—Ну вот. И что нам делать? — озадаченно спросил Александр, потрогав рукой крайний камень. — Чёрт!

Камень чуть качнулся под его рукой. Завал находился в неустойчивом равновесии. Этому способствовал крутой склон и наклонная поверхность дороги.

— Ты ходил по курумникам?

Я посмотрела на на Сашу а потом внимательно оглядела завал. Идти метров пятьдесят, не меньше. И даже не просто идти, а карабкаться вверх с риском оступиться и упасть вниз, переломав себе кости. Камни крупные, с глубокими пустотами меж ними, куда легко упасть и застрять. А потом каменная масса чуть сдвинется и ...

— Ходил. Но немного.

— Значит, идём. Осторожно. Пробуем каждый камень на устойчивость перед тем, как ступить на него. Торопиться нам некуда.

— Понял.

Я полезла наверх, стараясь избегать неустойчивости, Саша последовал за мной. Временами камни двигались и мы замирали, прекратив движение, но убедившись, что опасность миновала, шли дальше. С большим трудом, однако за час миновали преграду. Дальше путь свободен. Склон становился всё более пологим и наконец-то вышли на вершину. Поднялись и замерли, восхищённые грозным и мрачным пейзажем.

На горизонте громоздились высокие снеговые горы, за которые садилось закатное солнце, бросающее последние кроваво-красные лучи на тёмный лес и торчащие из него скалы. Тучи самых причудливых очертаний были окрашены закатом в удивительные и нереальные цвета. Кое-где видны искусственные сооружения, остатки давней жизнедеятельности человека.

Я попыталась разглядеть больше, но солнце светило прямо в глаза и долина, лежащая перед нами уже погрузилась во мрак. Дорога чуть спускалась по покатому склону вниз и ныряла в лес, но и там было видно, как она прямой линией проходит через чащу вдаль.

Справа стояла старая бревенчатая избушка с обвалившейся крышей и зияющими проемами окон. На стене скособоченная и одним краем упавшая на землю вывеска с выцветшей трудночитаемой надписью " Особый исправительно-трудовой лагерь ..." Название лагеря было полустёрто, не осталось ни одной буквы. А может, их там и не было.

Рядом с избушкой лежала большая зелёная сумка с белой надписью "Армия России" и пятиконечной звездой, накрытая полиэтиленовой плёнкой, придавленной камнями. Похоже, спецназовцы скинули балласт.

— Что там? — Саша снял рюкзак и сел прямо на камни.

— Я думаю, продукты.

Так и есть. Не желая тащить обратно, солдаты оставили продовольствие здесь. В сумке лежали армейские сухпайки, медицинская аптечка и бутылки с водой.

Пока окончательно не настала темень, мы поставили палатку, разожгли костёр из досок, валявшихся у старой избушки и поужинали армейскими запасами. Тушёнка, перловая каша, печенье, джем. Открыли бутылку воды.

— Нам придётся спать по очереди? — полу утвердительно спросил напарник. — Ясно. Иди, дрыхни, я посторожу.

— Как думаешь, на каком расстоянии нас видно? — задумчиво спросила я, вглядываясь на тонущее в ночном мраке плато.

— За несколько километров точно. Мы на открытой местности. Знаешь... Я не сказал бы что здесь всё так страшно, как я представлял. Трудно, но идти можно. Как тут можно пропасть, я ума не приложу. Эй, что ты делаешь?

Я достала файер и зажгла его, размахивая из стороны в сторону. Теперь, когда к огню добавился и окрашенный дым, поднимающийся к небу, наверняка мы стали ещё более заметными. Если кто-то из пропавших геологов выжил и увидит свет и дым, то поймёт, что их ищут. Вдобавок я выстрелила три раза в воздух из пистолета. Звук от выстрелов раскатами пронёсся из стороны в сторону, эхом отражаясь от скал.

— Теперь можно и спать. Иди в палатку.

Как и вчера, едва я коснулось головой спальника, сразу же провалилась в глубокий сон уставшего человека. Через несколько часов сонный напарник растолкал меня и напомнил, что пора бы и честь знать. Сонно соглашаясь, я кивнула головой и полезла наружу.

Неспеша размяла затёкшие за ночь мышцы, проснувшись окончательно, подбросила деревяшек в костёр и, отгоняя поваливший клубами дым, осмотрелась. Что я надеялась увидеть в кромешной тьме? Костёр? Какой-то сигнал бедствия? Ничего не было, естественно. Напарник прав — местность трудная, но проходимая. Выбраться отсюда может помешать только одно — смерть. С этими невесёлыми мыслями я и встретила рассвет.

Утром пришёл туман. Наползая снизу, из темных логов и ущелий, он быстро поднимался вверх, на плато, и в предрассветный час заполнил всё вокруг. Кроме белёсой хмари не видно ничего уже в двадцати метрах. Природа замерла, звуки сразу стали глухими и тихими, как будто доносящимися из погреба.

Я попрыгала чтоб взбодриться, и ещё подбросила досок в погасший костёр. Не загорелся. Пришлось разжигать заново, плеснув бензин из маленькой бутылочки. И уже вскоре огонь весело потрескивал и стрелял угольками. Дым не хотел подниматься вверх, стелился по земле, слезил глаза и вызывал кашель. Разбуженный моей бурной деятельностью напарник, чихая и вытирая слезы руками, выполз из палатки и укоризненно посмотрел на меня.

— Рано же ещё. Куда идти-то по такой росе?

— Вот именно что роса. Я мёрзнуть должна? — возмутилась я.

— И что мы будем делать?

— Завтракать и собираться идти дальше.

Пока завтракали армейскими припасами, я открыла на смартфоне документы, что прислал шеф и нашла папку, куда собрали спутниковые снимки территории. Были здесь и спутниковые Гугл-карты, которые легко найти в интернете, и более серьезные снимки высокого разрешения, сделанные с военных спутников.

От того места, где мы находимся , вглубь плато вела дорога до посёлка вольнонаёмных работников. Там же, чуть подальше, к югу, находился рудник. На снимках видно бараки и небольшие постройки. Вечером я вроде бы рассмотрела это в паре километров отсюда, но деревья в лесу довольно высоки и что конкретно там находилось, разглядеть совершенно невозможно.

— Ты кстати, заметил одну вещь? — задумчиво спросила я, пряча смартфон в водонепроницаемый чехол.

— Что именно? — отозвался Саша, поглощая гречку с мясом из банки.

— Здесь не видно следов ночёвки. А ведь это место само собой напрашивается для лагеря. Ты поднимаешься на плато, весь выжат как лимон, уставший до чёртиков. И вот. Здесь тебе и удобное открытое место для ночлега, вот тебе дрова. Да и в избушке можно спрятаться от ветра.

— Знаешь... Они могли пойти сразу в лес.

— На ночь глядя? — удивилась я. — Какой в этом смысл? В лесу хорошее место для ночёвки можно и не найти. Болота, кочки, сырость, гнилой валежник. Тут же тебе открытое место с обдувом от комаров. Это просто рай.

— Ну... Что сказать... А вдруг они пришли утром или среди дня?

— Навряд ли. Быстрей чем мы они бы не дошли сюда. Дорога тяжёлая, ты сам видел. Одну ночь в лесу они провели там же, где и мы прошлый раз. Вторая ночёвка должна быть именно здесь.

— И что ты думаешь? — заинтересованно спросил напарник, отложив еду и внимательно посмотрев на меня. — Мне кажется, ты опять лезешь в какие-то дебри. Сама загоняешь себя. Сколько там по карте до следующей точки?

— Два километра.

— Это немного, Ань. Вот вообще немного. Они решили дойти до посёлка в один день. И это, я скажу, более лучший вариант, чем у нас сейчас — ждать до обеда, пока спадет туман. Их было пятеро здоровенных мужиков...

— С вещами, инструментами, продовольствием, — перебила я. — Они поднимаются на вершину горы через курумник и такие — а не будем отдыхать. Пойдем дальше.

— Я бы пошёл дальше, — рассмеялся Саша. — Лучше один раз перетерпеть, чем растягивать неудобство надолго.

— А я сторонник неторопливого и почти комфортного натиска. Тише едешь, дольше будешь!

— Ну вот собственно говоря, о чём я и говорю. Все твои предположения это чистой воды вкусовщина.

Я усмехнулась и стала собираться в дорогу. Возможно, Александр и прав, но я знала людей. Знала таёжников. Никогда они не кинутся в омут с головой, непонятно куда. Здесь привыкли жить не торопясь. Рассуждать долго, но по делу, работать не спеша, но всегда доводить задуманное до конца. Однако геологи могли быть и неместными. Тут я действительно, ступала на территорию предположений и допущений.