Подойдя, Святослав приложил руку к груди и в пояс поклонился:

- Здравы будьте, князья и бояре!

- И тебе добра и здоровья, - откликнулся Изяслав. На нём были одежды из золотой парчи, неудобные для верховой езды, так что видимо старший из оставшихся Ярославичей привёз их с собой, чтобы облачиться в ослепительные наряды и напоминать одним своим присутствием о собственном величии. Красоваться роскошью, под стать ромейскому императору, только что лорума[6] не хватало. – Неожиданно здесь появление твоё!

Святославу не хотелось, чтобы другие замечали их несогласованность:

- Решил навестить Владимирову могилу, да и соединиться с тобою, чтобы вместе ехать потом обратной дорогой.

У Изяслава на лице нарисовалось недоумение. Он же никого не предупреждал, что будет здесь, как Свят мог знать и искать его в Новгороде? Чтобы брат не успел ничего сказать, черниговский князь быстро поднялся по ступенькам и, оказавшись совсем рядом, тихо прошептал:

- Я тоже удивлён тебе здесь. Поговорим позже. Не при всех.

Повернулся к Остромиру и распахнул объятья старику:

- Рад видеть тебя, посадник! Сколько лет, сколько зим не пересекались пути наши!

- Да, давненько, давненько, Ярославич! Помню тебя ребёнком. А сейчас у самого, слышал, детишек мал-мала?

- Пятеро.

- Богато! Даст Господь ещё прибавления, все вырастут, все тебя порадуют! Я-то, вишь, с одним Вышатой остался[7], да дочерью. – Святослав помнил, что один из сыновей его не вернулся из похода на Царьград, убит был греками. – Да не будем о печалях, пожалуйте в хоромы, что тут стоять?

Застолье было подготовлено. Оно и без того ждало трапезы совместной с Изяславом, так что ещё одному гостю долго ждать не пришлось. Святослав не стал утаивать и рассказал, что прибыл с Яном, внуком Остромира. Замолвил за него слово, попросив простить и понять молодое сердце, тянущееся к любви и к счастью. Посадник, однако, помрачнел:

- Всё бы ничего, Ярославич, так ведь иудейка она! Знал я про дурное увлечение его, потому и отправил подальше, в Ростов.

- И что же, что иудейка? – возразил Святослав. – Если венчаться, так она окрестится! А надо – так крестным отцом её сам стану!

- Что толку в обрядах, когда всё равно они до гроба в душе остаются иудеями, Христа распявшими? – Остромир перекрестился.

- Наши пращуры все язычниками были, так что же, после крещения разве не стали христианами? А тоже сколько святого люда погубили!

Не найдя аргументов достойных, посадник махнул рукой. Он был из тех набожно-верующих людей, которые читали и слепо повторяли, а обдумывать не умели; шаг в лево и шаг вправо от буквы Святого Писания равнялся ереси и хуле. Притом Писание он не всегда помнил в точности, а только так, как подсказывала память исходя из собственных пристрастий и трактовок. И в то же время, перенимавший учение от византийцев, он впитывал мысль о том, что светская власть тако же от Бога, а, значит, с князьями спорить – гневить Творца:

- Ладно, покумекаем ещё об этом, успеется. Если так ратуешь за это, Ярославич, я готов рассмотреть это дело.

Они сменили тему и, пока Святослав ел, слушал разговор, в котором не всё первоначально понял – это было продолжение каких-то обсуждений, сформировавшихся до его появления. Изяслав и Остромир собирали поход на чудь[8], намереваясь выдвинуться через несколько дней. Любопытство одолело его:

- А что ж чудь такого сделала? По какой причине поход?

- Платить полюдье[9] не хочет, - небрежно отозвался Изяслав.

- С чего это?

- Ну… - каган переглянулся с Остромиром, и Святославу это не понравилось. – Не уважают княжескую власть, должно быть. Думают, после смерти батюшки на них управы не найдётся.

- Коли так… то, может, поговорить сначала с их старейшинами?

- Говорили, - ответил Остромир. – Не хотят платить.

- Да надавать им по их поганским головам! – вставил Богдан. Черниговский князь тяжело посмотрел на него без одобрения, и тот умолк. Нашёлся, вояка!

- А ты, Мстиславушка, что скажешь? – обратился Изяслав к сыну. Мальчонка, не державший оружия страшнее деревяного меча, естественно, воскликнул:

- Поход! Бить чудь!

- Раз уж князь Новгородский велит! – засмеялся Остромир и поднял кубок, славя Изяслава и его отпрыска: - Здоровья князьям!

- И тебе, Остромир, и тебе!

Вечером, наконец, братья остались наедине, и Святослав, едва успев выдохнуть – до сих пор не отдохнувший с дороги – получил вопрос:

- И откуда же ты узнал, что я здесь буду?

- Ниоткуда, путники по пути сказали, что ты приехал сюда.

Изяслав, вертя перстни на пальцах, оправил нарядно шитый ворот рубахи, задумчиво огладил бороду.

- А зачем ты сюда ехал?

- С Остромиром потолковать о Вышате и его поведении.

Великий князь подозрительно прищурился, напомнив в эту минуту их отца, когда тот строил хитрые планы.

- Расскажи мне, что там в Ростове-то творится?

Святослав без утайки пересказал, с какой столкнулся встречей, какие настроения у дядек Ростислава. Доложил о том, как переманил Шимона и выудил Яна, для чего тоже нужно было ехать в сторону Новгорода. Изяслав улыбнулся:

- Как славно у тебя всё вышло! – он радовался успехам, но при этом испытал лёгкую зависть к Святославу. А не подчинит ли лично себе он Шимона? А точно ли не сговорился с Вышатой в Ростове? С Остромиром он, видите ли, собирался говорить! Разве ему то поручено было? Нет, хорошо, что он, Изяслав, сам прибыл. – А с Остромиром я сам обо всём договорился, не переживай.

- Ты для этого сюда отправился?

Старший покосился мельком на младшего. Он сам уже забыл, потерял в памяти тот момент, когда начал подозревать братьев в стремлении к власти, просто родилось у него подобное чувство. Никак он не ассоциировал это с беседами, которые вела с ним Нейола. Изяслав никогда не воспринимал женщин всерьёз, и не мог подумать, что какие-то их слова и мысли могут на него повлиять. И сказать, что поехал в Новгород, чтоб не потерять контроль и не упустить возможного против себя заговора, Изяслав никак не мог. Если заговор не намечался, а он такое скажет, то это Свята разозлит, и он его непременно организует, а у него всё вон как ловко выходит!

- Да, убедиться, что Остромир успокоился, получив место главного при Мстиславе и укрепившись, как посадник.

- Мне в Ростове показалось, что от него идут наущения злые, но здесь смотрю, и вроде ничего, не враждебен он нам вовсе.

- Я его задобрил!

- Каким образом?

- Помимо той внучки, что невеста Ростислава, есть у него ещё одна – дочерня дщерь. Я намекнул ему, что у Мстислава-то нет пока невесты, поэтому брак с ним вполне возможен. – Святослав кивнул, соглашаясь с подобным решением. – И выплату варяжскую с бояр снял.

- Что? – опешил черниговский князь. – Как это – снял?

- Вот так. Они тут до кун и гривен[10] жадные, а стоило убрать побор, так куда мягче стали[11].

Святослав не то, чтобы растерялся, но впал во внутреннее негодование, которое хотел высказать, а не знал как, чтобы не повысить голос на старшего брата.

- Да как же… а с варягами что? Ты как без их отрядов обходиться думаешь?

- Я не собираюсь без них обходиться! Я для этого чудь полюдьем и обложил, чтоб было, чем платить.

Всё сошлось и стало ясным. Вот чего они с Остромиром переглянулись! Чтобы набить потуже суму, посадник готов идти на невинный народ и выбивать из него несправедливую дань!

- Судьба пращура Игоря тебя не пугает? – процедил Святослав. – Хочешь, чтоб и вас к дереву привязали[12]?

- Перестань, Свят! Ты видел эту чудь в её землянках? Что она нам сделает?

- А где она тогда полюдье возьмёт, если живёт в землянках?!

- Скор[13] у них хватает! Да и, говорят, поглубже, туда, до куда ещё не доходили русичи, есть и злато, и серебро!

- Так вы пограбить просто их решили! – возгневался всё-таки черниговский князь.

- Мы хотим напомнить им, кто тут главный, и кому надо подчиняться, чьи приказы исполнять!