— Да, матушка… — грустно согласилась девушка, взяла меня за руку и повела куда-то в сторону. Под пристальным взглядом той женщины.

— Что такое «банный день»? — шёпотом спросил я.

— День, когда все моются. В нашей обители — четверг, — мрачно ответила Катерина.

Нет, ну вот как это называется?! Бери этого… этого! И идите вместе мыться! И это матушка-настоятельница! Блюстительница целомудрия!

Нет, так-то всё вроде бы выглядит логичным. И помыться Андреасу действительно надо. И наш долг христианский помочь человеку стать чистым. И то, что в общественную баню мужчины с женщинами вместе ходят, тоже правда. Но то миряне! А мы — монашки! Вы не чувствуете разницы? Похоже, матушка Терезия не чувствует. Да и бани у нас отродясь не было, ни в обители, ни, тем более, здесь, в замке крестоносцев. А моемся по десять человек в большой деревянной бадье, чуть не с человека ростом. Нет, не сразу десять! Там и одному не слишком просторно. А по очереди, одна за другой. А очередь каждый раз разная, как матушка установит. Потом воду выплёскивают, бочку ополаскивают, наливают новую воду и очередные десять человек идут мыться.

Кто-то из нас любит мыться первой, потому что вода, дескать, чище. А мне больше нравится залезать в бочку последней. А потому что! Не потому, что я грязнуля. А потому, что после каждой помывки, в бочку подливают объёмистый котелок горячей воды! И чем дальше, тем воды в бочке всё больше и больше и сама вода всё горячее и горячее. Получается, что первая моется в прохладной воде, которой чуть выше половины бочки, иногда даже сидеть на дне приходится, чтобы воды по шею было. А десятой достаётся воды столько, что чуть не плавать можно, и вода горячая-прегорячая! А грязь… не такие уж мы замарашки, чтобы всю воду в бочке испоганить!

Я покосилась на Андреаса. Этот может! Сколько же он не мылся? Действительно, обмыть его — христианский долг. Вот только… А, ладно! Что я, в самом деле, голых мужчин не видела? Да я, помогая доктору фон Штюке, такого насмотрелась! И такого, и такого, и такого тоже! Ага, сама себя уговариваю, а на душе всё одно кошки скребут!

— Жди здесь! — буркнула я, вталкивая Андреаса в ту комнату, где мы всегда ставим бочку для купания, — Я скоро вернусь.

Я с любопытством огляделся. Еле заметно пахло воском, как от свечей в храме. Приятно пахло. Значит? Здесь много жгут свечей? Это и есть место, где живёт Катерина и её монастырские подруги? Очень может быть… Почти посередине возвышалась большая, пузатая, деревянная бочка. А сбоку была прилажена коротенькая лестница, всего в три ступеньки. Чтобы, значит, залезать в бочку было удобнее. Я шагнул ближе и заглянул внутрь. Бочка оказалась почти доверху полна водой. Тёпленькая. И тоже прилажена лестница, только здесь более широкие ступеньки. Пожалуй, на них даже сесть можно. Ага! Так это и есть та купальня, где меня купать собираются?.. Уже хочу!

Послышались торопливые шаги, и в проёме двери показалась Катерина, которая еле волокла здоровенный котёл, пышущий паром из-под крышки. Ручка котла была перевязана тряпицей, чтобы не обжечься. Я подскочил, перехватил ручку котла из пальцев девушки и вопросительно посмотрел ей в глаза, куда, мол, это предназначено?

— Лей в бочку! — распорядилась Катерина, тяжело дыша и поправляя выбившуюся прядь волос под чепчик. И признательно взглянула на меня.

Поднимать двухведёрный котёл кипятка над собой? Фигушки! Я осторожно попробовал ногой перекладину лестницы. Вроде крепко. И я полез на край бочки. А потом аккуратно вылил содержимое внутрь. Из бочки сразу же пошёл горячий пар.

— Это куда? — уточнил я, показывая на пустой котёл.

— Поставь где-нибудь здесь! — слегка раздражённо ответила Катерина, — Я просила мать Люцию — она сегодня на кухне дежурит — ещё один котёл вскипятить, пока я купаюсь, а она мне в ответ: «Если надо ещё кипятка, то и воды сама неси! Два ведра. А так-то мне не жалко, вскипячу…». Ага! Щас, побежала уже! Кто же меня сейчас в Верхний замок к колодцу пустит? Так что, второй порции кипятка не будет.

— Я не настаиваю! — мирно согласился я, — Пусть будет без кипятка. Эй! Ты чего так смотришь? Словно из лука мне в грудь целишься?

— Отвернись! — свистящим шёпотом приказала Катерина.

Я послушно отвернулся.

— Хоть краем глаза глянешь — убью! — пообещала девушка.

— И не очень-то хотелось! — обиделся я, — Э-э-э… то есть… я не в том смысле, что на тебя глядеть противно… наоборот… но я глядеть не буду… э-э-э… то есть, я с удовольствием глядел бы, если бы ты разрешила… э-э-э…

В общем, окончательно запутался. А что вы хотите? Проведите денёк, как я провёл, я посмотрю, как у вас мысли будут в косички заплетаться!

— Э-э-э… но если ты не разрешила, то я и глядеть не буду… — закончил я мысль.

— Вот и не гляди! — пробурчала сзади девушка, а потом я услышал плеск и потом долгий вздох.

— Эй, ты жива? — встревожился я, — Вода — это дело опасное!

— Конечно жива! — возмутилась Катерина, — Что со мной сделается?! Это я от удовольствия вздохнула. Хорошо-то как!

— Не знаю, не знаю… — разговаривать не видя собеседника было непривычно, — На мой взгляд, вода — это ужасная стихия! Ты это… разговаривай со мной, что ли… Я буду знать, что ты не утонула.

— Про что разговаривать? — с ноткой неудовольствия уточнила Катерина.

— Ну… например, за что со мной так поступили?! Что это вообще было?!

— Ордалия? Это такое испытание. Суд Божий. Ха! Если бы знать, что ты так воды боишься, так фон Плауэн, наверняка, ордалию водой бы выбрал!

— А они бывают разные?

— Конечно! Это просто испытание: будет над тобой благословение Божие или нет. И способов узнать это — множество.

— А конкретнее?

— Основных два. Испытание огнём и испытание водой. Испытание огнём может быть, как с тобой: взять раскалённое железо и через определённый срок смотрят, зажила ли рука. Только обычно это неделя или две. Если, конечно, испытуемый сразу железо не отбросил.

— И что тогда?

— Тогда не прошёл испытание. Виновен. Подлежит сожжению на костре, — спокойно сообщила девушка.

Офигеть! Так вот от чего меня адвокат спас!

— А ещё? — дрогнувшим голосом спросил я.

— Из ордалии огнём? Могут предложить вытащить металлический предмет из котла с кипящей водой. И рука не должна покрыться волдырями. Могут предложить какое-то время постоять босыми ногами на раскалённой железной плите. Могут предложить пройти через этакий огненный тоннель, между двумя рядами костров. Именно пройти, не срываясь на бег. Если побежал — тебя обратно между костров затолкают.

— Обалдеть! — с чувством сказал я, — А вода?

— Там проще, — беззаботно ответила Катерина, — Основных испытаний два. Могут связанного в реку бросить. Если выплыл, значит тебе нечистый дух помогает. Подлежишь сожжению. Если утонул, значит был невиновен и тебя Господь, в награду, раньше времени в райский сад взял. То есть, умер, но умер очистившись от подозрений! Ну, или протягивают верёвку между двумя берегами реки. Испытуемого тоже связывают, привязывают к верёвке, навешивают груз и медленно тянут от одного берега до другого. Результат тот же: если выжил, значит умеешь под водой дышать, яко рыба. А это верный признак нечистого духа! Если захлебнулся, то тебя Господь оправдал.

— Что-то вроде законов Хаммурапи! — догадался я, — Только у нас наоборот!

— Что за законы? — удивилась девушка, — Что значит, наоборот?

— Законы разные, про разные обстоятельства. Есть и про всяких чернокнижников. Так вот, если тебя обвинят в чернокнижии, а ты не соглашаешься, то тебе надлежит зайти в воды Нила по самую шею… Бр-р!! Ужас какой! Так вот, зайти по самую шею в воду и стоять там определённое время. И если тебя не унесла вода, если не сожрали крокодилы, если не убили разъярённые бегемоты… в общем, если ты выжил и вышел на берег, то ты невиновен, а виновен тот, кто тебя обвинил! И ты можешь забрать дом и имущество своего обидчика. А если ты утонул, то обвинитель забирает твой дом и имущество. На мой взгляд всё честно! А здесь? Я утонул, значит оправдался, и куда денется мой дом и моё имущество? Нажитое моим трудом?.. Вот я оправдался по ордалии… Могу ли я забрать имущество моего обвинителя? А если нет, то справедливо ли это?