— Бабски страшилки! Это вроде... Ай! Да ну вас! Даже говорить про то неохота! Спросите у неё сами! Она тут недалеко живёт, старый домишко с оленними рогами над воротами. Мимо не пройдёте. А пока извиняйте. Пора мне, хозяйство, вишь ли. Домик ваш вон тот, гостевой, синим покрашон, вешшычки в гараже. К ужину приходите, может, народ подтянется побазарить о том да о сём.

Поблагодарив хозяина мы вышли на улицу. Дождь перестал, лишь капли падали с крыш на кое-как скошенную траву. Да и ветер стих. Воцарилось угрюмое безмолвие, тягостное от мрачных туч над горами. Лишь река шумела порогами, перекатываясь через крупные валуны. Мы с напарником посмотрели друг на друга, и согласно кивнув головами пошли искать Людку. Что-то она да знает.

— У тебя там в рюкзаке золото что-ли? — улыбнулся напарник, кивая на мою поклажу. — Так и будешь с ним ходить?

— Так и буду.

— А в тубусе что? Чертежи? Карты?

Более идиотского вопроса и придумать сложно. Ага, так точно, я потащилась в непролазную тайгу с чертежами или картами. На кой они тут? Разве что костёр разжигать. Но не говорить же ему что там вакидзаси эпохи эдо. С полноразмерной катаной таскаться лень, да и спрятать её негде. А для ближнего боя короткий самурайский меч самое эффективное оружие. Хотя... Всё равно он узнает рано или поздно.

— Конечно. Обязательно. Только они. Чертежи и карты, — рассмеялась я. — Ищи лучше дом бабушки.

— Бабушки? Как думаешь, сколько ей лет?

Я задумалась. По виду не меньше семидесяти, но вполне может быть и пятьдесят. Коренные сибиряки в пожилом возрасте выглядят старше своих лет, да и сама жизнь в глуши не способствует хорошей сохранности.

Заблудиться тут не удалось бы при всём желании. Всего одна улица, длиной с полкилометра, заросшая бурьяном по краям. На ней привольно расположились дома, почти одинаковые, сложенные из бруса и крытые металлочерепицей. Но выделялись среди них три дома совсем старых на вид, стоявших рядком. Почерневшие брёвна и узкие окошки видели наверное ещё колчаковские отряды, если они конечно, проходили тут. А то и первых переселенцев...

Самый первый дом как раз нам и нужен, судя по оленьему черепу, прибитому к стене. Калитка сломана и лежит на боку. Ограда покосилась и почти завалилась в заросли высокой крапивы, да и огород в отличие от остальных выглядел абсолютно неухоженным. Рос на нём не только сорняк, но уже и молодые осины торчали тут и там. Рядом с домом относительно новые углярка и дровяник. Остальные постройки почти рассыпались в труху, так же как и печная труба, на разрушенных остатках которой сидела ворона, с пронзительным карканьем улетевшая при нашем появлении.

К дому от дороги вела узенькая тропинка, заканчивающаяся у крыльца, заросшего лопухами. Когда-то над крыльцом был навес, или даже веранда, которые время не пощадило и от них остались лишь два рассохшихся столба, грубо ошкуренных топором.

— И что мы спросим у... Этой милой дамы? — неуверенно спросил Александр, как вкопанный остановившись перед дверью.

— А что нам ходить вокруг да около? — я пожала плечами и чуть подтолкнула его вперёд. — То и спросим. Что она знает обо всём этом. И если знает, то откуда. Вот и весь план. Как тебе?

— План хорош. На все сто. Ладно, пошли. Поди не убьют.

Поднявшись по скрипучим ступеням, уже хотели постучать в старую дверь, как она открылась. Прямо перед нами стояла Людка, одетая как попало, в телогрейку и какие-то старые тряпки под ней. На вид ей точно около семидесяти. Длинные седые волосы копной торчат из-под грязной шерстяной шапки, жёлтое лицо как у костяной статуэтки нэцкэ с щёлочками глаз и губами, растянувшимися в ехидной усмешке. Выглядела Людка странно и пугающе.

— Знала што вы придёте, — хрипло рассмеялась она и, шаркая резиновыми калошами по доскам пола, пошла внутрь дома. — Проходите ужо.

В доме темно. Через распахнутую дверь кладовки видно пучки ароматно пахнущих трав, сушащихся на полках. Душица, череда, мята, курильский чай. В зале большое старинное ружьё, висящее на гвозде, рядом с ним браконьерский самолов. Мебель вся самодельная, какую вырезали в начале века. Небольшая этажерка с книгами, деревянная кровать с медвежьей шкурой вместо одеяла. На спинке сокуй из белого оленя. На кухне потрескивала только что растопленная печка, попискивал начинающий закипать чайник. Электричества в доме не было. Старуха наверняка добычу от охоты и рыбалки хранила в леднике под домом. Здесь конечно не вечная мерзлота, но температура под землёй около ноля и если зимой положить лёд, он не растает за короткое холодное лето. Вот тебе и холодильник, только знай, уберегай мясо от мышей.

— Пошто пришли? — Людка уселась на колченогий стул у печки и протянула к ней сухие морщинистые ладони, потерев их друг о дружку. — В тайгу итти хотите? На Наукок итти?

— Да. Мы, знаете ли, спасатели в некотором роде... — издалека начал Александр, с явной неловкостью и смущением.

— Смотри себя смоги спасти. И девку твою, — Людка искоса посмотрела на меня. — Хотя што её спасать...

Я присмотрелась к старухе и ощутила небольшое дуновение силы от неё. Наверняка Людка занималась шаманством. Примитивная магия, обращающаяся к духам умерших людей и мёртвых животных. Да и занимались ей шаманы чтоб только глянуть краешком глаза за мрачный горизонт и слегка увидеть будущее. Или настоящее, скрытое тьмой. Где-то здесь должны быть припрятаны родовые тотемы, с помощью которых старуха говорит с миром мёртвых.

— Вы говорили о людях, которых мы ищем. Что якобы они мертвы, а их кости утащил некий онгол-оол, — продолжил Саша, с таким видом, как будто разговаривает с сумасшедшим. — Поподробней не могли бы рассказать? Мы завтра утром отправляемся на поиски пропавших геологов и нам необходимо знать, какие подводные камни ожидают нас на пути. О боги... Что я говорю... Это же бред!

— Что ты знаш-понимаш, дурак! — вспылила Людка, дрожащими пальцами достала из кармана телогрейки самодельную трубку и кисет, расшитый бисером, насыпала табак и разожгла угольком из поддувала печки. — Животно это. Страшный зверь. Как раз там охотится, куда вы итти направляетесь. Што хотите то и делайте. Тайга всё стерпит.

— И откуда же взялся этот страшный зверь? — недоверчиво спросил Александр с едва заметной усмешкой. — Медведь что ли?

— Сам ты ведмедь! Приташшыли его. Когда от настояшшыго русского царя люди пришли в железных шапках и рубахах. Мынога людей! Приташшыли, но он сбежал. Духи тайги ему помогли. А теперь идите отсель. И кости свои берегите.

Старуха отвернулась, показывая что разговор окончен и почти исчезла в синем трубочном дыме, клубами окружившем её. Напарник пожал плечами и сделал знак следовать за ним. Больше тут делать нечего.

Выйдя на улицу, Саша прошёл несколько шагов и как вкопанный остановился, уставившись на меня.

— Что это было? Что за бред?

— Почему ж бред, — я невозмутимо прошла мимо напарника, едва покосившись на него. — Мы слышали достаточно. У старухи подозрение, что геологов сожрал какой-то онгол-оол. С этим нам нужно разобраться.

— А что за настоящий русский царь со слугами в железных шапках? Что это за фантазия?

— Ты не понял? Иван Грозный. Русский царь. Настоящий, из рода Рюриковичей. Люди в железных рубахах и шапках — воины Ермака в кольчугах и шлемах. Да. Похоже что они были здесь. И что-то недоброе принесли с собой. Всё! Хватит этого с меня! Идём отдыхать!

Пока мы шли обратно к усадьбе Ивана, я проанализировала то, что сказала старуха. Вроде бы ничего значащего с точки зрения рационального человека, но всё таки. Местные что-то подозревали о недоброй составляющей плато Наукок. Я много слышала таёжных суеверий. Да и как им не быть, если люди десятками лет живут в местах, где опасность на каждом шагу. Практически выживают, борясь за свое существование. Каждый сибиряк мечтает что вот ещё немного, ещё чуть-чуть и вот он-то уж точно, пошлет нахрен эту собачью житуху, эти холода, туманы и метели и завтра, нет, через год наверняка рванет на юг, к теплу, к морю, к фруктам, к настоящей жизни, к горячим девочкам и фотографам с обезьянками. Но проходит год, два, десять, и все так же живёт таежник в своем медвежьем углу, ходить бить дичину, ловит тайменя и харюза по омутам, моет золотишко, как его отец, и дед и прадед. Тайга привязывает навеки.