Лекции были узко направленные. Считалось, что университет давал возможность подтянуть перед вступительными определенные темы, но показывать на экзамене нужно будет обширные знания.
Седовласый мужчина расписался в строчке рядом с именами и выдуманными фамилиями девушек, о которых они заранее договорились. Созидательницы забрали списки литературы, поблагодарили профессора и вышли.
— Пойдем за кофе! — Камилла потянула за руку Леду к выходу.
— Мы можем купить молока домой, и я сама сварю.
— Это мы тоже сделаем, но давай посидим, где-нибудь на веранде и посмотрим на город, насладимся его атмосферой…
— Пока ты снова не начнешь ныть от суеты и как охота домой?
— Не будь занудой.
— Не буду, если ты не будешь сварливой и вредной.
Сварливой и вредной Леда стала называть ее много лет назад, за привычку Камиллы уставать от людей и уходить к себе домой, приговаривая как все ее утомили.
Камилла шепнула, что-то вроде «Постараюсь», и они вышли из университета. Слева на траве сидели абитуриенты и студенты, к которым первые приставали с расспросами об учебе, преподавателях, и где лучше всего найти недорогое вино.
Идут года, а что-то вообще не меняется.
Среди этих компаний как раз были друзья Фотиса, и он сам. Он увидел девушек, поспешно отвел взгляд и принялся бурно рассказывать что-то своему другу. Но Камилла заметила, что у него опять порозовели щеки, и даже шея покрылась красными пятнами.
Улицы Фавиона манили своим разнообразием. Тут можно было найти магазины с красивой одеждой, украшениями, было полное разнообразие ресторанов и пивных заведений, а кофейни были на каждом шагу.
Девушки остановились рядом с заведением, около которого стояла деревянная доска на двух ножках, где были написаны цены, а сверху название — «Два кота». Леда кивнула на крыльцо, и они зашли во внутрь.
Убранство кофейни было уютное, за стойкой стояла молодая улыбчивая брюнетка.
— Добрый день и добро пожаловать! Чего желаете?
— Мы первый раз, — произнесла Камилла. — Можно чего-то сладкого и с молоком?
— Как насчет холодного кофе? Фреддо капучино, добавлю туда карамели?
— Да, пожалуйста!
— А мне обычный черный, — добавила Леда.
Бариста удивленно подняла брови и кивнула. Девушки оплатили заказ и сели на улице в ожидании кофе.
— Может хоть в заведениях попробуешь новый? — спросила провидица. Она каждый раз предлагала попробовать Леде что-то новое в еде или напитках, а та всегда отказывалась.
— А вдруг мне не понравится? — хмыкнула блондинка.
— А вдруг понравится?
— Не готова к экспериментам, — пожала та плечами.
Им принесли их заказы и рядом с чашками поставили два блюдца с ревани — апельсинового пирога из манки.
— Комплимент от заведения в честь первого посещения, — подмигнула работница и удалилась.
Они принялись за напитки и десерт, наслаждаясь приятным вкусом. Камилла блаженно закрыла глаза и даже чуть застонала.
— Великолепно! Возможно, твоя идея воплощена. — Встретив непонимающий взгляд Леды, пояснила. — Мы нашли мне любовь. — И она смачно отхлебнула сладкий напиток.
Посетители за столиками были разных возрастов. Здесь были и мужчины среднего возраста, которые в рабочем перерыве заскочили на чашечку кофе, и весело щебечущие девицы, рассказывающие последние новости, и домохозяйки, отдыхающие от домашней суеты, чтоб обсудить с подругами последние новости.
Леда прислушалась к разговору за соседним столиком.
— Да, ей заплатили компенсацию. Но разве этим поможешь, когда семья лишается кормильца? — донеслись обрывки слов. Женщина за столом старалась говорить тихо, но в голосе проскальзывало возмущение. — Бедняжка, сначала брат, а теперь сын.
— А власти как-то не рассказывают такое в газетах, — ответила ей собеседница.
— А что они скажут? Что добыча азура опаснее, чем нам всем рассказывали? Ходят слухи… — она понизила еще голос и созидательницам пришлось сильно напрячься, Камилла коснулась руки Леды на мгновение, передавая той энергию созидателей. Глаза шатенки слегка зазолотились, но тут же приняли исходный вид, а слух отлично обострился. — Что созидатели вообще перестали идти на контакт. На вышках становится опасно без их силы, стихию никто не сдерживает. Говорят, что людей забирает море.
— Да быть такого не может. Да, созидатели давно не общаются с людьми. — В ее голосе появилось презрение. — Но с государственным аппаратом же они взаимодействуют.
— Поговаривают, что нет. Уже несколько лет мужчинам приходится вручную полностью поддерживать всю технику и контролировать процесс. А это небезопасно.
— И на кой они нужны тогда, если не помогают?
— Не знаю, может вымрут скоро? Но что же тогда будет?
— Ничего не будет, что есть они, что нет их. Все одно. Только вот, жалко мужиков. А без азура уже не видится прежнего Мира. Правительство не остановит работы.
Они тяжело повздыхали, а созидательницы нахмурили брови. Аминтас ничего такого на собрании не упоминал.
Созидательницы покачали головой и направились домой, зайдя по пути в магазин за продуктами.
Все время прогулки они продолжали прислушиваться к людям, которые идут по улице, продают за прилавком, детям, кричащим в играх. Очень интересного они не услышали, но иногда в разговорах всплывало недовольство условиями труда, пренебрежение и насмешки над созидателями, жалобы на главу столицы, изредка на главу государства.
Во всех этих разговорах слышалось отчаянье жить лучше, налоги душили, работать приходилось много. И хотя никто не голодал, платить за воду, отопление, транспорт и прочие услуги выходило напряжно. Понемногу, понемногу и выходило в приличную сумму. А ведь еще одежда и обувь, поддержание дома.
У созидательниц из головы не выходило то, что люди считают, что их народы вообще не контактируют больше.
***
На Заре Зарождения
Стало вечереть, в воздухе появилась приятная прохлада. Двое путников шли уже много часов, медленно, но верно, делая каждые два часа перерывы на пятнадцать минут, приваливаясь у деревьев и переводя дыхания от жары и постоянной ходьбы. Леда убедила, что к вечеру все равно доберутся до деревни Николаса и смысла бежать нет, какая разница на час раньше или позже, зато не устанут сильно. Софос скрепя душой ей поверил, надеясь, что обманывать в принципы жизни жриц не входит, учитывая, как она верит в судьбу.
Леда была вспотевшая, несмотря на размеренный шаг, около ее лица и шеи волосы, которые обычно прямые как шелковые нити, слегка стали волнистыми завитушками, и периодически она откидывала мокрые пряди назад, что, впрочем, помогало ненадолго, и через минут десять, ее прическа все равно становилась растрепанной.
Деревья кипарисов будто бы не кончались, дорога была одинаковой. Казалось, каждая веточка шепчет и зовет прилечь под деревом, отдохнуть. Но двое упрямо продолжали перебирать ногами, от чего их сандали запылились. У Леды казалось они вот-вот порвутся, что, в принципе, неудивительно. Удивительно было, то, что их еще можно было надеть и носить после того, как она попала в шторм. Но ремешки ослабли и натирали кожу на лодыжках, и появились красные полосы.
Софос подумал, что, когда доберутся до деревни, он обязательно найдет лавку лекаря и попросит заживляющую мазь. А то не хватало, чтоб еще из-за мозолей они еще медленнее шли. А на утро сходит купит новые сандали его проводнику на острове.
Подул ветер слегка охлаждая влажные кожу и волосы путников. Софос остановился около огромного переломленного дерева, поставил на него корзину и достал бутыль с водой, протянул уже по выработавшейся за день привычке сначала Леде. Она благодарна кивнула, приникла губами, жадно сделала несколько глотков и вернула обратно.
— Долго еще? — спросил мужчина.
— Нет, около минут сорока.
— А как ты определяешь? Ты ведь вряд ли ходила так много через леса, когда путешествовала с паломничеством? — скептически поднял бровь Софос.
— Столько нет, но я изучала карты нашего острова, это входит в обучение при храме. И я примерно понимаю за какое время можно пройти определенное расстояние, ориентируясь на более малые. Конечно, я не знаю сколько бы мы добирались, если бы у нас было пять или шесть дней пути. Наверняка, мы бы устали, шли медленнее.
