День сменился вечером, над виноградниками поднялась большая желтая луна, мотыльки кружились вокруг свечей, и аккордеон мехами поддавал жару танцующим. Когда на черных покрывалах сидящих вдов стала оседать ночная роса, заставляя их ежиться от холода, публика начала расходиться.

Франсуа накинул жене на голые плечи теплый плащ.

— Пора, мадам Клико.

Он проводил ее в ландо и закутал ноги черным бархатным одеялом. Она сидела, как бриллиант в футляре.

— Куда мы едем?

— Увидишь.

Они помахали гостям на прощание, букет поймала старая вдова Жубер и рассмеялась старческим смешком. Незамужние школьные подруги невесты остались разочарованы. Ксавье показал большой палец, Наташа начертила вокруг них восьмерку каким-то амулетом, мать промокнула слезы, а отец замахал руками в ответ и послал воздушный поцелуй. Мсье Моэт уехал раньше всех.

Наконец-то одни. Николь уткнулась в плечо Франсуа и любовалась на луну, прыгающую вместе с каретой.

Франсуа свернул с большой дороги, и Николь насчитала десять виноградников, пока они добрались до пастушьей хижины.

— Здесь? — засмеялась она, когда он помог ей выбраться из ландо.

— Закрой глаза, — прошептал Франсуа.

Он провел ее вперед и только тогда разрешил открыть глаза. По стенам висели фонари, разбрасывая вокруг сполохи света. Пол укрывали русские плетеные коврики, в углу стоял большой серебряный котел или ваза, гравированная узорами, похожими на те, что у Наташи на мешочке с солью. Посередине — невысокая кровать, заваленная мехами, а окно в крыше открывало вид на широкое небо. Потрескивал огонь, пуская искры в трубу.

— Красиво, — сказала Николь, чувствуя, как у нее слегка закружилась голова от романтичности обстановки.

Он подвел ее к этому большому необычному котлу. Тот булькал и парил, испуская тепло.

Франсуа повернул краник и дал Николь стаканчик узорного стекла. От глотка теплого бренди закружилась голова. Он молча вынул шпильки из ее шиньона, ласково прикоснулся к плечам там, куда упали волосы, и поцеловал в губы, которые еще хранили вкус бренди. Обняв Николь за плечи, он повел ее к мехам, бережно опустил на них и отступил — полюбоваться на разгоряченную жену жаждущими сине-зелеными глазами.

— Иди сюда, — позвала она, перекрывая гул пламени.

Он взял ее сразу, не снимая с нее платья, и звезды смотрели на них удивленно. Потом снял платье и снова взял ее, на этот раз медленнее, и она была влажной и скользкой, и звезды раскалывались на тысячи осколков только для них.

Потом они, липкие и теплые, разговаривали, лежа под этими мехами, до тех пор, пока не взошло солнце. Николь никогда не думала, что можно быть такой счастливой.

Франсуа убрал ей волосы с глаз:

— Хороший урожай будет в этом году.

— Откуда ты знаешь?

Падающих звезд больше обычного. Я их всю жизнь отсюда наблюдаю. Чем их больше в июне, тем лучше урожай.

— А давно эта хижина имеет такой необычный вид?

— Это мой кусочек России. Рогожи и меха я собирал, пока путешествовал. Русские ценят шампанское даже больше, чем французы. И уж точно больше, чем англичане. Вот этот котел называется самовар. В каждом русском доме есть такой, и он всегда побулькивает. Это чудесная страна, Бабушетта. Как будто там столкнулись Восток и Запад, и она забрала лучшее от обеих сторон. Когда-нибудь мы с тобой вместе будем продавать русским наше лучшее шампанское. Я тебя возьму покататься на санях, покажу колокольни, мы будем пить в сельских кабаках бок о бок с крестьянами и рассказывать им о Руссо.

— Россия… — сонно пробормотала она, прижалась к мужу, и солнце пробудило новый день окрашенными киноварью лучами.

Октябрь 1799 года

По республиканскому календарю: брюмер, год VIII

— Моя жена, мадам Клико, — так представил ее Франсуа собравшимся дегустаторам.

Мужчины кивнули, презрительно поджимая губы, не давая себе труда скрывать недовольство присутствием женщины. Прошло два года, но людям все еще было трудно признавать ее равноправной с мужем хозяйкой виноградников.

В календаре виноделия самое важное событие года — это заседание дегустационного комитета. Только самые уважаемые «носы» региона приглашаются сюда, чтобы вынести суждение о том, какие вина пойдут на самые тонкие винтажи, а какие останутся обыкновенным vin de table[24]. То, что в этот священный круг оказался допущен новичок, да еще и женщина, было, по мнению дегустаторов, возмутительно.

Николь как ни в чем не бывало отвечала улыбками и приветствиями на удивленно вскинутые брови, возмущенное хмыканье и обращенные к ней спины. Франсуа бросал на нее восхищенные взгляды.

Пусть где-то полыхает революция, воюет в Египте Наполеон, вспыхивают бунты и беззакония творятся по всей Франции, но дегустационный комитет обязан держаться твердо, традиция должна оставаться несокрушимой, а молодые женщины уж наверняка не могут быть допущены в святая святых. Именно такую точку зрения при всяком удобном случае подчеркивал фактический глава собравшихся Жан-Реми Моэт. Более того, он постоянно предлагал супругам Клико продать ему их лучшие виноградники, всегда стремился «помочь» любым возможным способом. Но именно это его «участие» убеждало Николь, что уважение к их семейному предприятию среди местных виноделов постоянно растет. Похоже, они наступили мсье Моэту на любимую мозоль.

С тихим бульканьем декантировали[25] основное вино, после каждого налива почтительно обтирая горлышко бутылки — торжественно, как в церкви. Николь понюхала первый бокал, покатала вино на языке.

— «Пино менье», — произнесла она тихо, боясь, что ее уличат в ошибке.

Франсуа одобрительно кивнул.

Члены комитета сплюнули вино в специальные плевательницы и объявили свой вердикт: «Шелковое, ежевичные нотки. Моносортовое, гран крю, но не для этого шампанского».

Налили следующее. Николь понюхала, пожевала вино и сплюнула.

— Сложное пино блан. На одной почве с виноградом росли клевер и васильки. Придает шампанскому интересный обертон. Рекомендую его включить.

Достопочтенный мсье Оливье, главный дегустатор, еще раз шумно хлебнул, поднеся бокал к нависающему носу, потом сплюнул.

— Согласен, в купаже[26] оно отлично раскроет оттенки вкуса. Я хорошо знаю этот виноградник, и насчет цветов мадам Клико тоже права. — Он усмехнулся, глядя на членов комитета: — Ваш муж научил вас превосходно разбираться в винах.

— В том не было нужды. Я чувствую все вкусы прямо в гроздьях.

Налили следующее вино, потом следующее. Николь все их называла правильно и с каждым разом все увереннее.

— Уж во всяком случае, память у нее хорошая, — подытожил мсье Оливье. — Мы продегустировали десять вин, и все они оказались ей знакомы.

Выйдя на солнце, Франсуа оглядел виноградники Клико и засмеялся:

— У них был такой вид, будто они лимон жуют, а не вино дегустируют, — Он поцеловал жену. — Придется им привыкнуть, что моя жена куда талантливей, чем они.

Николь торжествовала. Ведь все это результат двух лет тяжелой работы, когда она каждый день тенью ходила за мужем по всем виноградникам и давильням. Она все узнала о терруаре и погодных условиях, о давильнях и купаже, о свойствах каждого сорта с учетом нюансов той почвы, на которой он произрастает. Тут смешались и алхимия, и наука, и случайности тысячи разных оттенков.

Их винодельня набирала силу, росла, и это было настоящей общей радостью. Они каждый день ездили бок о бок, взметая меловую пыль дорог, и вникали во все подробности. На чем свет стоит ругали весенний град, любовались раскрывшимися бутонами, смотрели, как усики обвиваются вокруг стоек, вместе готовили каркасы, на которых рос виноград. Перешучивались с рабочими, представляли все их испытания и лишения. По воскресеньям молились с ними всем святым об урожае, и за полночь тянулись разговоры о тонкостях виноградарства, — у Франсуа это звучало как изысканная поэзия. Иногда, слишком устав, чтобы заснуть после такого долгого дня, они любили друг друга при свете очага и просыпались утром все так же в обнимку.