзан пошатнулась. Она потеряла слишком много крови. Это ее замедляло. Когда она выронила нож? Должно быть, он выскользнул из пальцев, когда она вмяла скелет в стену.

«Соберись. Остался один».

Скелет атаковал ее, держа в каждой руке по мечу. Шайзан рванулась вперед, сблизившись с ним прежде, чем тот успел размахнуться, и ухватила его за кости предплечий. Под таким углом их не вырвать. Кряхтя от натуги, она не подпускала к себе мечи. Это удавалось с трудом. Она слабела.

Скелет поднажал. Шайзан зарычала. Из руки и бока ручьем лилась кровь.