— И второй совет, — севшим голосом заметил брат Гюнтер, — Прежде чем тягать бревно, погляди на него. Сурово и уверенно. Так погляди, чтобы даже бревно испугалось! Уверяю, это не раз пригодится. Порой достаточно одного взгляда на человека, чтобы у него душа в пятки ушла. Ты улыбаешься, шутишь, а потом, всё так же улыбаясь, бросаешь всего один взгляд, и видишь, как твоего собеседника заморозило! Вот так и надо настоящему рыцарю! И это тоже достигается исключительно тренировкой. Понимаешь?

— Понимаю, — хрипло ответил я, — Но сколько же этому учиться надо!

— Одно помогает другому, — вклинился в разговор доктор, — Чем больше сил и умений, тем больше уверенность, чем больше уверенность, тем легче идут следующие тренировки. А значит, растут силы и умения.

— Понимаю, — повторил я.

— Ну, пошли! — брат Гюнтер, казалось, совершенно отдышался. Не было и намёка, что он только что напрягал запредельные силы.

— Да! — храбро ответил я, оглянулся на бревно и попытался грозно сдвинуть брови. Оба крестоносца весело расхохотались.

— Ничего, — утешил меня фон Штюке, — Со временем получится!

Брат Томас из Милана оказался сухопарым, вытянутым человеком, с вытянутым, лошадиным лицом, толстыми, нервно подёргивающимися губами, толстым, горбатым носом и кучерявыми волосами. А кожа у него была даже темнее моей! При виде его длинных рук, мне тут же представилась обезьяна. Впрочем, и ноги у него были тоже длинные, нескладные. Короче, брат Томас с первого взгляда произвёл на меня неприятное впечатление. Пока я не увидел его умные, иронично прищуренные глаза. И первое впечатление тут же рассыпалось напрочь.

— Ангел?! — обрадовался брат Томас, — Кстати! Доспех есть какой-нибудь?

— Мы ему бригандину[1] готовим, — ответил за меня брат Гюнтер, — Думаю, завтра готова будет.

— Жаль! — огорчился брат Томас, — Он мне сейчас в защите нужен.

— Зачем это? — ощутимо напрягся брат Гюнтер.

— Кулеврину надо на стену затащить, — вздохнул брат Томас, — Я тут, понимаешь, фон Плауэну пообещал, что кулеврины через стену стрелять будут… Сгоряча пообещал, признаю! А уже потом расчёты сделал…

Брат Томас сунул руку в матерчатый мешочек, висевший у него через плечо и выхватил стопку листов, скрученных в трубочку и перевязанных верёвочкой. Дёрнул верёвочку, развязывая узел, и зашелестел, перебирая листочки в руках.

— Вот! — потряс он одним из листочков, — Вот расчёты! Велика вероятность, что при выстреле под таким крутым углом, кулеврина попросту опрокинется! И ядро улетит бог знает куда, и сама кулеврина испортится и ещё, не дай Бог, стрелка покалечит. Нет, так стрелять нельзя! Кулеврина, она же не мортира! Но ведь я фон Плауэна обнадёжил? Слово ему дал, что кулеврины стрелять будут? Придётся затаскивать её на стену. И уж со стены…

— А доспех зачем? Если надо твою громозду на стену тащить, он только мешать будет.

— Дело не скорое, — уклончиво ответил фон Томас, — И, главное, на полдороге не бросишь! Что, если мы кулеврину до половины стены поднимем, а тут поляки на приступ пойдут? И тут такие мы беззащитные, как мишени на стене торчим. Вот их арбалетчики обрадуются! А если кого ранят или убьют, то опять же кулеврину уроним… И где мне здесь радоваться, я вас спрашиваю?

— А не слишком ли ты перестраховываешься? — сузил глаза брат Гюнтер.

— А я не за себя! — не отвёл взгляда брат Томас, — Знаешь, сколько эта кулеврина стóит? Одна доставка из Милана в такую денежку обошлась! Не считая самого изготовления. И представь, что мне скажет фон Плауэн, если мы эту кулеврину потеряем из-за того, что какой-то паршивой кирасы не надели!

— Ладно, — буркнул брат Гюнтер, — будет тебе кираса! То есть, не тебе, а Андреасу. Через десять минут будет. А бригандина будет завтра. Устраивает?

— Вполне! — расцвёл улыбкой брат Томас, суетливо сворачивая в трубочку свои листочки и вновь перевязывая их верёвочкой.

Брат Гюнтер резко развернулся на пятке и быстрым шагом ушёл в направлении оружейных складов. По всей видимости, за кирасой.

— Э-э-э… — осторожно сказал я, — А как вы рассчитали, что кулеврина перевернётся?

— О-о-о! — брат Томас пожевал толстыми губами и снисходительно поглядел на меня — Чтобы разобраться в этом вопросе, надо знать математику!

— Я знаю все четыре действия математики! — гордо заметил я, — Не только сложение и вычитание, но и умножение и деление! А также неплохо разбираюсь в геометрии!

— Неужели?! — мне показалось, что в словах брата Томаса мелькнула ирония, — Даже деление знаешь? И каким способом ты делишь?

— Корабликом, конечно!

— Ну… попробуй разделить… хотя бы… что-нибудь простенькое… ну, двести пятьдесят два на три! Но в уме!

— Ага! — я представил перед собой навощённую дощечку и стилус, — Ага! Мысленно рисуем «кораблик»…

Я сделал рукой движение, будто нарисовал: \__|__/

— Возьмём… пятьдесят! Три умножить на пятьдесят… сто пятьдесят! Мало… Записываем в левую часть «кораблика». Теперь возьмём… сто! Три умножить на сто равно триста. Много. Записываем в правую часть. Сравниваем… Правая часть ближе к нужному результату! Это значит, что надо взять не среднее, между пятьдесят и сто, а чуть ближе к ста… Возьмём… восемьдесят! Три на восемьдесят… э-э-э… двести сорок! Трудно всё в уме считать, между прочим! Итак, двести сорок меньше нужного, но уже рядом. Записываем в левую часть «кораблика» и считаем разницу. Разница составляет… двести пятьдесят два минус двести сорок… э-э-э… двенадцать! Двенадцать разделить на три… это будет… четыре! Значит правильный ответ… восемьдесят плюс четыре… восемьдесят четыре! Верно?

— Верно… — с искренним удивлением подтвердил брат Томас, и снова хитро прищурился, — Геометрию знаешь, говоришь? И ты даже знаешь отношение длины окружности к собственному диаметру?

— Конечно! — уверенно ответил я, — Они относятся друг к другу как двадцать два к семи![2]

— Гм! — брат Томас посмотрел на меня совсем другим взглядом, — Гм! А что? Давай-ка я тебе покажу свои расчёты! И посмотрим, что ты поймёшь, а что нет!

— Это что? — упавшим голосом спросил я, — увидев на подсунутом мне листке какие-то закорючки. Ведь я же давно коснулся своим рубином глаз, и теперь мог читать книги, написанные и по-немецки и по-латыни. Но это?..

— А-а-а… — губы брата Томаса растянулись в усмешке, — это арабская премудрость! Цифры!

— Я видел цифры в книге, которую читала Катерина, — заметил я, — Но они не такие!

— Ты видел римские цифры, — пожал плечами брат Томас, — А это арабские. Ими считать удобнее!

— Какая разница, какими цифрами считать?

— Э-э-э, не скажи! Между прочим, само слово «цифра» происходит от арабского слова «сифр», что означает «ноль», «ничего». Кстати, римской цифры «ноль» не существует. А зря! Очень нужная цифра. И вообще, я считаю, что самой большой пользой от Крестовых походов, — брат Томас украдкой оглянулся, — было не то, что мы отвоевали Гроб Господень, а то что мы познакомились с арабской математикой! Представляешь, мы узнали алгебру! Это тоже от арабского «аль джебра», что означает «возмещение» или «дополнение». Нужнейшая вещь для составления уравнений!

— А можно подробнее? — ткнул я пальцем в листок.

— Тебе интересно? — удивился брат Томас, — Тебе это и вправду интересно?!

— Ещё как! — с жаром подтвердил я.

— Ну, тогда… о! Вот и брат Гюнтер с кирасой! Отлично, отлично! А теперь все на стену! Будем поднимать вот эту кулеврину.

— Эту?! — ужаснулся я, — В этой железяке больше двух метров длины! Как же мы этакую тяжесть по лестнице?..

— Зачем по лестнице? — удивился брат Томас, — Ты что, не слышал такого слова: полиспаст?[3] Ах да, ты же из древних времён… Интересно, как же у вас большие сооружения строили? Неужели каждый кирпичик по лестнице вручную носили?

Мне вдруг ясно представился наш храм, величественный и монументальный, построенный среди песков, неизвестно когда и неизвестно каким образом. И я впервые задумался: сколько же туда вложено труда?!