Она пила медленными глотками, переводя дыхание. Сердце билось как сумасшедшее. А яркие образы все еще вставали перед глазами, рябили, отзываясь болью в висках. Девушка вернулась на диван, подобрала под себя ноги и принялась есть орехи, начав рассказ.

— Вода. Много воды. Я была в… — она осеклась, замолчала под внимательным взглядом второй созидательницы, но продолжила, — в подводном городе.

— В океане? У нереид?

— Да. Я не понимала, кто я. Сначала я периодически захлебывалась, потом как будто была в теле кого-то другого и дышала свободно, будто я сама была нереидой. Понимаешь?

Леда закусила губу, погладила подругу по плечу, и та продолжила.

— Видела какие-то бои. Кто-то предатель, предал созидателей. Не разглядела.

— А Софос… ты видела его?

Камилла помедлила, посмотрела печальными глазами.

— Да. Видела живым. Я уверена. Знаю! Он не мертв.

— Тогда… почему он не вернулся…

— Не знаю, Леда. Видела сплетения Парок. Хитрые, сложные. Кто-то действительно готовит заговор.

— Ты же не думаешь, что это он⁈ — Леда почти выкрикнула вопрос.

— Не знаю. Я не могу утверждать обратное.

— Где ты его видела?

— Я не поняла. Еще видела Нереуса и тебя. Вы…

— Что? Не томи.

— Вы целовались, — она скривилась, будто съела что-то кислое. — Ты смотрела на него с… любовью, что ли.

Леда в ужасе отшатнулась от нее. Не укладывалось в голове. А Камилла все продолжала.

— Фотиса видела, весь в крови. Не поняла к чему это. Может парень не так прост, как кажется. Поэтому таскается за нами. Что если его кто-то прислал? А вдруг это он напал на нас в переулке? Все-таки странно, что в первый день он так активно подошел к нам. Ко мне. Обычно парни всегда замечают тебя. А тут такой интерес. Не знаю. Видела, как тонут люди на вышках с добычей азура, как нереиды выходят из воды. Похоже, без нереид тут не обошлось. Надо как-то узнать.

— Навестим Фрону. Хоть я ее не люблю, но выхода не остается. Будем надеяться, что она будет честной.

— А я видимо прикинусь влюбленной в рыжего наглеца. — Камилла увидела удивленный взгляд Леды. — Не смотри так. Надо пробраться к нему в комнату, выведать, что у него на уме. А еще… я видела мальчика.

— Мальчика? Какого?

— Не знаю, на вид ему лет не больше десяти, с синими глазами, очень грустный. Тоскует по семье, находиться в каком-то замороженном состоянии, много спит и часто мерзнет.

— А кто его мать и отец?

— Не видела. Ни того, ни другого. Странно все это.

— Да уж.

В воздухе повисла тяжелая тишина, и Леда чтоб ее перебить, решила убрать посуду. Начала мыть кружки в раковине, передвинула графин. И… была неосторожна. Излишки воды расплескались. Попали прямо на библиотечную книгу.

— Камилла, я же просила убирать вещи. Ох, бездна!

Леда быстро схватила книгу, которая еще оказалась раскрытой, а на ней были остатки специй и соли. Девушка аккуратно смахнула излишки воды, крошек и отнесла на подоконник.

— Надеюсь за день высохнет на солнце и не будет заметно. Может сможешь высушить и сделать так, будто не было ничего?

— Не смогу. Я истощилась, голова болит. Прости. — Камилла грустно помассировала пальцами виски и виновато посмотрела. — Попробуй… сама.

Леда тяжело вздохнула. Вдох-выдох. Сосредоточилась на ощущениях внутри, призывая энергию. Но ничего… Пустота. Она обреченно еще раз вздохнула.

— Если бы ты призвала рассветные силы, точно бы высушила.

— Если бы я могла… — горько прошептала Леда.

* * *

Элена пила горячее молоко и швыркала носом. Она умудрилась простыть летом, что было неудивительно. Она довольно часто болела, у нее был слабый иммунитет, часто болело горло и ее знобило десять раз в год.

Вот сегодня, она села на траву, не подумав. И пожалуйста! К вечеру уже легкий насморк. Хорошо, что она умела быстро ставить себя на ноги. Горячее молоко, соляные промывы, полоскание травяным настоем.

Наверное, не следовала так не осмотрительно садиться на холодное. Всем девушкам говорят об этом с детства, не сиди на холодном — детей не будет. Но Элена пренебрегает этим правилом уже лет как пятнадцать-шестнадцать. Когда-то она провалилась в холодную реку, не сразу выбралась на берег, сильно простыла тогда, пневмония была. Но она выкарабкалась, выздоровела, встала на ноги. Теперь у нее периодически сбоил иммунитет. Но с этим можно было мириться, а вот с тем, что она никогда не сможет иметь детей… С этим мириться было сложнее.

Элена заглядывалась, как на детских площадка играют мамы с детьми, проходилась мимо дома рождений и видела, как выносят маленькие сверточки на руках и грустно вздыхала.

Ее последний мужчина узнал, что она не может иметь детей и бросил, сказав, что ему нужны породистые и сильные наследники, а тут даже если чудо произойдет, явно будет не то, что нужно. Элене было очень больно от этих слов, как и от осознания, что не имеет смысла обижаться на любого мужчину, если он оставляет ее, чтоб строить семью с той, кто может подарить детей. Было бы глупо пытаться их остановить. Они заслуживают свое счастье, она свое. Только вот какое это ее счастье? Ответа у нее не было.

Женщина взяла конверт, который ей недавно подбросили и поморщилась.

Она несколько раз перечитала содержимое письма и бросила его во внутренний ящик стола, где лежали еще подобные письма. Элена открыла карту Сореции, на которой ставила разные пометки, были короткие примечания, слова, крестики.

Женщина еще несколько раз пробежалась глазами по карте и стала массировать виски. Мысли не шли ей в голову, а времени было мало. Точнее его не было вообще. Преподавательница достала книгу по географии островов, где в середине книги был вырезан круг из страниц, посмотрела на сверток бумаги, скрытый в книге и снова вернула все на полку.

Пора готовиться к лекциям, а не задаваться бессмысленными вопросами.

* * *

А вот в общежитии дела обстояли иначе, нежели у Леды с Камиллой, или у Элены.

Везде шумела музыка, народ собрался в огромном холле-гостиной, который, вообще-то, был предназначен для организационных собраний, подготовки к олимпиадам и прочей общественной деятельности. На столах стояло вино, дешевое, еле-еле разбавленное, ведь студенты любили пить так, чтоб быстро отлетать.

Фотис слегка морщился от хмельного запаха и дыма сигарет, и с раздражением отметил, что вряд ли завтра сможет встать рано утром на пробежку, не выспится ведь. Кто-то сунул ему в руку кружку с красным вином, и он нехотя отхлебнул.

Он был мальчиком из хорошей достойной семьи, которому в детстве вечно не хватало приключений. Так и познакомился со своими еще тремя друзьями. Они были заводилами во всех компаниях, тоже из богатых семей, которые шли наперекор всем условностям. Это объединяло их. Но вырвавшись из-под родительского присмотра, Фотис, с разочарованием понял, что с окончанием родительского контроля ему уже и не нужны ночные сбегания из дома, ловля первых поцелуев у юных девушек, а выпивка не кажется чем-то забавным. Ему просто хотелось избавиться от контроля, делать то, что он хочет, а не мама с папой. И поняв, что теперь он волен выбирать во сколько ему ложится спать, то резко расхотелось делать это после полуночи.

Какая-то молоденькая девчушка семнадцати-восемнадцати лет бросила в его сторону томный взгляд, и он слегка усмехнулся ей, подняв кружку с вином, как бы за нее. Тут он перехватил взгляд своего друга, Кир поиграл бровями как бы намекая «Вперед, твой шанс», и помотал головой, делая знаки, что вроде как перебрал.

Укладывать пьяную прокуренную девицу в свою кровать не хотелось, вообще не хотелось, чтоб туда кто-то заходил такой вонючий. Фотис брезгливо осмотрелся и уже хотел было уйти, но ему Кир вручил вместо дешевого вина бутылчоку мастихи, пряного ликера с добавлением смолы, от горлышка шел запах фисташек.

— Эй, специально, под твой дорогой вкус достал. Понимаю, вином таким дешевым брезгуешь. Но это высший класс. Давай, не робей.