Рина стала дышать куда слабее. Физические раны были не критичны, но вот ментальные… там действия Дарлина уже оказались не столь точны. Хотя вряд ли кто-то бы в этом городе смог бы сделать лучше.

— Теперь используй магию для исцеления себя. Ненапряжно, для функционирования ардии достаточно пяти процентов от общего объёма. Хотя если ты будешь поддерживать выработку и на три процента, то Алексиар не обидится.

— Клиническая смерть, — произнёс ассистент, заметив, что магический маятник перестал двигаться. — У нас мало времени, разум скоро начнёт умирать, а душу ещё собрать нужно.

— Душу собирать не нужно. Там уже душа… этого, вы поняли. А Алексиару поможет только он сам. Так что нам нужно запустить ментальное тело. И наконец-то очистите его лёгкие от крови! Он не архимаг и не амфибия, чтобы без кислорода так долго держаться!

— Лёгкие очистим, но он пока что… мёртв, — произнёс ассистент, у которого точно не было медицинского образования и поэтому он позволял себе давать комментарии под рукой целителя.

— Закрой. Рот, — отчеканил Дарлин, начиная соединять нити уже с моим телом. — Он сейчас начнёт дышать.

— А это нормально, что мы сейчас в клинической смерти и всё равно продолжаем мыслить? — поинтересовался я, помогая Алексиару соединять создаваемые Дарлином ментальные каналы.

— Вполне. Мы сейчас в мире духов, ну, если тебе угодно в четвёртом измерении или пятом, смотря как у вас учёные говорят. Но суть ты понял. Так вот это измерение является отдельной гранью, понимаешь? Сломается одна из граней куба, но другая же не исчезнет.

— Не исчезнет. Но куб перестанет быть кубом.

— Ага, а если у него есть ещё содержимое, то оно может навсегда пропасть.

Викториан так и не явился лично, хотя Дарлину очень не хватало количества энергии. Впрочем, за счёт временного соединения моего ментального тела с ментальным телом Рины удалось избежать непоправимых последствий. А дальше операция уже пошла куда проще и перетекла из стадии экстренной в стадию стабильно тяжёлой.

В какой-то момент и вовсе вернулись очертания знакомой, пусть и частично разрушенной комнаты с мраморным камином. Теперь здесь стало меньше портретов, отсутствовала стена за которой находился плотный туман забвения. Исчезла и дурная привычка курить, так что более здесь не было запаха табака, что сделало декорации ещё более пресными.

— Прости меня, — произнёс сидящий всё также по левую руку Алексиар. — Пожадничал. Хотел выиграть как можно больше времени и забыл, что я всего лишь маг-недоучка, от которого отвернулись все учителя и почти все наставники.

— Да ладно, главное, что обошлось всё.

— Ты говоришь «да ладно», а сам тоже боялся умереть. Ведь всё могло так закончиться. И чтобы тогда? Чтобы ты сказал во второй раз перед смертью? — покачал головой Алексиар глядя в слабый огонь камина. — Всю вторую жизнь потратил на чужие желания.

— Знаешь, многие люди и первую тратят в угоду чужим желаниям. Так что не велика беда. Но прошу заметить, что ни первую, ни вторую я не трачу в угоду этих самых чужих желаний. Решение принято мной, и я полностью отдавал себе отчёт в действиях. Сначала помогаю тебе, потом уже живу сам. Такой был уговор. До тех пор этот период жизни тела является нашим общим.

— Нет, ты врёшь. Мы договорились об обучении взамен на месть.

— Да, чтобы тебе спокойнее было. Без обид, — пожал я плечами, но уже нанёс неприятную рану Алексиару.

— Жалость последнее, что я хотел сейчас почувствовать. Но смотря на оставшуюся память… наверное только её я и заслуживаю.

— Я не считаю тебя жалким, а жалость моя обращена лишь к сложившейся ситуации, которая загнала себя в угол. Ведь даже сейчас ты оставляешь память о друзьях, родных, близких, но не о том, кем считаешь себя ты. Вернее, кем заставили считать тебя другие.

— Это помогало мне ни раз. Ведь для всего окружающего мира я ублюдок своей матери, трижды проклятый ребёнок и ненавистный всеми бастард. Половина дворян нашей империи ненавидело меня, а вторая хотела убить. А знаешь в чём прикол? В том, что я же не единственный бастард… но именно меня почему-то заставили пройти через всё это.

И я сидел в кресле, рядом с камином и смотрел на окружение. Алексиар стремительно слабел и уже не мог скрывать стенами этой комнаты свою оставшуюся память. Он не хотел, чтобы я лез в его душу. И я тоже не хотел лезть, но оно прямо маячило перед глазами и взгляд же нельзя отвести.

Бастардов во всех мирах хватало, но судьба Алексиара стала ужасной не из-за этого, а из-за его семьи. Вернее, некоторых членов, которые особо возненавидели порченого ребёнка. Они платили другим детям, чтобы те не общались с бастардом. Мешали поступать в школы, в академии.

Занимались травлей на всех уровнях. Они даже как-то сумели заручиться поддержкой храма стихий. И сами Четверо прокляли ребёнка, хотя в чём тот был виноват? Это стало причиной уже порицания служителями храма Четырёх Стихий, а затем и народ подтянулся, ведь они свято верили в слова жрецов. Само же проклятье стало первым из трёх, но не самым ужасным.

И несмотря на это Алексиар всё равно смог обучиться и магии огня, хотя проклятье очень сильно мешало этому. Трудности его закаляли, пусть и сделали жестоким, чёрствым, эгоистичным. Хотя я за это его не винил, ведь, а как иначе? Если весь мир против тебя и полагаться ты можешь только на себя.

— Дарлин, нужно эвакуировать госпиталь! — раздавался где-то там за туманом голос. — Гвардия Флорианов вошла в город, они собираются сами провести финальную зачистку.

И даже в самой глубокой дыре, на дне катакомб Гроулона, проходя через мятежников и ловушки, новый глава рода Флорианов был готов искать ненавистного бастарда. И при всём своём сочувствии к Алексиару, я понимал, что есть тому причина куда большая, чем просто природная злоба Эрзенхара Флориана.

Пробуждение выдалось настолько же тяжёлым, как после одной попойки, на которую мой друг из относительно богатой семьи притащил абсент. Вечер и ночь прошли тогда на славу, а вот на утро пришлось расплачиваться за всё.

И сейчас у меня также было лютое обезвоживание, ведь мой организм использовал все запасы на то, чтобы справиться с зельями. Алхимические творения позволяли даже с того света вытаскивать смертных, однако для их использования нужно обладать по-настоящему крепким здоровьем и желательно сильным даром, чтобы печень и почки не отказали.

— Ох, проклятье… — с большим трудом с моих засохших губ вырвались слова.

Затем я еле поднял веки, которые по моим личным ощущениям стали весить с тонну. Голова кружилась и выдавала такие вертолёты, что начинало тошнить. И при всём этом у меня стояла капельница. То есть мой организм прямо сейчас насыщают дополнительными ресурсами, однако и этого мало. Неужели всё было настолько плохо?

— Не вставайте, а лучше выпейте это и попытайтесь не выблевать всё обратно, — раздался голос ассистентки Дарлина, которая дежурила у моей постели и сразу принялась выполнять новый перечень указаний, оставленных на случай моего пробуждения.

Врачи хоть и палачи, но спорить с ними почти всегда себе дороже. Поэтому я просто подчинился и начал пить киселе подобную субстанцию, по вкусу напоминающую прокипячённую речную воду с привкусом варёных носков. Букетов ароматов тоже был весьма так себе. Я едва не блеванул, не из-за вкуса, а из-за того, что мой желудок просто отказывался удерживать любую пищу и воду.

Впрочем, небольшими глотками я всё же смог расправиться с первым литром, а затем и со вторым и третьим. Да, поили меня нещадно, ведь валялся в отключке я около трёх суток. И ладно бы это была обычная кома из-за каких-то физических болезней, но приходилось исцелять и повреждения ментального тела. А для этого нужно брать энергию, которой сейчас мало и приходится вот восполняться её в том числе через калории.

Ещё где-то трое суток я вообще не вставал. Что примечательно и утку мне не меняли, не из-за того, что всем было плевать, а просто эти зелья расщеплялись моим организмом полностью. А всё лишнее выводилось через кожу. Потел я как тварь и пил тоже. Это ещё раз доказывало то, что маги находятся куда выше в эволюционной иерархии чем простые смертные.