Нет, одеты они были, как раз по егерски. Вот только сейчас виделось, что это даже не ополчение, как можно было подумать, увидев, что они подымают ростовые щиты, выстраивая уже защиту от торопящихся пеших противников, среди которых около четверти было стрелков. У некоторых в горячке распахнулись накидки и стало видно, что это латники — основа из пешей профессиональной дружины дворян.
А пока они выстраивались, из фургонов вылезло ещё двенадцать человек, сутки просидевшие там в тайне, невылазя даже в дороге — мало ли что. Десяток алебардистов и пару латников бегущих с огромными двуручными мечами. Они выстроились за спинами «щитоносцев».
Обычно роль, которую они часть из них исполняла, оставляли за ополчением — заметно менее обученным и просто опытным. Да и если латники имели пусть частичную, но нормальную металлическую броню, то вот основная защита ополчения — ростовые щиты, гамбезоны и простые жесткие кожаные кирасы. И это в лучшем случае. А в оружие им выдавали пики. Иногда бывали дротики.
А первая линия была, либо вообще почти без защиты — кроме открытых шлемов, либо с очень скромной. Она держала ростовые щиты и двигала их в нужной конфигурации. Таким выдавались для оружия дротики, которые можно было использовать и для метания и, как короткое копьёцо. Натаскать на базовые простые оборонительные действия ополчение было не сложно. Дёшево и сердито. При этом не надо тратить профессиональных воинов, отрывая их от более важного.
Вторая линия не имела щитов, зато там были полноценные доспехи. Потому обычно она состояла из регуляров — профессиональных воинов. Вооружение у них было в виде алебард. Это позволяло прикрываясь стеной из крупных щитов, действовать против тех, кто пытается стену разрушить. К тому же алебарды были хороши против латного противника, как пеших, так особенно конных потерявших скорость. Ими получалось неплохо стаскивать и кирасир и даже рыцарей с коней, а уже на земле те теряли немало своих преимуществ против такого оружия, особенно, когда противников несколько.
Третий ряд приходился часто отдавался на откуп ополчению. Эти имели на вооружении длинные пики, которые опираясь на специальные выступы в щитах первой линии, довольно сильно выдвигались остриями вперёд. Тем порождая этакого смертоносного ежа. Более массовые армии нередко составляли из дополнительной пары, а то и тройки рядов с пиками, которые становились почти непроходимыми уже даже против пешего противника. Но обычно и особенно против немногочисленной конницы, хватало сочетания в виде простого трёхлинейного строя.
С боков такую линию укрепляли латниками с двуручными мечами или, иногда, с полэксами — братьями алебард, чей родитель согрешил с молотами. Впрочем, многое упиралось в состоятельность дворянина, который оплачивал подобное удовольствие. Бывало, даже ополчение облачали в пусть кожаную с металлическими вставками, но неплохую броню. А наиболее опытную часть ополчения снаряжали арбалетами, но последнее бывало редко, так как их и для регуляров не хватало.
Чаще стрелками в ополчении становились бывшие охотники, которых доучивали в работе с длинным и уже боевым луком. Такие, поначалу работая лишь залпами и против толп, в перспективе, порождали среди лучших — неплохих воинов-лучников и потому переходили в дворянские дружины из своего ранее межсословного положения. Становясь уже полноценно сословием воинов.
В общем, речь не об армиях и сословных лифтах, что в них были, позволяя выжившим дорасти до высшего из простых сословий, а наиболее упорным из них даже до дворянства.
Латная лава большей части потеряла мощь удара. Да к тому же до трети погибла сразу, ещё треть не без успеха добивали, не давая вставать алебардисты. А оттащить упавших не давали пикинёры, держа их на расстоянии. А тут ещё и щитоносцы, закрепив подпорки у своих щитов, начали закидывать дротиками образовавшуюся кучу малу, из паникующих коней с лошадьми, и с матом и криками пытающихся отступить и перегруппироваться их всадников.
Лишь треть из первой линии всадников сохранила боеспособность, однако потеряла коней. Основной удар дротиками пришёлся на них. Самые опасные воины падали, хоть не всегда замертво, но получив ранения, плохо совместимые с продолжением битвы.
Снова рявкнул стреломёт с фургона и очередной дротик, сшиб с коня сэра Элиаса — второго сына лорда Трейва. Ранее он выжил, потому что в отличии от самоуверенного старшего брата, шёл во второй волне. И сейчас он пытался собрать вокруг себя выживших, консолидировав их пусть не на атаку, но хоть на грамотную оборону и отступление.
Зародыш порядка в стане врага был снова безжалостно растоптан. Впрочем, противник всё ещё был опасен. Наконец добежавшие пешие, притормозив, минимально выстроившись, сходу пошли на приступ нашего куцего редута, получившего несколько пробоин от туш мёртвых лошадей, влетевших внутрь строя.
Часть дуплетёров противника смогла отойти, как и несколько дворян из потерявших лошадей. Казалось им удастся отбить лучшую часть, ещё будущую живой и благодаря доспехам пока не убитую, что лежала у частокола. А возможно и проломить тонкую оборону, попытавшись схватиться с нашими конными, уже выстроившимися в глубине, но находящими в статике.
Однако фургон стоящий впереди с краю дернулся, и под ор и свист возниц сдвинулся вперёд. И тогда в открывшийся проход с боку — в стороне от завалов, раненых и убитых людей и лошадей, наружу из лагеря начали вырываться уже наши всадники. С десятка полтора сумбурных выстрелов из луков попали в наших латных конных, впрочем, и из-за сумбура и суеты и просто слабости луков против такого противника, без особого результата. Хотя пару наших дуплетёров свалилось на землю, а одного, застрявшего в стремени, поволокла по земле испуганная лошадь в сторону от людской свалки.
Впрочем, это был последний, да к тому же маленький успех нашего противника.
Пешая линия противника перестроилась буквой «г». Узкой стороной укрываясь и от лагеря, в котором почему-то упала заграда из кольев, а группа наших воинов раза в три меньшая чем осталось пеших у противника, неторопливо пошла вперёд. В процессе они оглушали шевелящихся на земле конных. Не добивая их, потому что теперь счёт уже шёл не на мертвых, а на тех, с кого можно будет слупить выкуп.
Широкая же сторона вражеских воинов выстраивалась, под крики дона Марко — четвёртого, самого молодого и последнего оставшегося не только живым, но и в сознании сына лорда Трейва. Единственного из сыновей лорда, кто пока так и не стал рыцарем, несмотря на свои тридцать три года, и который вынуждено взял на себя руководство. Над последним из его братьев — сэром Эндрю, вспыхнула схватка. Несколько воинов пытались утащить раненого рыцаря от нашего лагеря под защиту своих.
Могучий — почти двухметрового роста оруженосец сэра Эндрю выписывал петли своим двуручным мечом, быстро и мощно двигаясь вокруг, не позволяя приблизиться к его господину воинам Блэков. Пара кинутых дротиков не смогла его поразить. Воин метался, как бешенный, постоянно уклоняясь и угрожая, хоть и не имея возможности полноценно атаковать, но проводя активную оборону. Но наконец пикинёры приблизились вплотную и оттеснили оруженосца. А пару простых воинов, что пытались тащить полу оглушённого рыцаря, убили почти сразу же. Вначале заколов пиками, а после в горячке и для гарантии ещё и приложив несколько раз алебардами.
Всадники Блэков наконец полноценно зашли сбоку и выстроились, чтобы иметь место для максимального разгона, но до поры держась вне наиболее опасной дистанции лучников. Строй замер метрах в ста двадцати, но прежде чем тронуться на спешно построившийся плотный строй пеших семейки Трейвов и сэра Прауда, «на стол» был брошен последний козырь. Его сэр Калхейн придержал напоследок.
Нет, пойди сражение не так, как мы спланировали заранее, они бы сыграли ранее, но получилось даже немного лучше, чем мы ожидали. Потому сигнал им так и не был подан.
Я сидел на коне, как влитой, будто имею опыта всего не сутки, а минимум несколько лет. А всё потому, что за это краткое время я успел подстроиться под рефлексы и память тела. Поначалу, испытывая себя, я пытался думать, что и как делать. Но быстро понял, что это лишь путает моё тело. Стоило перестать думать в мелочах, вскочить даже в доспехах и потом передвигаться на коне вплоть до карьера, оказалось проще пареной репы. Правда в процессе, когда я решил на несущимся коне попытаться понять детали процесса, то чуть не свалился, к полному своему позору. Хорошо хоть вовремя одумался… перестав думать.
