— Волосы покрасила, — спокойно ответила Рина. — Пропустили за красивые глаза.

— За глаза? — с сомнением спросил Рэм, почёсывая подбородок и буквально сканируя фигуру своим взглядом. — М-м-м, нет, точно не за глаза.

— А за что ещё? — тут же Рина возмутилась, руки в боки поставила.

Из-за этого её накидка приподнялась, стало видно её весьма смелое платье, которое хоть и потрепалось за время в рабстве и выживания в трущобах, однако всё ещё хорошо сидело на отличной фигуре. Однако кажется эта святая наивность не понимала что именно так сильно помогало ей по жизни в самые различные моменты.

— Ладно, пойдём, — махнул я рукой, не став ничего объяснять.

— А наши вещи?

— Рина, какие ещё вещи?

— Котелок, тарелки, вилки и ложки. Деньги ещё остались.

— Там двадцать наёмников, они уже всё забрали.

— А там что-то ценное было? — тут же встрял Рэм, который очень сильно хотел пролить чью-нибудь кровь и искал любую причину для драки.

— Так, хватит. Ничего ценного там не было.

И хвала небесам спорить со мной никто не начал. Рэм пожал плечами, Рина продолжила есть своё яблоко и мы отправились обратно. Что примечательно Рина даже не стала спрашивать кто такой Рэм, почему мы спускаемся куда-то под землю. Ей было плевать, она кушала себе яблоко и кажется совсем не думала о своём будущем.

С одной стороны такая легкомысленность забавна, а с другой прошлое Рины лежало в руинах и не было уже никаких сил думать о будущем. Поэтому её же сознание концентрировалось исключительно на настоящем, на том что прямо сейчас у неё есть яблоко и его можно съесть. Ведь стоит отойти куда-то в сторону и сразу начинался лютый стресс.

И вскоре мы добрались обратно на базу мятежников или революционеров. А может это и вовсе просто были уставшие от произвола смертных различных видов. Каждый определится с ответом сам, но а Викториан помогал это сделать, стоя на трибуне в окружении толпы. Голос его вселял пламя в сердца, а те кто давно лишился всего вдруг чувствовал присутствие надежды. Эфемерной и тонкой, которая в любой момент могла стать ещё большей болью, но всё же надеждой.

— От беспощадных норм на сменах дохнут уже даже орки! Люди так и вовсе не доживают до сорока! А после недавнего закона за долги родителей теперь обязаны расплачиваться дети! Многое можно было стерпеть, многое простить и понять, однако я устал! — кричал Викториан, пока все собравшиеся молчали. — Устал смотреть как мой народ дохнет ради богатства единиц! Меня достал произвол городской стражи! От жиреющих ублюдков в белых кабинетах у меня сводит скулы! И с каждым днём становится лишь хуже! Так может быть пора положить этому конец⁈

И в этот момент на трибуну вдруг вывели пленных стражников, в том числе офицеров. Уставших и избитых, но не слишком сильно. Ведь их лица должен рассмотреть каждый из собравшихся.

— Они брали взятки, закрывали глаза на преступления бандитских группировок, покрывали злодеяния беснующихся с жиру дворян и подтёрлись Правом и Законом прямо на глазах всего народа! — продолжал кричать Викториан под одобряющий гул толпы. — Однако… не все они такие. Есть и те, кто всё это время двигался против системы. Есть те, кто пытался нарушать установленные властью правила и продолжать нести службу не дворянам, а народу. Как думаете, есть такие среди этих людей?

— Что он делает? — возмутился я, не веря в происходящее.

— В силовом блоке у него осталось много связей. Многих достал барон. Поэтому на нашу сторону встанет часть стражи, — пояснил Рэм с удовольствием наблюдая за тем, как Викториану подали меч. — А остальных ждёт смерть.

— Судья и палач в одном лице? Вы казните их просто за то, что они стражники. Это такой же произвол, беспредел и безумие. Что вы вообще творите?

— Мы творим историю, Алексиар, — бросив на меня странный взгляд произнёс Рэм, пока отказавшимся присягнуть Викториану стражникам вскрывали глотки те, кто всё же встал на сторону мятежников. — Эти ублюдки плевать хотели на тебя. Их интересует лишь личная выгода, жопа в тепле. Своими кованными сапогами они мяли хребты народа долгие годы, чтобы их дети поступали в лучшие школы верхнего квартала. Они вырывали из рук бабушек и дедушек осиротевших внуков, чтобы те отработали долги погибших на опасных производствах родителей.

— Они молча исполняли преступные приказы и знали на что шли, — добавил сидящий чуть выше на трубах Лучник, складывая запасную тетиву в подсумок. — И кара за это будет равноценная. Кровь за кровь.

— И чего вы этим добьётесь? — тихо спросила Рина, но голос её утонул в радостных и воодушевляющих кличах толпы.

Все собравшиеся здесь люди чего-то лишились. Рэм, этот молчаливый лучник, преданный Викториан… буквально все стали жертвами системы. Чьих-то родителей забрали в рабство. Кто-то похоронил детей, ведь не было денег на лекарство. А многие и вовсе уже родились в трущобах, на нижних уровнях, где родная звезда этого мира сродни мифическому божеству. Ведь не увидишь ты солнца ночью из-за смога, а днём вкалываешь по двенадцать часов, пропуская те редкие моменты когда лучи света пробивались сквозь дым тысяч латунных труб.

И все они устали. Устали настолько сильно, что готовы с голыми руками бежать на плотные ряды ощетинившихся пикинёров. Ведь жизнь в Гроулоне давно стала хуже смерти.

— ТАК ПРИДЁМ ЖЕ К ЭТИМ УБЛЮДКАМ В ВЕРХНЕМ КВАРТАЛЕ И ПОКАЖЕМ ИМ, ЧТО ТАКОЕ НАРОДНЫЙ ГНЕВ!!! — взревел Викториан, после чего повёл толпу за собой на поверхность.

— Мы же не будем в этом участвовать, Алексиар? — всё также тихо спросила Рина. — Всё равно систему не сломать, а все эти граждане… они же теперь потеряют всё то малое, что у них осталось. Викториан безумец, ему нужна лишь кровь и плевать он хотел на всех, как и тот же барон. Может… просто бросим всё и уйдём?

— Мародёры и воры! Предатели! Боги покарают вас! — продолжал кричать служитель храма четырёх стихий, пока его жирную тушу тащили окровавленные мужчины.

И часа не прошло после объявления Викториана, как беспорядки в городе вспыхнули словно фейерверк. А затем яркий огонь начал распространяться и проникать в каждый уголок трущоб, давая начало пожарищу, после которого может не остаться ничего.

Здания стражи в кварталах брали штурмом, но барон Оринас среагировал быстро и решительно. Многие не верили, что именно барон решил покинуть свой дворец для командования и перегруппировки сил, однако так или иначе проникшие в верхний квартал мятежники быстро оказались в ловушке.

Кровь полилась рекой и если нападение разъярённой толпы оказалось неожиданным и гневным, то ответная реакция власти напоминала холодную ярость. Методичное истребление, отряд объединённых гвардий дворян и стражи вместе проводили жестокую зачистку. Но сильнее всего отыгрывались немногочисленные наёмники, на совести которых находилась большая часть крови, изнасилований и грабежей.

Да, барон Оринас сильно перепугался и заплатил тем ещё головорезам, лишь бы сохранить собственную власть. К тому же сам факт вторжения в верхний квартал может и обошлась без жертв среди элит, однако это создало прецедент. Власти требовалось нанести такой удар, чтобы отбить желание устраивать мятежи на десять лет вперёд.

И весь этот хаос открыл для меня сотни дверей с тысячью возможностями. В мятеже участвовать я не стал, ведь этот Викториан для меня был такой же мразью. Он же и сам являлся командиром гвардии, а потом что-то не поделил с бароном и решил сам захватить власть. К тому же он был хорошим оратором, смог достучаться до сердец и теперь эффективно посылал своих «союзников» на копья и пики.

Станет ли Гроулон жить лучше после мятежа Викториана? Лично я полностью был уверен, что нет. Однако Рэм, Лучник и многие другие граждане были уверены в обратном. Для них это был шанс хоть что-то поменять.

Но вернёмся к моим собственным целям. Вернее, к моим целям и целям Алексиара, обучение с которым продолжилось.

— Да, это точно они. Жалкое отребье, — зло произнёс Алексиар от чего у меня даже голова слегка заболела.