— Да? А почему тогда во время лунного затмения тень от Земли круглая? — язвительно спросила девушка.

— Ну… э-э-э… А может быть, в это время Солнце, как раз, снизу светило? Если посветить снизу на круглую сковороду, то тень тоже круглой будет! А сковорода не шар!

— А я говорю, что Земля — это шар! — нахмурилась девушка, — Не зря символы императорской власти, это скипетр и держава. Скипетр, это…

— Я знаю! — перебил я, — Знак власти, ведущий свою историю ещё от пастушьей палки, которой овец сгоняют в стадо. Позднее скипетр укоротили и он стал не палкой, а символом.

— Верно. А держава, это тоже символ власти. Они со скипетром друг друга дополняют. Скипетр — власть, а держава — где власть? Так вот, держава — это шар! Символ земного шара! Получается, власть над всей Землёй! И это идёт ещё с глубокой древности[4]! Так что, не надо мне заливать про «диск»!

— А если они все ошибаются?..

— Солнце — шар? — спокойно спросила Катерина.

— Солнце — шар, — подтвердил я, — Не секрет.

— И Луна — шар? — так же, внешне равнодушно, спросила девушка.

— И Луна — шар, — согласился я, начиная подозревать её коварный план.

— И Венера — шар?

— Хм… Да, говорят, что Венера — тоже шар…

— А Земля не шар? Земля, которая находится в центре Вселенной, и на неё падают любые обломки остальных космических тел — причём падают со всех сторон! — она не шар?! Представь себе магнитик, который притягивает железные опилки со всех сторон… На что он будет похож?!

— Ну… магнитик, пожалуй… да, магнитик будет похож на шар. Но Земля не магнитик!

— А в чём разница?! Ну, как ты не поймёшь?! Даже если Земля изначально была диском — да хоть треугольником! Или вообще, корзинкой с ручкой! — через тысячу лет она всё равно станет шаром! Чего непонятного?! А небесная сфера — это сфера? Сам знаешь ответ! Сфера! И сфера окутывает не шар? А плоский диск? Боже, что за глупость!

— А слоны? А черепаха?

— Слушай, ты дремучий, как… как… Вот знаешь, не так давно откопали у нас кости допотопного зверя… Ну, который жил до потопа и его Ной на ковчег не взял… Череп этого зверя во-о-о-от такой, а место для мозга вот таку-у-у-усенькое… так вот, ты такой же по развитию!

Катерина отвернулась от меня и высунула в заднее окно кареты яблоко-«Землю». КЛАЦ!!! И от очередной «Земли» остался один череночек… А я крепко задумался…

— А вода? — нашёл я очередной аргумент, — Вода обязательно будет сливаться с поверхности шара! Пока её совсем не останется. А с диска не будет сливаться!

— Сказано: Господь, по неизречённой милости своей!.. — отрезала девушка, — И ничего никуда не сливается!

— Эх, если бы ещё центр тяжести был в середине шарообразной Земли… — вздохнул я, — Пусть тоже, по неизречённой милости Господней, но там, в центре…

— И что тогда?

— Тогда… ой! Подожди-ка! Мне надо как следует поразмыслить над этой идеей! Видишь ли, у меня было видение… и я не могу это понять… но если центр тяжести где-то там, под землёй… мне надо подумать!!!

— И что тогда? — пристала девушка.

— Тогда… тогда мне надо развеяться! — отрезал я, — Эй, кучер! Ну-ка тормози! Вот так! Мне надо прокатиться… Шарик! Иди сюда, обжора! Ну что тычешься? Я же не сестра Катерина, у меня корзины яблок нету! Кучер, можешь трогать! Эх, Шарик! Не застоялись ли мы? А? Застоялись? И ты так считаешь? Ну, тогда… вперёд! Давай, Шарик, давай!! Э-ге-гей!!! Но, Шарик, но!!!

Я бы сказал, что Шарик распустил крылья… если бы у лошадей были крылья. Он припустил вскачь, во все свои лошадиные лопатки! Вот только дорога на этот раз проходила в густом лесу и та тропинка, по которой мы двигались — у меня язык не поворачивается назвать это полноценной дорогой! — едва-едва позволяла проехать карете. Если бы оказался встречный всадник, ему пришлось бы нырять в лесные заросли, чтобы пропустить нас, а если бы встретилась телега… я не представляю, как бы мы разъехались! Очень может быть, что пришлось бы рубить деревья и делать полянку для того, чтобы разъехаться. Но Шарику всё было нипочём! Выбрав момент, он изловчился и, проскакав по кустам, обогнал карету. И тут уже задал жару! Наши бедные оруженосцы, да и рыцари тоже, едва успевали посторониться, чтобы пропустить буйный вихрь под названием Шарик. Иначе могли бы и под копыта попасть. Минута, от силы, две минуты, и мы уже вырвались в голову посольства. Вот шарахнулся в сторону конь брата Вилфрида, чуть не сбросив с себя полупьяного седока, вот степенно подал в сторону, пропуская нас, брат Ульрих. Ерунда! Шарик жаждал первенства! Его не удовлетворяло второе или третье место. Только первое! А впереди, мирно беседуя, рысили брат Марциан с братом Лудвигом. По всей видимости, глава посольства давал отеческие наставления более молодому соратнику. Лудвиг почтительно склонился в седле, слушая поучения… ровно до тех пор, пока не услышал стук копыт за спиной.

Брат Марциан торопливо дёрнул коня в сторону. А брат Лудвиг, наоборот, повернул коня, перекрывая нам путь. Явно, нарочно! Деваться было некуда. Я понял, что сейчас мы врежемся и покатимся одной кучей-малой, люди и кони…

Шарик среагировал мгновенно. Отчаянными прыжками он понёсся между деревьев, умудряясь так лавировать, что не только дерева, но даже куста не зацепил. Только меня болтало в седле, словно язык колокольчика, который отчаянно трясут. И перед глазами мелькали ветки-листья-ветки-листья- ветки… о! дорога! Шарик умудрился вырулить снова на нашу протоптанную тропу. Ну, Шарик!..

Беда в том, что брат Лудвиг не стал смотреть на наши бешеные скачки. Он дал шпоры своему коню — сегодня это был конь рыжей масти — и стрелой понёсся вперёд. Заранее зная, что Шарик такого не потерпит. Шарик и не потерпел. Он припустил в погоню так, что у меня от встречного ветра в ушах засвистело. Позади раздались какие-то крики, но ничего, оказалось, не разобрать. Да и некогда было разбираться. Тут из седла бы не вылететь! Потому что, если вылетишь, то это конец. Просто упасть на землю, на такой скорости, равносильно смерти. Или ещё хуже, станешь калекой на всю оставшуюся жизнь.

Дорога вовсе не тянулась ровной скатертью. Она петляла, извивалась и вся была покрыта ямами, буграми и кротовыми норами. Попади конское копыто в одну из них… нет! Лучше не надо! Даже представить страшно!

Два коня, огненно-рыжий и угольно-чёрный, хрипя и брызгая пеной, летели по дороге. Разница только в том, что на рыжем жеребце всадник словно врос в седло и управлял конём, а на чёрном всадника болтало из стороны в сторону, и конь нёсся в погоню сам по себе. Время от времени Шарик недовольно всхрапывал, по всей видимости досадуя, какой неопытный всадник попался такому великолепному коню. Половина сил уходила на то, чтобы умудриться так скакать, чтобы этот мешок с мякиной, под именем всадника, умудрился усидеть в седле.

Один раз Шарику почти удалось прорваться справа от рыжего, но тот резко принял вправо, и Шарику пришлось отступить, иначе нас выбросило бы за обочину. Тогда Шарик вновь принялся атаковать справа. И снова рыжий прянул в правую сторону. И моментально Шарик взял левее. Буквально несколько мощных ударов копытами, и мы уже мчимся нос к носу, вровень. И я вижу красное, напряжённое лицо брата Лудвига, сцепившего зубы и нахлёстывающего своего коня. Шарик вскинул голову, так что заполоскало гриву, словно флаг на ветру и прибавил ходу. У него, в отличии от рыжего, ещё было, что прибавлять. Вот мы вырвались на четверть корпуса, на полкорпуса…

Очередной резкий поворот дороги, и я с ужасом увидел, что дорога перегорожена упавшим стволом дерева, ощетинившееся острыми суками, словно выставленными шипами! Примерно, на высоте лошадиной груди!

Шарик отчаянно ржанул, сделал два мощных скачка и взлетел над препятствием. Это было ужасно. Я в страхе ухватился за конскую гриву и припал к шее коня. И зажмурился. Мы же сейчас… Это всё равно, как на полном разбеге в каменную стену… Мы… нас… меня…

Я услышал, как Шарик приземлился на передние копыта и поскакал по дороге, постепенно снижая скорость. Неужели… неужели мы живы?!.. Я открыл глаза. О, Господи!