Я не поверила своим глазам! Андреас развёл пальцы в районе плеч… Крылья?! Он намекает про крылья?! Неужели всё-таки ангел?! И я не удержалась. Знаю, что это может показаться неприличным, но я слегка провела ему ладонью по спине, в районе лопаток. Если бы там были крылья! Ну, хотя бы остатки от крыльев! Но нет, спина как спина. От крыльев и помину не было.

Вы знаете, я впал в ступор. И было от чего! После её интимных намёков про половину сердца, когда я вежливо изобразил «не понимаю», она поощрительно подтолкнула меня в спину! Как расценить этот жест? Иначе как «дерзай!», мне ничего в голову не пришло! Нет, ну а вы сами как расценили бы?! Вот-вот! Нет, вообще-то я не прочь, девушка молоденькая, симпатичная. И всё же я решил ещё раз уточнить. Знаете, неправильно понятый намёк на интим — это дело такое, вполне можно и по морде схлопотать. И я показал самый понятный жест: большой и указательный пальцы левой руки свернул в кольцо, а правым указательным несколько раз в то кольцо потыкал. И вопросительно посмотрел на девушку. Та внезапно полыхнула румянцем.

Меня в краску бросило! Стояли, разговаривали, пусть и жестами, и вдруг, такое похабное предложение! И кому?! Мне, монашке! Идиот, дурак, дубина, кретин пустоголовый! И я яростно покрутила пальцем у своего виска.

Я кажется, всё-таки прав… На мой откровенный вопрос девушка показала пальцем на голову. Мол, верная мысль. Наконец-то догадался. Сообразил, в конце-то концов. Понял мои тонкие намёки. Та-а-ак… И что же будем делать? Точнее, где? Не во дворе же, словно собачки? С другой стороны, обнять и поцеловать девушку прямо сейчас просто необходимо. Вон как она на меня смотрит. Ждёт, похоже, волнуется. Ну, я тебя не подведу! И я протянул к ней руки, прижимая в районе бёдер, чуть сзади, слегка ниже талии…

ХРЯСЬ!!! Девушка влепила затрещину от души. У меня в обоих ушах зазвенело и онемела щека. Значит, язык жестов — это не мой конёк. А так всё складно получалось!

Кат-рина гневно задышала, резко ухватила меня за руку и буквально потащила за собой.

Сперва я сама не знала, куда я тащу этого… этого… этого Андреаса, чтоб ему пусто было! Потом пришла простая мысль — в храм! Пусть покается в своих греховных помыслах! Потом пришла другая простая мысль: как же он покается, если он язык забыл? Жестами? На глазах у всех? Ой, не надо, мы это уже проходили! Тогда, куда же его? Я знаю куда! В Нижнем замке, возле входа, у Сапожных ворот, недалеко от Воробьиной башни, есть часовня святого Николая! Вот куда! Там и народу обычно немного и место, как ни крути, святое. Авось, увидев святые иконы, образумится? А если — тьфу-тьфу-тьфу! — если он демонами обуян, может в святом месте они его оставят? Да! Туда его! В часовню!

И, пыхтя рассерженной гадюкой, я буквально приволокла это недоразумение к порогу часовни. Перекрестилась у входа, и шагнула внутрь. Повезло: часовня оказалась пуста. Хотя множество свечей теплилось пред алтарём, видно, что народ ещё недавно здесь был во множестве.

Мне сначала даже показалось, что меня вышвырнут вон. Во всяком случае, девушка целенаправленно тащила меня к выходу, к воротам. Ну, сам напросился… Хотя, должен заметить, всё равно — жестоко! Однако, почти у самых ворот, Кат-рина резко свернула в сторону и остановилась перед небольшим, странным сооружением. Я таких никогда не видел. Но — хоть на части меня режьте! — от сооружения неуловимо веяло храмом или святилищем. Не могу объяснить, но это так чувствовалось. Девушка быстро повторила знак рукой, сперва сверху вниз, а потом от плеча к плечу, который я уже видел, когда проснулся и когда раздались крики, ухватила меня за руку и потащила внутрь. Странный знак. Надо на всякий случай запомнить…

Никакой это оказался не храм! Во всяком случае, никаких священных знаков и чертежей на полу. А оказалось что-то вроде выставки картин и скульптур. Отлично, кстати выполненных. Я таких прекрасных картин в жизни не видел! Скульптуры тоже неплохи, но картины — это великолепно! Знаете, у нас принято рисовать человека только в профиль. Здесь были изображения со всех сторон, даже со спины!

Нет, ну понять идею девушки можно. Мол, у тебя грязные мысли, поди-ка прикоснись к прекрасному искусству, отрешись от суеты, почисти карму. Ну-ну… И я с любопытством пошёл вдоль стен небольшого помещения.

Света, кстати, вполне хватало. Помимо высоких, хотя и узких окон, там и сям горели свечи. Много свечей. Нерасчётливо много свечей. И стояли они в особых местах на специальной подставке. Во всяком случае, мне так показалось. Ну, ладно! Приобщимся к местной культуре!

На одной из стен, на отдельных досках, в три ряда висели какие-то портреты, вперемежку с картинами. Это мы оставим на попозже, уж очень невелики они по размерам. А сейчас поглядим большие картины, развешанные на две другие стены. И я опять восхитился. И даже не обратил внимания, что девушка Кат-рина опять завела своё «гыр-гыр-гыр!». Да ещё и в повелительном наклонении.

На первой картине убелённый сединами старец стоял на берегу моря, воздев кверху руки, и глаза его были устремлены в небо. Усталая, запорошенная дорожной пылью толпа, стоя чуть вдалеке, покорно глядела на него, по всей видимости, не ожидая ничего хорошего. Мужчины, женщины, дети, пара осликов… А вдалеке, почти сливаясь с горизонтом, мчались военные колесницы. Сюда, к этой толпе народа. Явно, не с цветами и подарками. Судя по тому, что воины были вооружены и воинственно размахивали копьями. Палило солнце, желтел мокрый песок, уныло стояли люди, а море… море отхлынуло от старца! Оно раздалось в обе стороны, образуя что-то вроде прохода, где сама морская вода стояла стеной! Чуть дальше море было как море: плескались волны, над пенными гребнями носились чайки, а здесь, перед старцем, море волшебным образом расступилось.

Я пригляделся внимательнее. Я сказал, люди стояли уныло? Большинство — да. Но вот один из толпы увидел чудесное явление и явно приободрился. Поверил в спасение от воинов на колесницах. И, чуть обернувшись к спутникам, с воодушевлением показывал им пальцем на диковинное зрелище. И те, кому он это показывал, пристально всматривались в морскую гладь, очевидно пытаясь понять, не мерещится ли им подобное диво.

Восхитительная картина! Живая. Передающая не только сюжет, но и тончайшие эмоции всех участников этого сюжета. Даже свирепость далёких воинов, каким-то чудом, художнику вполне удалось передать! Прекрасная работа!

Вторая работа мне понравилась чуть меньше. Хотя изображение тоже было, словно живое. Юноша-воин с коротким мечом, а может, кинжалом, шёл в направлении зрителей картины. На плече у него болтались ремни пращи, а сам юноша держал в свободной руке отрубленную голову. Всё бы хорошо. И воин шёл уверенной поступью, и отрубленную голову держал гордо, со сдержанным достоинством. И окружающие воины, едва намеченные контурами на самом краю картины, приветствовали победителя восторженными криками, потрясая оружием. Всё хорошо. Меня смутило только несоответствие пропорций. Уж больно огромной выглядела голова в руках юноши. Словно это был не обычный человек, а — ха-ха-ха! — великан какой-нибудь! А в остальном — превосходно!

Уже предвкушая восхищение, я подошёл к следующей картине. Танцующая девушка. Молодая, гибкая, полуобнажённая, в прозрачных, развевающихся одеждах, она танцевала в огромном зале перед троном восточного владыки. И весь танец был пронизан страстью и грацией. Владыку художник прописал великолепно! С густой, чёрной бородой, в восточных одеждах, он внимательно наблюдал танец, вот только выглядел он при этом довольно хмуро. Трон окружали другие сановники и приближённые владыки, но право, они терялись на его фоне. На кого ни взгляни — взгляд непременно возвращается к главным персонажам картины, к повелителю и девушке. Я рассматривал этих двоих и не понимал, отчего хмурится повелитель? А потом заметил то, чего не увидел при первом взгляде. Немного сбоку стоял воин с кривым мечом на поясе. Нет, ну понятно, что рядом с троном должен быть воин. Может, поэтому взгляд за него и не цеплялся. Пока я не разглядел, что у него в руках. А в руках у него было золотое блюдо. На котором лежала отрубленная голова. Бледная, измученная, со всклокоченными волосами и бородой, отрубленная голова. Понимаете? Девушка извивалась в танце, стражник держал отрубленную голову на золотом блюде, а повелитель смотрел на это и многое было в его взоре! И восхищение танцем. И складка между бровей. Восхитительная и страшная картина! Пробирающая до самых пяток!