Свисток. Снова нарушение правил. Снежана напряжённо всматривалась в поле, пытаясь понять, что произошло. Папа у нее всегда любил хоккей, поэтому знаний о футболе у неё было раз, два и обчёлся. Вот и сейчас она не понимала, какое было нарушение. А главное – кто понесет ответственность. Впрочем, главные лица, задействованные в конфликте, остались те же – Егор и Миша.

К потасовке подключились Соловьёв, Некит с Маратом, Гришка, и ещё пара парней из команды Потапина. Снежана внутренне похолодела, увидев, как со скамейки встал Ломашов и направился к судье, роль которого взял на себя их лагерный физкультурник, чтобы помочь разнять ребят. Или не только за этим? Неужели кого-то из них сейчас уволят??! Снежане захотелось сбежать вниз по ступенькам к полю, но она не могла оставить без присмотра отряд. Но всё происходящее ей категорически не нравилось!

И что теперь будет?!

[1] Горчишник – на сленге так называют в футболе желтую карточку.

— Олег Викторович, вы совсем правила забыли? – раздражённо поинтересовался Ломашов у физкультурника после того, как удалось разогнать по разным углам поля взбесившуюся молодёжь. Директор лагеря подоспел вовремя – мордобоя удалось избежать. К счастью, иначе бы пришлось осуществлять свою угрозу и выгонять из лагеря обоих зачинщиков. А это было неминуемо привлекло разговор с «министерством спорта» и со старым другом, доверие которого он не оправдал.

— Юрий Петрович, ну вы же сами понимаете…

— Чего я должен понять?! Тут были и толчок, и подножка и удар по ногам, а вы стоите столбом и ничего не делаете!

— Вы что хотите, чтобы меня уволили, да? – севшим голосом поинтересовался физкультурник, вмиг белея на глазах. – Вы же прекрасно знаете, кто его отец…

— Викторович, твою налево! – не выдержал Ломашов. – Начальник лагеря здесь я! И уволить могу тебя только я, а не какой-то хмырь из министерства!

— Петрович, ты мне начальник до конца лета, а мне ещё в школе хочется поработать и на пенсию спокойно выйти. Ну не губи, а? Давай просто поговорим с Потапиным, пускай немного поостынет.

— То же мне советник нашёлся, — сплюнул Ломашов, но всё-таки отправился на разговор с Мишей.

Парень сидел прямо на поле недалеко от скамейки, на которой могли бы размещаться запасные, но таковых у них не числилось из-за ограниченного количества мужчин в их вожатском коллективе. Ломашов понимал, что, удалив он сейчас Потапина, ключевого игрока в их команде, это повлечёт за собой неминуемое поражение. А значит пацан ещё больше начнет быковать. У него и сейчас глаза были налиты кровью, а грудь тяжело вздымалась, хотя смотрел он куда-то в пустоту, в одну точку.

— Ещё раз начнешь грубо фолить или свои привычные выкрутасы делать, удалю с поля.

— А вам напомнить, кто вам это самое поле не так давно поменял? – усмехнулся Миша, по-прежнему не поднимая глаз на начальника.

— Ты мне угрожать вздумал?!

— Ну что вы, Юрий Петрович! Это просто информация… так сказать, чтобы освежить память.

— Михаил, заруби себя на носу – я не потерплю нарушение дисциплины в своём лагере! Это понятно?! Если не понятно, то может собирать вещи и уматывать, и траву на поле и скамейки можешь вместе с собой прихватить.

Вот не надо было так, конечно, говорить, но Юрий Петрович не выдержал. Может быть потом и пожалеет, если этот сучонок двухметровый побежит жаловаться папашке, но иначе он просто не мог.

— Конечно, я ведь не сын старого друга, — ловко поднялся на ноги Потапин, чтобы смерить начальника лагеря хитрым взглядом с высоты своего огромного роста. Это только с виду Ломашов такой важный и грозный – а на самом деле весь уже седой и едва дотягивал ему до плеча, да и годы уже брали своё – такого чуть тронь и рассыплется. Жалко было даже связываться.

— Откуда ты…

— А вы что правда думали хранить всё в секрете до конца смены? Ваше особое отношение к Теплову? Серьёзно? Типа потом всем сказать, что он сам грамоту заработал? – рассмеялся Потапин.

Юрий Петрович лишь сильнее стиснул зубы. Кажется у госпожи Лешанко очень длинный язык, и на их отдельном собрании руководства он непременно призовёт её к ответу. Вот просил же, как человека, не распространятся, чтобы не наводить смуту! Но нет же – поступила в духе типичной бабы, слив информацию в свою же дружину, а ему теперь расхлебывай!

— Слава богу, что ты не сын моего старого друга, — усмехнулся Ломашов и зашагал прочь к своему месту на трибуне. Он, конечно, пытался вначале матча быть беспристрастным и не отдавать предпочтения ни одной из команд, но теперь вот от души пожелал удачи Теплову. И красивого гола, чтобы немного сбить спесь с этого министерского сыночка.

***

— Сильно ему досталось? – тихо спросила Снежка, невольно обхватив себя за плечи, чтобы унять дрожь. Потому что не любила видеть любые формы насилия над детьми, даже если дети сами нехило так напортачили. Вот и Марк, сын Ольги Викторовны отколол вечером номер – решил пролезть вместе с другими детьми сотрудников лагеря в бассейн через дырку в заборе и искупаться. Правда в итоге перелез он один, все остальные побоялись – и кинулись наутёк, когда увидели приближающегося физкультурника. А ещё чтобы хоть немного обелить себя в глазах общественности решили «сдать» Марка его матери.

Ругалась Батикова на чём свет стоит и от её грозного окрика, казалось, даже сосны сотрясались в бору. В корпус она тащила сына за ухо, из-за чего он истошно вопил, а у Снежки при виде этой картины сжималось сердце. Но вмешаться она не посмела – одно дело, если бы это был обычный ребёнок. Но ведь Марк был сыном Батиковой. Подходить и учить как надо воспитывать детей взрослую женщину и своего бывшего наставника, казалось Снежане какой-то дикостью. Но и от своей беспомощности что-либо изменить, ей становилось тошно.

— Ну так, с часок Батя его ещё точно мутузила.

— Бедный Марк…

— Ну с одной стороны да – рука у его мамки действительно тяжёлая, это я по себе знаю. А с другой стороны – сам виноват. И получил за дело. Мало того, что сам мог потонуть, ещё и ребят с собой взял. Ладно хоть твою Польку с собой не потащил поплавать на ночь глядя… Кстати, а ей предки нарукавники купили?

— Нет, — покачала головой Снежка и вновь погрустнела. И даже открывающийся перед ними вид, как будто немного поблёк под тяжестью её грустных мыслей. Они сидели с Егором за Малой эстрадой, прямо за сценой, что располагалась на огромном крутом холме. Впереди внизу виднелся лес и несколько деревянных домиков, в парочке из них даже ещё горел свет. Но самое главное именно здесь были потрясающе ярко видны звёзды. Потому что небо простиралось куда-то бесконечно вдаль, расстелив перед ними ковер, сотканный из мерцающих созвездий. И зрелище это было такое, что дух захватывало. Конечно же это место нашёл Егор и после планёрки потащил сюда Снежку. Девушка поначалу отнекивалась и не хотела идти, но потом она рассудила, что всё равно в последнее время нормально не спит. И уж лучше часочек полюбоваться таким шикарным видом, чем бесполезно крутиться в кровати, пытаясь уснуть. – Я думаю завтра до посёлка прогуляться, там на рынке самой купить эти нарукавники. Или в магазине. Где-нибудь точно они должны быть.

Она ещё до родительского дня позвонила родителям Полны Мошковой и попросила купить нарукавники для плавания. Снежана объяснила причину и важность этой покупки, но те отмахнулись. И на все вопросы о возможных страхах девочки они ничего вразумительного сказать не смогли – в раннем детстве не тонула, фильмов никаких страшных не смотрела. Но Снежка не была в этом так уж уверена. Полина казалась ей очень ранимым и потерянным ребёнком, который отчаянно нуждался в родительской заботе и любви. Только глядя на родных Мошковой, Снежане почему-то подумалось, что до дочки им особо нет дела. Они и побыли в лагере всего ничего – около часу, и поспешили обратно в город на какое-то своё мероприятие. Снежка видела, как расстроилась её воспитанница, и поэтому в тот день старалась быть к ней ещё более внимательной и заботливой. Но это всё равно не могло заменить девочке родительской любви и тепла.