Нереус стал собирать энергию для сокрушительного удара в то время, как Фотис пытался встать, но тело его подводило. Кажется, у него было сломано ребро и нос. Но если он умрет… что будет с ней? Кто ее защитит?

Он не стал закрывать глаза, готовясь принять смерть как настоящий мужчина, смотря прямо в лицо.

Но напрасно он собрался погибать.

Прямо в последний момент перед ударом Нереуса захлестнула оранжевая пульсирующая волна энергии, которая отбросила его на несколько метров.

Камилла подошла к юноше на шатающихся ногах, кровь уже перестала идти, и она одним легким движением убрала ее с лица.

— Зачем⁉ Зачем ты пошел за мной? Зачем ты это сделал? Ты же еще такой молодой, это не должно закончиться так. У тебя должна быть долгая и счастливая жизнь.

Фотис слабо улыбнулся:

— За такой женщиной как ты, я бы пошел на край света. И даже если бы знал, что будет здесь, я бы все равно поступил бы так же.

У Камиллы по щекам полились слезы.

Тут раздался взрыв, Нереус выхватил Фотиса, прокрутил его в воздухе и ударил на землю.

— Стой! Хватит!

— Малышка, Камилла, что ты мне сделаешь? Я уничтожу его.

Камилла старалась ровно дышать и сделала то, что не делала уже очень давно. Она не помнила, как это делать. Но тело помнило. Вдох-выдох, раз-два, три, четыре. Вдох-выдох. Из самого сердца стал разливаться жар, как жар наполняющий ее тело, бегущий по венам, которая кипятила и замораживала одновременно кровь.

Эфир. Давно она не призывала в таком количестве. Но страх за близкого человека кипятил кровь, заставлял выбрасывать адреналин и призывать энергию.

Когда-то эфир был необузданной энергией, дававшей силу, скорость, здоровье, регенерацию. Это могли быть щиты, волны энергии. Эфир всегда изначально был чистой энергией до того, как проходила слои материи и получала выражение в виде таланта.

— Нереус, дерись с противником равным тебе! Трус несчастный!!!

Созидатель обернулся и его глаза расширились. Напротив, стояла Камилла, ее глаза сияли янтарем, от них шел яркий свет. На лице веснушки стали золотыми, а все ее тело покрывали узоры черного и золотого. А на лбу был нарисован черными чернилами глаз с золотым зрачком.

И Камилла была готова к бою. И Нереус вспомнил, почему ее прозвали прорицательницей.

Он ударил ее, но она уже не стояла в месте удара. Ее третий глаз видел все, что он собирался сделать. Она предугадывала все действия, все решения, все удары! За несколько мгновений до того, как они случатся. И она была опасным противником!

И Нереус пожалел в тот момент, что не успел раньше убить ее.

Удары посыпались один за другим, сбивая его с ног, нанося сильнейшие раны. Эту битву он уже не мог выиграть стопроцентно. Оставалось лишь уходить.

Он нанес еще удин удар, но не по Камилле. Фотис расширил глаза от болит, когда эфир ворвался ударом в его тело. Камилла обернулась, увидев невозможную зелень и боль — отражение собственной боли, и побежала к нему.

Водный созидатель в это время рассеялся уже в пространстве.

— Фотис! Фотис!

Он склонилась на коленях перед ним, слезы стекали по ее лицу, а молодой мужчина слабо дышал, лежа перед ней.

— Поцелуй меня. — прохрипел он.

Девушка склонилась и нежно приникла губами к его губам.

— Зачем… — шептала она. — Зачем ты пошел?

— Так всегда делают мужчины. — ответил он с легкой улыбкой. — Идут за своей любимой женщиной.

Она разрыдалась, склоняясь и обнимая его. Пыталась подлечить, но не получалось. Она не умеет исцелять других людей.

— Ты должен был прожить яркую счастливую жизнь! Я знаю!

— Ты видела, да? Ты ведь не просто гадаешь на картах? Ты — великая прорицательница! Созидательница предсказаний, создатель первой колоды.

— Да… — грустно выдохнула она.

— Я буду счастлив умереть, зная, что любил такую потрясающую девушку как ты!

— И она тебя любит. — горько прошептала та в ответ. — И ты не умрешь! Нет! Я не позволю.

Она гладила по его волосам, бережно проходя по ним и стараясь облегчить боль, рыдала от своей беспомощности, что не в силах ему помочь. А он только гладил ее запястье и просил не бояться. Ведь он не боится.

***

На Заре Зарождения

Чем ближе двое путников подходили к храму, тем больше Софосу хотелось начать насвистывать веселую мелодию, а еще лучше петь. А ведь он никогда особо петь не любил, рука в которой он держал ладошку Леды, стала чуть больше раскачиваться, туда-сюда, в такт ходьбе. Мужчина поймал себя на этом и вопросительно посмотрел на спутницу. Леда рассмеялась.

— Это влияние храма Ириса. Это нормально, не пугайся. Расслабься.

Софос улыбнулся и действительно расслабился.

Храм был внушительным, четырехэтажным. Мужчина никогда не видел таких высоких зданий. Рядом были клумбы с цветами — розовыми и белыми ирисами, а еще везде росли персиковые деревья.

— Так вот откуда такая любовь к персикам.

Леда поиграла бровями и снова глупо захихикала. Она вообще слишком часто за последнее время хихикала, но Софосу было только в радость слушать ее смех.

Перед храмом бегали девочки лет девяти-десяти с разноцветными лентами и во что-то играли, заливисто смеясь. Несколько девушек постарше сидели около цветов, поливали их из кувшинов и пропалывали землю. Они иногда поднимали головы, осматривали Леду с Софосом, слегка улыбались и дальше работали.

Жрица подвела его ко входу с колоннами, между ними и стенами храма было образовано что-то вроде веранды. Кто-то учился играть на лире, кто-то читал книги, старшие жрицы делали записи в тетрадях. Много разных дел у разных жриц, но виделся в этом какой-то порядок и определенный уклад.

Леда оставила Софоса около входа и подошла к женщине с морщинами, спросив, где самая старшая жрица.

— Пенелопа в маленьком садике. — она мелком глянула на мужчину, в глазах загорелось понимание. — Рада, что ты жива и вернулась. Мы беспокоились, такой шторм был.

— Да, только, я не останусь.

— Чтож… я могла и догадаться, — усмехнулась женщина в ответ.

Леда вернулась к Софосу, взяла его за руку и повела по веранде в другой конец. Жрицы все оглядывались, но ничего не говорили. Все всё понимали, кто вздыхал, что тоже хочет так привести мужчину, чтоб уйти с ним.

Они завернули за угол, где была такая же веранда, но уже безлюдная и еще раз. Пенелопа была на заднем дворе, вокруг которого росли маленькие кустики с розами и ирисами в перемешку. Пенелопе на вид было лет пятьдесят, у нее были слегка рыжеватые волосы, золотистая кожа и приятные карие глаза.

Старшая жрица услышала шаги и подняла голову, в глазах блеснуло узнавание.

— Доброго рассвета, Леда.

— Да прибудет яркость дней с тобой, — ответила девушка.

Софос слегка поклонился. Пенелопа жестом пригласила присесть на плетеные кресла и предложила воды. Путники жадно приникли губами и сделали несколько глотков прежде, чем начинать историю.

Леда поведала о шторме, о том, как ее вынесло на берег о встрече с Софосом, о том, как довела до поселения и помогла ему освоиться на острове. Пенелопа иногда задавала уточняющие вопросы девушке, иногда мужчине, на которые они отвечали.

Старшая жрица была доброжелательной и улыбчивой, но за всем этим Софос увидел внимательный взгляд, которым она его буквально ощупывала. Видимо, пыталась понять в те ле руки отдает воспитанницу, можно ли ему доверять.

— Оставь нас, — попросила старшая блондинку после окончания рассказа.

— Да, конечно.

— Приходи минут через десять, а пока пообщайся с сестрами.

Сестрами в храме назывались все жрицы, ведь все были равны.

Леда удалилась, и женщина осталась один на один с Софосом.

— Итак… ты хочешь взять ее в жены.

— Да, все верно.

— Мог взять и без моего разрешения, могли пожениться, где угодно.

— У Леды тут вещи, да и обещал ее довести все равно до храма.

— Понятно, — задумчиво ответила Пенелопа и тут же задала новый вопрос. — Как понял, что любишь?