— Тогда, видимо, все хороши, — резюмировал Вогтоус примирительным тоном. — Но тебе хотя бы было жаль того, который умер?

— Мне никого не жалко.

«Это даже забавно, — подумала она, — но мне никого никогда не жалко. Хоть бы себя пожалела». Она уселась на траву, там, где меж ветвей пролилось большое солнечное пятно, отломала от зачерствевшего, обглоданного по краям каравая половину и вонзила в нее зубы. Через минуту от куска ничего не осталось (Наёмница всегда ела жадно и быстро — а ну как отнимут?). Она принялась за остальное. Пухлый монашек может подкормиться за счет подкожных резервов. Она голодная, а кроме нее самой ее никто не заботит.

— И все-таки нам нужно в город. Там можно раздобыть карту, помнишь?

— Ненавижу Торикин. Я провела в нем слишком времени.

— Но нам нужна карта.

— Я не хочу туда идти.

— Но нам нужна карта.

Наёмница сердито замолчала. Толку-то говорить с этим придурком. Все гнет свое. Вогт задумчиво озирался. Осмотрев этот берег, он переключил внимание на противоположный.

— Там, на той стороне, кажется, дорога, — заявил он. — Вон пыль вьется.

— Я ничего не вижу, — отрезала Наёмница.

— Посмотри внимательнее.

— Вот еще. Тебе надо, ты и смотри, — буркнула Наёмница.

— Это определенно дорога, — взбодрился Вогт. — А каждая дорога куда-то ведет. Хм. Но не пуститься же нам вплавь…

— Мы поплывем, — стиснув зубы, процедила Наёмница. — До середины и потом ниже и ниже, до самого дна.

— Нет, — кротко и серьезно отозвался Вогт. — Туда нам не нужно. Нам нужно добраться до дороги.

— Наверняка где-нибудь дальше будет мост, — заметила Наёмница и угрюмо насупилась. Вот, начинается. Обсуждает его кретинские планы, как будто намерена в этом участвовать.

День выдался даже жарким — солнце ощутимо пригревало макушку. Вогт подошел, погладил Наёмницу по волосам и отметил: «Горячие». Наёмнице это ужасно не понравилось, но ее размышления по поводу того, чего бы такого гадкого ему сказать, чтоб навсегда отбить охоту ее трогать, так затянулись, что в какой-то момент стало поздно огрызаться. Она припрятала остатки каравая в свернутый плащ, сам плащ сунула под мышку и встала.

— Еда кончилась, — уведомила она. — Даже не проси.

Они продолжили движение вдоль притоки, Вогт немного впереди, босой, сверкая круглыми розовыми пятками («Омерзительно, — подумала Наёмница. — Детские ножки»). Сандалии он нес в руке и весело размахивал ими, чем постепенно доводил Наёмницу до белого каления. «Хотя бы молчит», — успокоила она себя, и тут Вогт сказал:

— Смешная она.

— Кто? — неохотно спросила Наёмница.

— Эта птица. Такой тоненький голос.

— Чего? Какая птица?

Вогт удивился.

— Как ты умудряешься все это не замечать? Тебе не интересно?

— А зачем оно мне нужно? За это денег не дают.

— Неужели тебе совсем не нравится? Птицы, солнце, река.

Наёмница пожала плечами.

— Нет, — ответила она с плохо скрытым удовольствием.

— Тебе надо научиться радоваться жизни.

Да ну? Это ж все равно как научиться радоваться раскаленному шампуру, засунутому в задницу.

Позже Вогт спросил:

— Тебе не бывает тоскливо вот так, в этом оцепенении чувств?

— У меня навалом чувств, — возразила Наёмница. — То холодно, то жрать хочется, то ногу натерла.

Вогт тихо вздохнул.

— Это ощущения.

— А что, разве это не одно и тоже? — не поняла Наёмница.

Еще чуть позже он снова заговорил с ней:

— Ты не такая, как другие. Тебе приходилось делать жестокие вещи, но тебе это никогда не нравилось.

— Да-а? — снисходительно хмыкнула Наёмница. — Какая же я в таком случае?

— Ты не жестокая. Ты ожесточенная.

Она снова подумала — разве это не одно и то же? Но озвучивать эту мысль не стала. Вместо этого проговорила притворно-ласковым голосом:

— Ты слишком умный для этого мира. Твое рождение — несчастная ошибка. Наверное, мне следует ее исправить.

— Правда? — недоверчиво спросил Вогт. — Как?

— Открутить тебе башку! — закричала Наёмница.

Далее Вогт предпочел помалкивать и только при виде моста разразился радостным криком:

— Отлично! Как по заказу — то, что нужно!

Берег в этом месте вздымался, и мост — неверный, старый — повис высоко над водой. Кое-где вместо одной или нескольких досок в нем зияли широкие дыры, сквозь которые поблескивала вода.

— Ты хорошо плаваешь? — спросила Наёмница.

— Не знаю, — ответил Вогт.

— Если на середине переправы мы провалимся в воду, сможешь ли ты доплыть до берега и вскарабкаться по обрыву наверх?

— Не знаю, — снова ответил Вогт.

— Оно и к лучшему, — решила Наёмница, выдавив усмешку. — Я-то сумею, — она крепче сжала плащ под мышкой и объявила: — Я первая.

Вогт с тревогой окинул взглядом мост.

— Не слишком-то он удобный, да?

— По-моему, вполне ничего, — бодро заявила Наёмница. Если у нее вдруг и задрожали коленки, она не собиралась в этом признаваться. — Я пошла, — она шагнула на мост.

Мост вздрогнул. Наёмница отчетливо ощутила, как ветхие доски прогибаются под ее ступнями. Ей захотелось весить не более голубиного пера.

Вогт схватил ее за руку.

— Я с тобой.

Доска под ногами Наёмницы чуть повернулась.

— Пошел вон, придурок, двоих эта развалина точно не выдержит, — она переступила на другую доску, но та едва ли была надежнее первой, потому что гнили они под одними дождями и, может, даже были когда-то частью одного дерева.

— Уверен, будет лучше, если мы пойдем вместе. Я же везунчик.

«А я, получается, неудачница?» — хотела было огрызнуться Наёмница, но это было не лучшее место для пререканий, поэтому она просто двинулась вперед. Вогт следовал за ней, мягко сжимая ее руку. Костистые смуглые пальцы Наёмницы полностью скрылись под пухлыми Вогтовыми пальцами. Внизу с шумом мчалась река. Наёмница посмотрела вниз, на плещущую воду, и в этот момент на нее накатило резкое, болезненное ощущение узнавания. В следующий момент порыв ветра качнул мост, и Наёмницу толкнуло на Вогта.

Он поймал ее за плечи, остановив падение, и взглянул в ее побледневшее лицо.

— Ты боишься? — удивился он.

— Нет, — прошептала Наёмница. — Да. Быстро.

Они зашагали быстрее (теперь уже Вогт оказался впереди, волоча за собой Наёмницу), цепляясь за веревочные поручни, когда мост раскачивало ветром, и перешагивая дыры. Один раз под Наёмницей проломилась доска и, царапая голени, она начала проваливаться вниз, не выпуская плащ из-под мышки, будто в нем было все ее спасение. Вогтоус, сохраняя свой обычный безмятежный вид, схватил ее за предплечья и поднял. Все произошло очень быстро.

— Спа-па-па-сибо, — сказала Наёмница, растеряв от потрясения свою грубость.

Мост тянулся и тянулся. Когда они добрались наконец до земли, Наёмница плюхнулась в траву, сама не менее зеленая.

— Что с тобой такое? — спросил Вогт.

— Не трогай меня, — дрожа, огрызнулась Наёмница. — Даже не подходи. Оставь меня в покое.

Вогтоус подождал некоторое время и сказал:

— Но это же только река.

— Я никогда не пугалась мостов раньше. Но этот… ужасный, — плаксиво ответила Наёмница. — Кошмарно, когда под ногами все ходуном ходит. Ветер. Гнилые доски. Гнилые веревки. Странно, что мы все-таки не упали. Проклятье, у меня голова разболелась, — она провела по лбу ладонью.

Она была сама на себя не похожа. Отрастающие короткие волоски на ее макушке встали торчком. Если бы Вогту вздумалось пригладить их, она бы ему руку сломала. Он, вероятно, ощущал исходящую от нее ярость, поэтому близко не подходил.

Ветер усилился. Мост теперь болтало так, что, не успей они вовремя добраться до берега, их уже опрокинуло бы в реку.

— А все-таки он красивый, — выдал Вогт. — Может, это немного странно — находить красоту в том, что настолько разрушено. Но я смотрю иначе. И я действительно не думаю, что он виноват в чем-то из случившегося.

— Хватит говорить непонятности. Достало, бесит! — огрызнулась Наёмница. Она встала, и ветер бросил ей на лицо ее черные космы.