— Да всё с ним будет в порядке. — Эммерих фыркнул и, не глядя на отца, коснулся рукой стекла. — Давайте не нагнетать… И не скучай. Я тоже вернусь.

В свою бытность охотницей на еретиков мне довелось уничтожать многие нечестивые культы, смущающие умы простого народа. Находились среди них и безумные приверженцы Немока, распространяющие вокруг себя болезни, и лживые служители Лира, поджогами и убийствами вселяющие поселянам ужас, и последователи Раге, известные своей кровавой жестокостью.

Однако среди прочих еретиков особенно вредным показалось мне одно из тёмных учений. Его адепты изложили мне постулаты своей ложной веры, надеясь склонить на свою сторону.

Согласно их ереси, наш мир погибал и возрождался бессчётное число раз. Они пытались уверить меня, что прежде наша земля была иной. Больной и старой, иссушенной болезнями, прорезанной глубокими ущельями, превращённой в пустынную равнину. Якобы в те дни существовали машины, способные делать невозможные вещи, и лекарства, дарующие скорое исцеление. Эти безумцы показали мне ржавые куски металла, что должны были подтвердить их слова.

Они верят, что, когда мир умирал, свершилось некое преображение, и время обернулось вспять, а земля, распадающаяся и древняя, разом возвратилась в свою давнюю юность. Покинутые города рассыпались прахом, исчезли постройки и механизмы, на месте пустошей явились леса и вся ведомая людям история началась заново.

Сторонники подобного учения не ценят нынешней жизни, так как верят, что Воплотятся на земле ещё множество раз. По этой причине они пренебрегают моралью и ставят свои потребности с желаниями выше законов. Воззрения такого рода делают еретиков беспечными и легко идущими на любые преступления ради своих целей. Мне они показались последователями Араханты, хотя сами и отрицали это.

Сознавая опасность подобных иллюзий, я приказала казнить всех пойманных мной сектантов, а найденные у них книги с реликтами сжечь,

— Каори из Белонебыли, «Демиборцы первой Ночи».

Эпизод одиннадцатый

Карпейское Каэльтство: Градемин

Староград, ночной клуб «Клюква»

9-15/999

«Клюква» оглушила Кегана музыкой и шумом. Извивались одурманенные алкогольными парами тела на танцполе, пока на угловых диванчиках обжимались парочки. Из приватных кабинок доносились стоны. Дуэт двух молодых дебютанток воспевал со сцены о любви человека к машине — перепевка одной из песен «Вируса», о котором здесь хорошо наслышаны.

Кеган, протолкнувшись через толпу, поднялся в зону отдыха на втором этаже. Там его встретила раскинувшаяся на кушетке женщина. Молодящаяся силой хирургии, со строгим макияжем и неприличным декольте. Меж её пальцев дымился мундштук с папиросой.

— Кегги, зайка, — едва Аматрис подошёл, заговорила женщина, — давно ты не заглядывал… вне работы. Что-то случилось?

— Госпожа Катари… — выдохнув, обратился тот. — Мне нужно поговорить с отцом. Не знаете, где он?

— В своём кабинете, как всегда. Кажется, у него снова обострилась ностальгия о временах молодости: его, моей… и «Клюквы». Так что подготовься к тому, что у него меланхоличный настрой.

— Обычное дело, — вздохнул Кеган и оглянулся на лестницу. — Я сам немного на нервах, как видите.

— Да, вижу… — Катари устроилась на кушетке поудобнее. — Он будет тебе рад, Кеган.

Отвернувшись, он бесцветно проговорил:

— Что-то я в этом сомневаюсь… — и двинулся к лестнице, поднимающейся к директорскому кабинету.

Кипер, как и сказала Анри, обнаружился там. Он сидел за столом, обложившись стопкой выцветших журналов из тех лет, когда сам выступал на сцене. С обложки октябрьского «Gerejto» семьдесят третьего года на Кегана смотрел молодой мужчина в чёрной рубашке, с небрежно уложенными русыми волосами и глазами, закрытыми солнцезащитными очками. Тёмные линзы, впрочем, и сейчас скрывали глаза Кипера.

— Здравствуй, — переступив порог, Аматрис постучал о дверной косяк, — господин Кипер.

— Ах, Кеган… Неизменная привычка следовать этикету там, где этого не требуется, — вместо приветствия произнёс тот, кто породил карпейский музыкальный Олимп. Облизнув палец, мужчина перелистнул страницу журнала и вздохнул. — Чем могу помочь?

— Просто решил тебя проведать.

Кеган прошёлся к окнам отцовского кабинета, выходящим точно на главную сцену клуба — музыкант с высоты пары этажей смог увидеть девушек в откровенных нарядах и канекалоновых париках. Разноцветных, пёстрых до ряби в глазах. Светомузыка и дымное марево обволакивали весь танцпол, делая его… неземным.

Затем, отвернувшись, Аматрис посмотрел на противоположную стену: на ней висели диски тех знаменитостей, что выступали здесь со времён открытия. «Vesta ker Mojdo», «Пограничный патруль» и даже проекты с участием жены Кипера, «Вирус» и «Ventegromo» — хотя последний так особой славы и не сыскал. Рядом, с самого края, было свободное место. Когда-то Кеган верил, что для него… или хотел в это верить.

— Знаешь, у меня порой чувство, что «Клюква» угасает, — поделился он. — Золотые деньки остались в семидесятых. Вот тогда тут творилось неистовство. Если верить журналам, которые ты читаешь. А сейчас… Это просто ещё один клуб.

— Предлагаешь мне и сейчас выходить на балкон и прославлять Манихайта, поливая толпу свиной кровью? — Кипер квёло ухмыльнулся. — Это и есть очередной клуб, Кеган. Золотым его делают люди, которые творят историю. Лично я для таких шоу уже староват.

— Да… Госпожа Катари рассказывала, когда-то ты и правда славил Отца Желания прямо на вечеринках… Сама она тоже нехило так отжигала. Правда, что однажды вы чуть не убили друг друга? Что она пыталась украсть какую-то твою песню, а потом вы сражались?

— Пустая болтовня, — бесстрастно возразил Кипер. — Старые сплетни.

— Сложно поверить. Раньше в этих стенах творились легенды. Мне жалко, что я не родился тогда. Не ощутил того драйва. Кай Кипер больше не эпатирует общество. «Клюква» сделалась респектабельной.

— Ты родился тогда, когда должен был, Кеган, — сказав это, Кипер достал из внутреннего кармана пиджака портсигар и закурил. — Тебя не тронула грязь тех лет, и сейчас, даже поклоняясь софитам, тебе не нужно быть кем-то, кем ты не являешься. Ты можешь быть собой, а такой роскоши у меня тогда не было.

— Разве? На сцене я чувствую себя твоей копией — более рафинированной и… скучной, будто созданной по методичке Красмор. Мне хочется быть чем-то новым. Но публика алкает твоего дубликата.

— А не был ли я сам чьей-то копией?.. Знаешь, чем дольше я живу, тем чаще меня посещает мысль, что я живу ту жизнь, которую не заслужил, — Кипер, выдохнув дым, вышел из-за стола. Директор прошёлся немного, мельком глянул на панорамные окна и отвернулся. — Будто я сам — лишь отголосок кого-то, кто мог бы творить историю… Когда я впервые это понял — я ушёл из музыки. Но это не сделало меня счастливей, не дало ответы на вопросы. Как и мне тогда, тебе не хватает жизненного опыта вне этих коробок из камня и стекла.

— Кейро. Поэтому я пришёл тебе сказать, что отправляюсь на Нулевую. Я должен понять значение своих снов.

— Сны, ха-х? — Кипер достал из ящика стола перетянутый кожей пенал и протянул Кегану. — Больше похоже на кризис тридцати лет.

— Двадцать девять, — угрюмо проговорил музыкант, — мне ещё двадцать девять.

— Как скажешь. Знаю, я был тебе скверным отцом, но возьми с собой это — в юности он сослужил мне неплохую службу, пусть поможет и тебе.

Кеган принял пенал и повертел в руках.

— Что здесь?

— Набор отмычек, чтобы перед тобой не было закрытых дверей — и не оставалось открытых после тебя.

— Спасибо, — Кеган спрятал подарок в карман пальто. Поколебавшись, музыкант затем шагнул вперёд и протянул руку. — Возможно, ты не был хорошим отцом, но за многое я тебе благодарен. Ты вдохновлял меня своим примером. Ты не так часто помогал мне делами. Того, что у меня есть, я добился по большей части сам. Но ты сделал меня человеком, который смог чего-то добиться. Спасибо… папа.