— Хочешь сказать, что твоё междумирье связано с Обрывом? — уточнил Ландони.

— Ничего не хочу сказать, — Аматрис дёрнул плечом, — ты спросил, я ответил.

По мере удаления от заполненного коконами зала поместье вновь приобрело привычный вид. Запустение и ветхость никуда не делись, но количество паутины значительно уменьшилось, а пыль и прах перестали клубиться в воздухе. Наконец коридор вывел к знакомым комнатам, которые путники уже видели раньше. Они шли быстро, торопливо оглядываясь, нет ли погони, но пауки больше не появлялись.

Вернувшись в облюбованную прежде гостиную, путники первым делом подкинули в огонь дров и расселись вокруг камина, обогреваясь. Ландони достал из рюкзака несколько банок тушёнки и открыл их консервным ножом.

— Надо бы подкрепиться, — сказал странник. — Нужно восполнить силы — на случай, если ещё придётся отбиваться.

— И ты способен есть после такого? — жалобно спросила Нина.

Тела убитых пауков, поражённых пулями и пронзённых мечами, до сих пор маячили у неё перед глазами.

— Ну, в Архиве пауков спокойно жрут, вот у меня и разыгрался аппетит.

— Они же невкусные, — девушка поморщилась и всё-таки взялась за свою порцию.

Аматрис, однако, сидел с раскрытой банкой тушёнки на коленях и пристально смотрел на странника. Скрытые в тени, его глаза казались провалами в пустоту.

— Значит, Обрыв существует, — медленно резюмировал Кеган.

— Ты сам видел, — орудуя жестяной ложкой, напомнил Эммерих.

— Заметили мои клинки, — Аматрис коротко дёрнул щекой. — И часто ты прежде видел такое?

— Достаточно, — после короткой паузы ответил красморовец. — Как-то наткнулся на одну деревню, которая почти целиком погрузилась на Обрыв — там всегда ночь, и всюду [проклятый] пепел. Обрыв начал расти не очень давно, пташка…

— Хватит, — вдруг потребовал музыкант.

— Что? Ты о чём? — Ландони встрепенулся.

— Называть меня так. Я не в том настроении, чтобы это терпеть.

Эммерих смерил музыканта оценивающим взглядом, но в итоге вздохнул и сказал:

— Лады. Извиняй, Кег, — после чего, чуть помолчав, продолжил. — Эта, как у нас говорят, экспансия Обрыва началась года два-три назад. Теперь он прорывается то тут, то там, а реальность… будто расползается на волокна.

— И я даже не слышал об этом… — Кеган обескураженно качнул головой и наконец принялся есть, время от времени настороженно поглядывая на запертую дверь.

— А должен был? Ты не хранитель, а музыкант, который на хранителя отучился. Пусть Маришка и отмазывала тебя с твоими фокусами, но это не значит, что она будет о чём-то докладывать. Лир, я даже Нине об этом не говорил… — плечи Эммериха чуть поникли.

— Хотя мог бы, — посетовала та. — Ты же знаешь, что мне нравятся все эти байки про Обрыв.

— Вот именно. Я просто хотел тебя защитить. Да и, по правде, не только тебя — но и отца, мать, да даже Кегана.

— А я каким образом очутился в твоём почётном списке?

— Если ты меня раздражаешь, Аматрис, это вовсе не значит, что я желаю тебе смерти, — вдруг прямолинейно ответил Ландони и перевёл взгляд на камин. — Даже просто желание [поговорить] про Обрыв даёт ему силу.

— Мысли материальны, — задумчиво произнесла Нина, вспоминая один из постулатов Красмор.

— Грубо, но верно, — Эммерих кивнул, — а алкоголь или магическое мышление, — быстрый взгляд на Кегана, — всё это факторы риска.

— Ты считаешь моё мышление магическим? — недовольно спросил Кеган.

— Не я гоняюсь за своими снами. Можешь, конечно, попытаться сказать, что все эти Воплощения научны, но учти, что даже подвижная психика в вопросе Обрыва — тоже фактор риска.

Во взгляде Аматриса вновь промелькнуло недовольство — казалось, он хочет возразить страннику, как вдруг откуда-то из подвала донёсся шелест множества лапок. Поместье продолжало жить своей жизнью. Вместе с тем Кеган, обдумав всё услышанное, только сказал:

— Не ожидал, что ты можешь говорить так складно, Эммерих.

— Завали хлебало, Амаратис, — огрызнулся тот. — Так лучше?

— Завали хлебало, Амаратис, — раздражённо передразнил его Кеган и сделал успокаивающий вздох. — Ладно, что мы имеем? Тёмный параллельный мир, находящийся совсем рядом с нашим. Там живут мертвецы и чудовища, а правит, если я ничего не путаю, некий Каэльтин Обрыва. — При последних словах Эммерих кивнул, продолжая жевать. — [Жесть].

— Не знал, что ты знаешь такие слова, — с набитым ртом сказал Эммерих. — А я думал, ты будешь в восторге. Как от Тельгарда, ага.

— Совсем спятил? Дейдра, в отличие от Обрыва, никому не угрожает.

— Ну так что? Это не наши проблемы, — скривился Эммерих. — В мире полно [штук], повлиять на которые мы просто не в силах, и Обрыв как раз среди них. Может, против него однажды и придумают что-то, как ВААРП-генератор против элегии, но пока… просто прими это и живи дальше.

При последней фразе музыкант дёрнулся, будто его что-то ужалило.

— Да что толку от вашей болтовни? — Нина скуксилась. — Нам надо валить отсюда.

Стоило ей произнести эти слова, как где-то снаружи ударил и взвыл ветер, и наглухо закрытые ставни едва заметно затряслись. Эммерих лишь коротко покачал головой, поглядывая в сторону крепко запертых окон. Подошёл к ним и проверил щеколду.

— Не успеем, — сообщил он. — Вьюга [нагрянула], и пока мы тут точно застряли. Так что придётся внести некоторые корректировки, — он достал пакет с орешками, купленный в Архиве, — не разбредаемся, спим в одной комнате, если нужно в толкан — кого-то ставить на стрёме. Если видим что-то, что похоже на паука или быть здесь не может, сразу стреляем. Глядишь, в итоге и выберемся живыми.

Практически всё оружие дальнего боя (за исключением плазменного, с электромагнитным ускорителем, а также силовых посохов) может быть оснащено ресивером, «Under’s Touch» что переводится с альвионского как «Прикосновение андера». Модификация позволяет использовать патроны с урановым сердечником, известные как наиболее эффективное средство для Нисхождения таких немёртвых, как андеры. К названию оснащённого ресивером оружия добавляется постфикс UT,

— Р. Айтверн, «Передовое вооружение Альвионского Королевства».

Эпизод двадцать четвёртый

Нулевая Высота

пункт на карте не отмечен

9-20/999

Как и сказал Эммерих, Вьюга заняла меньше суток. Остаток ночи путники провели, дежуря по очереди и пытаясь забыться беспокойным сном. Ветер то и дело ударял в ставни, заставляя вздрагивать и просыпаться. Новых визитёров больше не было, однако чувство чужого присутствия в доме сделалось только отчетливее.

Ближе к полудню снаружи наконец сделалось тихо. Нацепив респиратор и плотно одевшись, Эммерих выглянул наружу. Он вернулся через некоторое время и сообщил:

— Тучи унесло к северу, выходим. И побыстрее, не нравится мне здесь.

— С радостью, — сказал Аматрис, берясь за рюкзак. — Это место начало наводить на меня тоску.

— То есть, до этого ты был типа весёлым? — придерживая дверь перед Ниной, спросил странник. — Нет, лучше не отвечай! Не хочу знать, какой ты в печали.

Аматрис усмехнулся и прибавил шаг.

С каждым километром по удалению от поместья Моран местность неуловимо менялась. Земля становилась всё более жёсткой, тянущиеся из неё стебли травы напоминали сухие прутья. Под ботинками скрипел выпавший ночью пепел.

Вокруг росли высокие деревья с раскидистыми кронами. Их потемневшие стволы покрывали трещины, клубящиеся чернотой. В воздухе колебалась лёгкая туманная дымка. Воздух стоял плотный и душный, в нём клубились частицы элегии, оставшиеся после Вьюги. Идти приходилось не снимая респираторов.

Массивные ветви переплетались над головой, листву полностью заменила паутина. Она свисала белёсыми гроздьями и лезла в лицо. Эммерих снова взялся за саблю, чтобы расчистить путь. Паутина липла к лезвию и норовила намертво к нему пристать.