— Отпишись: хрен ему, а не тело, — буркнул я. — Только корректнее как-нибудь. Другими словами. А Неджел?

— И Неджел в некротичке лежит. Запрос пока, значит, это… родственникам.

— Хорошо. Тоо пока не трогай, но саркофаг готовь. Может быть, сами и привезём на Кьясну. Щас построю всех к Хэду и схожу в некротичку, посмотрю на Тоо и Неджела. Мне надо попрощаться с обоими.

Келли кивнул.

За это я его и любил. За то, что умел молчать, когда говорить не надо.

Я спустился по второй палубе до реакторного колодца, поднялся на лифте на первую.

Хотел проскользнуть незамеченным в капитанскую и, в общем-то, преуспел. Не то, что я такой хитрый — просто не встретил праздношатающихся.

Кто по первой палубе может шляться без дела? Керпи. Им выслуга лет или личное мастерство позволяют проводить досуг как угодно. Если он есть, конечно.

Но, судя по сигналам с личных браслетов, всех пилотов первого класса загрузили работой, и парням было не до меня. Это Келли умел виртуозно — припахать так, чтобы на идиотские мысли времени не хватало.

За моё отсутствие корабль был выдраен до блеска, все механизмы отлажены, пилоты зависали на внеочередных тестах.

По вопросам порядка и дисциплины капитан Келли собаку съел. Хорошо хоть не Кьё.

Я прошёлся по гулкому коридору, слушая эхо своих шагов. Млич кинул формальный запрос на браслет: «Вижу, приветствую», и я так же формально ответил ему: «Ну, видь. И я тебя вижу».

В капитанской всё было разложено по полочкам, гелиопластик пульта сиял, у ложемента плавала ваза с орехами. Всё было так, будто я только что отлучился.

Я активировал пульт. Выяснил, что до конца дежурной смены оставалось ещё сорок минут.

Написал навигатору, чтобы гнал на дежурство второй состав, а первый и сменный пусть заканчивают и собираются в самой большой гостевой. Приду и всем вставлю.

А потом упал в ложемент и закрыл глаза.

Вот что? Что это всё было? Вся эта дрянь на «Целебере»?

Мы победили. Договор с Э-лаем разорван. Теперь дело Колина показать северянам их поросячье место. И я верю, что он покажет.

Но… Как такое вообще могло быть?

Реальность извернулась змеёй и впилась в собственный хвост? Полная смена событий?

В учебниках пишут, что так воевали в хаттскую. В результате порвали пространство в одном из секторов Юга. Дьюп называет его Гадрат, я знаю только номер. Это в районе Карата, где была одна из первых моих увольнительных, и где я когда-то спас эрцога дома Аметиста Агджейлина Энека Анемоосто.

Я покопался в памяти и понял, что очень мало знаю про этот сектор. Ну, кроме того, что так, как воевали здесь, теперь строго-настрого запрещено воевать.

Этот запрет — лучшее свидетельство реальности случившегося на «Целебере». Видимо, там и в самом деле замкнулась петля причинности. Пространство разорвалось, но срастило дыры.

Эйниты срастили?

Я читал про такое в храмовой библиотеке. Но…

Но это же шизофрения? Два варианта реальности? Да там человекообразных было в районе трёх сотен. И никто ничего не помнит?

Память извивалась, кусая меня и пытаясь забиться в самый дальний угол сознания. Ей не нравилось, что у нас было ДВА совещания на «Целебере». Первое, закончившееся побоищем, и второе, условно удавшееся. На которое, как и было обещано, вместе с инспектором Джастином прибыл Дьюп.

Не вывалился из ничего, а прибыл на «Факеле» вместе с инспектором Джастином. Сутки спустя!

Хэд.

Другое дело, что и в итоге второго совещания алайцы пришли в ярость от разорванного договора, Эйгуй попытался захватить Херрига, корабли крыла отжали «Целебер» и под угрозой перекрёстного огня вывезли нас на «Факел», а северян на «Эцебат».

Имэ в суматохе исчез, но, думаю, Мерис знает, куда он делся.

Бред, Беспамятные боги, какой бред.

Если бы не Данини, я бы свернулся. Реальность и сейчас раздваивалась у меня перед глазами. Но боль прошла — и то радость.

Многие из тех, кто был с нами на «Целебере», не помнили, что было два совещания, забыли.

Помнили эйниты, но у них и выучка для этого есть. Помнил Мерис. Генерал всё больше поражал меня своими «талантами» — устойчивость к психовоздействию, портсигар этот, понимаешь…

Помнили Энрек и Дьюп. Эти двое относились к сдвижкам реальности как к чему-то обыденному. Звери, наверное, и мир воспринимают иначе — без химер и иллюзий.

Энрека больше беспокоила тошнота, Дьюпа — смерть Тоо. Наверное, он сразу её почуял. И потому был так тяжёл и мрачен. А алайцы ему — даже не раздражитель, он их не ест.

Я слишком хорошо его знал, чтобы не видеть: он ещё на «Целебере» что-то задумал, не связанное с этим тупым совещанием. Странное. Невозможное.

Вошёл Леон и принёс обед. Захлопотал вокруг меня, как наседка вокруг свежей кладки. Вилку в руку почти впихнул.

Дежурные — молодцы, всё-то у них по графику.

Капитан должен жрать. Это важная и ответственная задача. Главное — вилку ему сунуть и миску подвинуть.

Я поковырял мясо. Оно было средней прожарки, немного с сукровицей… Рыжей.

Вспомнил окровавленный труп алайца. Того, последнего, что лежал в эйнитском кругу на «Целебере». Там кровь была зеленовато-бурая, как древесный сок, смешанный с окалиной.

Он погиб. А всё остальное провернулось на адском колесе и изменилось до неузнаваемости. И мёртвые восстали… Ортодоксальный рай?

Но кто-то всё равно становится жертвой. Кровь смазывает движение пластов, да?

Пришлось отложить вилку.

— Капитан, вы опять ничего не съели. Я на вас командующему пожалуюсь! — негромко возмутился дежурный, убирая со стола.

Дьюпу, что ли? Керпи уже в курсе, что он вернулся?

— Ничё се предъявы! — я врезал Леону по спине. — А ну, иди отсюда! Жаловаться он на меня будет!

И тут же я понял, что сделал что-то не то. Ударил шутя, но Леон напрягся как-то по-настоящему.

— Ты чего? Болит что-то?

— Нет, господин капитан, всё норм…

— Рот закрой, — оборвал я его на полуслове.

Боец врал. И это было уже чем-то из ряда вон. Что эти керпи ещё задумали? Мало им истории с полигоном?

— Господин ка… — Леон поставил тарелку и попятился.

— А ну, стоять смирно!

Боец вытянулся, и я обошёл его замершую тушку.

— Прежде, чем отвечать мне — подумай. Ты мне раньше не врал. Леон, что случилось?

Дежурный молчал.

Я слушал его озабоченное сопение: парень действительно думал, как вывернуться. Хэд….

Натворил что-то? А спина почему болит? Подрался? Неуставщина какая-нибудь? А почему не по почкам?

— А ну, раздевайся!

Леон покраснел, как неэйнитская девица, и начал неловко расстёгивать комбинезон, путаясь пальцами в застёжках и терзая моё терпение.

— Спину покажи!

Я рванул его за плечи и сразу всё понял. Такие аккуратные синие полосы оставлял только Дерен. Как на техническом чертеже, миллиметр к миллиметру…

И ведь мало того, что синие! Они проступали словно бы изнутри наружу, а ссадин от ударов на коже не было.

Открытый космос, «Персефона»

— Что это? — я надавил на синяк, и Леон напрягся. — Дерен бил? Такие ровные полосочки — его рука. Его из медотсека выпустили? Когда?

— У-утром.

А почему мне Келли не доложил? Непорядок. Или Дерен сам смылся? Без разрешения медика? Нашёл для начмеда «добрые» слова и слинял? С него станется.

И что? Леон его покрывает?

— А Роса?

— Роса — нет, — голос Леона немного окреп. Значит, он и в самом деле боялся признаться только в том, кто ему это развлечение устроил.

— Эмора?

— А Эмора медик и не настаивал. Эмор к медкапсуле очень грамотно был подключён. Медик сказал, что можно амбулаторно. Эмор ночь отлежал, чтобы не злить, и…

— Ага, — кивнул я. Тоо же по медицине стажировался. Сумел… — Значит, дорогу Дерену ты перешёл утром? Оранжерею не поделили?