Нет, конечно, не отказался бы. Ещё бы! Столько новых впечатлений и приключений! Да, порой смертельно опасных и порой невыносимо болезненных. Одна ордалия чего стóит! Но, с другой стороны, мне единственному, удалось заглянуть в будущее! Кто ещё может похвастаться подобным?! И не просто заглянуть краем глаза. Я здесь живу! Я вижу, слышу, ощущаю всё то, чего никогда не увидят, не услышат и не ощутят мои бывшие товарищи. А сколько всего я узнал! Вот вы, признайтесь честно, хотели бы скакнуть вперёд, хотя бы на сто лет? И узнать, какой будет мир будущего? А на двести?.. А на тысячу?! Что, тысяча — это уже слишком много? Всё будет вообще неузнаваемым? Ну, так-то я тоже на тысячу лет не собирался… Так получилось. Но я не расстраиваюсь! Да!!! И через эти подлые Альпы я перелезу! И миссию свою выполню! Вот, приеду в Рим, выпрошу или куплю у папы римского волшебный перстень… кто сказал: «нет»?.. Да я за этот перстень готов золота отвалить столько, что из чистого золота можно будет новый храм построить! Вдвое выше всех прочих храмов! Конечно, продаст! Вот, куплю я этот перстень у папы римского и верну волшебство в мир! И заживём!.. Каждому человеку — персональное счастье! Разве не счастье, когда сыт, обут, одет, здоров, и может заниматься любимым делом? А это: «сыт, обут, одет, здоров» — это я обеспечу! Может, не сам, а с помощью новых жрецов, но обеспечу! И не где-то там, в загробном мире, о чём обещают местные священники, а здесь и сейчас! Чем не счастье? Да я, ради такого, не только через Альпы перееду, я, если понадобится, эти Альпы насквозь туннелем пробурю, а своей цели достигну! Вот так вот!

Альпы надвинулись внезапно. Вот, кажется, только-только ехали по предгорьям: вверх и вниз, вверх и вниз… то слева нагромождение камней, то справа… а теперь уже наша дорога пролегает между скал! И когда это началось, я даже вспомнить не могу!

За дело взялись серьёзно. Перековали всех лошадей. В каждый обод колеса кареты ввинтили множество шурупчиков, так, что колёса ощетинились их острыми кончиками. Перепроверили и перевязали все мешки и торбы. И только тогда тронулись в путь. Про то, что оружие блестело от смазки и любой кинжал или меч выхватывался одним движением, я молчу; и так понятно.

И ещё одно: теперь нас на каждом дневном переходе, от одного трактира до другого, сопровождал проводник. Иногда этот проводник ехал на одном из наших заводных коней. Чаще — шёл пешком, держа крепкую палку в руках.

— Козопасы! — высказался о проводниках брат Вилфрид, — Местные пастухи! Но окружающие горы знают лучше родного дома! Во всяком случае, на расстоянии дневного перехода. А нам больше и не надо, ага!

И действительно, в каждом трактире мы нанимали очередного проводника. Который доводил нас до следующего трактира и возвращался обратно. Иногда, если повезёт, то и сопровождая другую группу, во встречном направлении.

— Много путников? — поинтересовался я, ещё в начале пути.

— Уже кончаются, — кратко ответил проводник, — Не сезон…

— И всё-таки: до нас путники были? Скажем… торговцы?..

— Всякие были… — проводник явно не отличался словоохотливостью.

Через пару дней я понял, что означает слово «зима». Оказывается, это когда не просто холодно, а когда нестерпимо холодно. Когда смотреть холодно! Когда немеют не только пальцы, но и лицо. Да, что там, лицо! Когда немеет всё тело. Когда лёгкие дышать отказываются, потому что не хотят лишний раз вдохнуть мёрзлый, стылый воздух! Приходится дышать через раз, буквально заставляя себя сделать очередной вдох. Бр-р-р!!!

— Ничего! — посмеиваясь и потягивая вино из неизменной фляги, подбодрил меня как-то брат Вилфрид, — Ганнибал через Альпы слонов провёл! Авось, с Божьей помощью, и мы пройдём.

Я не поверил!

— Было дело… — подтвердила Катерина, — Армия Ганнибала, действительно, перешла через Альпы, с боевыми слонами. Правда, это было южнее, он переходил Альпы из Испании в Италию, это было на полторы недели раньше, чем мы, и снег в горах выпал только на самом перевале, во второй половине пути, да и поднимался Ганнибал не так высоко, как мы. Перевал был на высоте не выше двух с половиной километров. Но, представляешь, прошёл! И потери не так велики: из пятидесяти тысяч человек он потерял около тринадцати тысяч в битвах перед Альпами и около семи тысяч при переходе. А тридцать тысяч, да, перешли благополучно. И некоторые слоны — тоже…

— Умеешь ты утешить! — буркнул я, проезжая мимо.

— А потому, что у него была железная сила воли! — бросила мне в спину Катерина.

— Сила воли-то тут при чём? — притормозил я.

— Ну… один пример: когда Ганнибал уже спускался, ему пришлось идти по очень узкой тропе, где пройти можно было только по одному, да и то, было смертельно опасно. Некоторые люди и животные срывались в пропасть, сделав всего лишь один неосторожный шаг! И эта тропа вывела его в долину, где… путь перекрыла огромная скала! Ганнибал развернул армию и повёл её той же тропинкой в обход. Но… обходная дорога оказалась заледенелой, а ночью ещё и выпал снег! Идти оказалось совершенно невозможно! Тяжёлые слоны проламывали снежный и ледяной наст и оказывались буквально в ледяном плену! И вызволить их было уже невозможно…

Ганнибал опять развернул армию! И повёл её к той самой скале, перекрывшей путь. Приказал своим воинам рубить деревья, развести перед скалой огромный костёр, а саму скалу поливать винным уксусом. Его у Ганнибала было достаточно, потому что именно его использовали, чтобы сохранить в дальней дороге провизию. А потом сотни воинов рубили скалу молотами! В куски! И сбрасывали куски в пропасть. Ганнибал в буквальном смысле прорубил себе дорогу в Италию! Четыре дня непрерывной работы, когда люди падали от усталости с ног, но путь был расчищен. И ты спрашиваешь, при чём здесь сила воли?..

Я взглянул на ближайшую скалу и содрогнулся[1].

Я понял, зачем нам шарфики! Не повязывать на шею, нет! Шарфиками закрывали лицо, чтобы не отморозить нос и щёки. Иначе не выжить. Ледяной ветер в ущельях, где стены ущелья не дают ему развеяться в стороны, достигает ужасающих скоростей! Я своими глазами видел, как на заледенелой тропе, по которой мы с трудом шли, держа лошадей в поводу, буквально сдуло одного из оруженосцев! Бедняга еле успел в последний момент выхватить нож и вонзить его в толщу льда. И тут же другой оруженосец, накинув конец верёвки на луку седла своего коня, лёг на живот и заскользил к своему товарищу. А уже потом, вдвоём, они выбрались под защиту каменной стены и смогли встать на ноги. Это просто счастье, что каждому из нас было приказано иметь при себе верёвку, намотанную поверх одежды! Это просто счастье, что конь сумел устоять, упираясь острыми подковами в лёд! Но я не про это, я про бешенный, мёрзлый ветер, словно наждачкой обдирающий кожу… Если бы не шарфики! У нас не осталось бы кожи на лицах!

Бешено колотилось сердце. Потому что, чем выше мы поднимались, тем отчаяннее не хватало воздуха. Я говорил, что от холода приходилось дышать через раз? Так вот: это было в предгорьях! А теперь каждый дышал вдвое чаще! И всё равно, порой голова кружилась от недостатка воздуха. И только проводники шли невозмутимо, по всей видимости, приспособившись к местным условиям, за множество поколений. Нет, это же ужас, ужас!!!

Я понял, зачем к карете привязали несколько брёвен. Всё просто: когда тропа становилась слишком узкой, и карета попросту не помещалась на неё четырьмя колёсами, брёвна отвязывались, крепились прочными верёвками к металлическим кольям, которые забивались в один из краёв тропы, ближе к стене. А брёвна на верёвках оттягивали на другую сторону, где обрыв. И, таким образом, расширяли дорогу. Да-да, вот так, бревно за бревном, пока тропа не расширялась достаточно, чтобы можно было ехать без опаски. Тогда брёвна опять привязывали к карете и ехали дальше, до следующего сужения.