— Помнишь, да? — спросила она с улыбкой и ностальгией прошептала Леда. — Мы сидели в одном из залов, устали тренироваться, решили перекусить, натаскали фруктов. Камилла взяла в руки бутылку вина, ее глаза слегка закатились, и она достала одну из своих странных карт и как не своим голосом: «Кто больше выпьет — тот веселье испортит». Мы еще гадали, что может пойти не так. А это Дианта напилась и упала прямо посреди танцевального зала, опрокинув стол с виноградом. Он упал ей прямо…

— В декольте, да. Кажется, Аминтас сказал: «Ах, какие прекрасные ягодки в ягодках».

Они громко рассмеялись. И в какой-то миг Леде показалось, что тупая боль, ставшая частью ее самой, отступила.

— Давно это было, — созидательница склонила голову.

— Да, много воды утекло.

Они еще долго вспоминали множество смешных моментов, разговаривали несколько часов, и уже ближе к вечеру Нереус предложил пойти посмотреть второй этаж нового крыла. Они поднялись по винтовой лестнице, где Леда периодически пробегала руками по корешкам книг.

— Если хочешь — можешь взять любую. Мне не жалко, правда, — предлагал созидатель.

— Нет, нет. Я, так… из праздного любопытства.

Солнце медленно садилось за горизонт, окрашивая все в золотые и розовые тона, подсвечивая облака как ночная лампа комнату ночью.

Леда облокотилась на перила и посмотрела на море. Нереус стоял рядом очень близко, смотрел на нее и вдруг резко спросил:

— Ты замерзла? Ветер прохладнее стал.

— Нет, все в порядке, — ответила она, но провела руками по плечам.

Созидатель положил правую руку на ее правое плечо и приобнял, чтоб согреть. Леда резко стрельнула взглядом в сторону его руки, оценивая этот жест. Промолчала. Но внутри стала сжиматься пружина ощущения неправильности.

— Ты живешь в маленьком доме в кипарисовом лесу. Не в старом, — задумчиво произнес Нереус.

— Да, я там появляюсь иногда, но к сожалению, не могу долго находиться одна в тех стенах. Ты же понимаешь…

— Да. Но ведь уже прошло много времени.

— Не так уж и много, — передернула она плечами. — С ним гораздо больше лет проведено, чем без него. Для этой боли нет понятия «Много времени» или «Прошло».

— Леда, — тихо прошептал в ответ Нереус и грустно выдыхая опустил голову, что-то обдумывая.

Она тоже опустила голову, отчаянно желая остановить эмоциональный порыв заплакать, но тут произошло то, о чем она даже не думала. Нереус развернул ее к себе, поднял за подбородок и посмотрел ей в глаза.

— Что ты…

Леда не успела договорить вопрос. Нереус накрыл ее губы своими, мягко, но с жаром ее целуя. Его вторая рука поднялась по руке и плечу к шее. Ее глаза были широко открыты, казалось, она вся замерла как статуя, пытаясь осознать, что вообще происходит. Он прижал ее крепче, запустил пальцы в волосы.

Она ему снилась в рассветных лучах, а в прибое волн он слышал ее голос, в облаках на рассвете видел ее пряди, с вплетенными розовыми камнями.

Как он мечтал это сделать.

Всплеск воды, как будто что-то упало в воду! Нет, это был не водный всплеск. Леда отвесила ему пощечину и отшатнулась. В ее глазах сверкал гнев.

— Как ты мог⁈ Как… — она заикалась. — Мы только что вспоминали моего мужа!

— Ты его вечно будешь вспоминать, если тебе не помочь. Но жизнь идет, Леда. Ты хоронишь себя заживо. Я не могу смотреть на это, я готов вывести тебя из это бездны отчаяния и боли.

— Я люблю Софоса. — Ее голос был тихий, но угрожающий. — Мы принадлежим друг другу. Он…

— Мёртв! — твердо, даже холодно сказал Нереус.

— Нет! — прошептала она и уже продолжила тверже и увереннее. — Он пропал, но он не мертв.

— Леда! Столько лет прошло! Ты сама знаешь, что он упал в бездну.

— Это не значит, что он погиб. — Она смотрела исподлобья, поджав губы, и все ее тело говорило о том, что она может ударить в любой момент.

— Я уверен, что погиб. Я почти видел, как жизнь покидала его тело. Я столько лет любил и люблю тебя, скрывал это. Но надо признать правду! Я не могу больше ничего скрывать.

— Нет! Я думала, ты мой друг. Ты всегда был нашим другом.

— Я был ТВОИМ, но не другом. Всегда издалека наблюдал за вами, за тобой. Мечтая забыть о тебе. Когда он пропал, я горевал вместе с тобой. Но я больше не могу делать вид, что все, что меня интересует — это дружба. Я готов утолить твою печаль, я готов подарить сердце. Прошу дать мне шанс.

— Нет… Тогда… пять лет назад… — она неверяще смотрела в пол и мотала головой. — Я избегала тебя после этого еще. Помнишь, после собрания, ты обнял меня и поцеловал в волосы. Я боялась, что увидела лишнее в тебе. Надумала. И избегала встреч. Говорила себе каждый день: «Он твой друг. Друг!». Убеждала саму себя, что за этим ничего не стоит.

— Я тогда понял, что ты не готова. А сейчас…

— А сейчас, что заставило тебя думать обратное?

— Не знаю, может быть время пришло просто. Но я все сделаю, чтоб ты была со мной. Не отвергай меня! Я буду лучше, чем он. — Зря он это сказал. Нельзя ставить под сомнение выбор в любви, особенно девушки в горе.

Ее глаза расширились, и она выплюнула буквально в лицо ему:

— Ты сумасшедший! И ты разрушил нашу дружбу.

— Нашей дружбы не было. Я всегда любил тебя, но верил, что с ним ты будешь счастливее. Но он оставил тебя.

— Никто меня не оставлял, а с учетом того, что ты утверждаешь, что он погиб… тем более!

— Думай как хочешь. Но он знал об опасности, когда уходил! Я знаю, ты просила остаться. Но он выбрал не тебя! — надменно сказал Нереус, и Леда не поверила, что в его голосе могут быть такие нотки.

— Ты ничего не знаешь, что было тогда! Прощай, Нереус. Мы больше не будем видеться вне собраний.

— Я не смогу оставить тебя!

— Не смей приближаться ко мне!

Он сипло засмеялся, а девушка перепрыгнула через перила и нырнула в море. Пара дельфинов тут же подплыли к ней. И Леда уплыла подальше от дворца Нереуса, бывшего друга и соратника.

***

На Заре Зарождения

Софос стоял по колено в воде, солнце приятно согревало его кожу, а вода ласкала ноги. Баланс холодного и теплого помогал ему не уснуть этим ранним утром и добыть себе завтрак, чтоб потом отправиться на поиски своих корней.

Он набросил сеть в определенное место, где затаилась добыча, потянул и достал рыбу. Большая, хороший улов, еще и на вечер хватит. Черноволосый мужчина развернулся и пошел к берегу, где уже был разведенный костер. В серых глазах отражались солнце с морем, но вдруг что-то зацепило его взгляд по береговой линии.

Какая-то розовая ткань лежала скомканным облаком в метрах пятидесяти от него. Кто-то выкинул парус? Нет, тут другое, ведь парус шьется из плотной ткани, которая раздувается от ветра и тянет весь корабль. А это было что-то легкое, кажется, слегка прозрачное.

Софос разделал рыбу, посыпал ее морской солью и положил жариться на железные крюки. Надо пойти посмотреть, что это. Вдруг ткань пригодиться ему еще в этом путешествии.

Когда он дошел до своей цели, то растерянно заморгал.

На мокром песке лежала девушка на животе, в ее щеку впивались мелкие ракушки, а вокруг было много намокшей ткани. Она легко могла простудиться.

Девушка лет семнадцати-восемнадцати на вид. Она спала, и ее ресницы слегка подрагивали. Софос поднял ее на руки, отметив какая она легкая, и понес к костру. Не бросать же ее продрогшую на берегу. А она даже не проснулась, хотя живая, дышит. Воды вроде не наглоталась. Она немного дрожала даже без сознания. Конечно, в мокрой ткани с утра не мудрено замерзнуть.

Может быть укрыть ее? Но какой в этом смысл, если она обернута в несколько слоев мокрой ткани. Раздеть? Еще вопить будет, вдруг прямо сразу проснется.

Софос взвесил все за и против. Вряд ли бедняжка будет рада болезни легких, так что с тяжелым камнем на душе, он решил снять мокрое платье и укрыть теплым одеялом из его вещей, оставить ей рубашку и шорты. А потом уйдет тихонько, а та проснется и уже не его проблемы с моральными вопросами будут.