***

Стоило Наёмнице открыть глаза, как Вогт, с несчастным усталым видом дремлющий поблизости, очнулся и тоже открыл свои. Наёмница спокойно смотрела в них и думала о том, что таких огромных красивых глаз она ни у кого никогда не видела и не увидит. А столь чистых — тем более. Нос и подбородок Вогта словно заострились, лицо выглядело бледным. Сквозь тонкую кожу под глазами просвечивала синева. Если бы она могла себе это позволить, она бы погладила его гладкую щеку.

— Тебе лучше?

— Гораздо, — уверила его Наёмница. Несмотря на слабость и ноющую боль в плече, она действительно чувствовала себя лучше, когда Вогт не бранился, не взвизгивал, не дрожал и сохранял нормальный цвет лица. — Да не умру я, не бойся. Намылься я кони двинуть, я бы это заметила, поверь мне, — объяснила она почти ласково.

Вогт судорожно вздохнул и признался:

— Да, я очень испугался. Понимаешь, я довольно скверно разбираюсь в том, как люди умирают.

А вот Наёмница отлично в этом разбиралась. Но гордости и чувства превосходства почему-то не испытывала. Даже наоборот. Она приподнялась и села. Кровь, пропитавшая рубашку, высохла, отчего ткань стала жесткой, как береста. Как так получилось, что почти зажившая рана вдруг раскрылась, как одуванчик поутру? Это расплата за проступок?

— Я ужасно хочу пить.

Вогт подскочил и умчался прочь. Он вернулся, неся воду в ладонях, как в чаше. «Я подозревала с самого начала, что однажды буду пить из его рук», — без всполоха протеста признала Наёмница и коснулась губами нежных подушечек его пальцев — невероятно странное ощущение. Вода потекла по подбородку.

— Спасибо, — хотя ей было крайне неприятно вспоминать произошедшее вчера, тем более говорить об этом, она не могла просто вести себя как не бывало после такого… промаха. — Куда подевались остальные четверо?

— Я же сказал: они исчезли.

— То есть как — исчезли? — меж бровей Наёмницы прочертилась вертикальная морщинка сомнения.

Вогт безразлично пожал плечами.

— Не знаю. Раз — и пропали. Я пытался рассказать тебе об этом, но ты была охвачена паникой и бежала так быстро, что я не мог тебя догнать.

Все это он выдал таким будничным тоном, как будто в факте внезапного исчезновения преследователей не было ничего удивительного. Однако Наёмница еще не настолько привыкла к череде странных событий, в которую они оказались вовлечены, чтобы считать это естественным. Она неуклюже встала, стараясь не шататься и не морщиться.

— А тот… пятый?

— Он тоже.

— Истаял в воздухе? — скептически уточнила Наёмница.

— Да, — погрустнел Вогт. — Стоило ему рухнуть на землю. Ты бы это заметила, если бы не рванула сломя голову прочь.

— Я не понимаю! — взорвалась Наёмница. — Вообще не понимаю, что творится! Где ты слышал о том, чтобы люди вдруг исчезали, растворялись, как дым? И все они какие-то… не такие. Шванн, эти… Они же не настоящие, Вогт! Они… персонажи, препятствия! Мой кинжал…

Вогт резко впал в беспросветную мрачность. Его лицо стало как туча. Ожидаются гром и молнии. Не стоило напоминать ему о кинжале… очередная глупость с ее стороны. Ей удается тупить все лучше и лучше.

— Вогт, — осторожно произнесла Наёмница. — Во-о-гт…

Вогт выдохнул мучительно медленно, пытаясь избавиться хотя бы от частички той ярости, что распирала его изнутри.

— Ты убила человека, — с горечью бросил он, отворачиваясь. — Думаешь, для меня так просто смириться с тем, что ты сделала?

— Он был нашим врагом!

— Какая разница! Ты сделала это с такой легкостью! И как ты могла меня обманывать?! Я ведь предупреждал тебя. Я сразу объяснил тебе, что нам нельзя брать с собой (…) оружие!

У Наёмницы приоткрылся рот. К новоприобретенной манере Вогта ругаться она еще не привыкла. Хм. Похоже, он адаптируется к этому порочному миру куда быстрее, чем можно было ожидать.

— Я не собиралась его применять, — объяснила она. — Правда! Я просто носила его для безопасности.

— В том-то и дело. Неважно, собираешься ты или нет — но как только ситуация накалится, ты схватишься за нож. Хотя бы потому, что это самый привычный для тебя способ решения проблем. Единственное, что ты могла сделать, чтобы защитить себя от собственных низменных порывов — это отказаться от оружия вовсе.

Наёмнице отчетливо припомнился маленький уютный домик, пахнущий жареной курятиной и свежим хлебом. Каждое последующее слово Вогта лишь усиливало ее протест.

— У тебя отлично получается рассуждать о моих низменных порывах — но только пока ты жив, Вогт.

— Они не угрожали нашей жизни! Все, чего они хотели, — это связать нас и угнать в Торикин!

— «Просто связать», — передразнила Наёмница. — Я не настолько дура, Вогт, чтобы позволять всяким отморозкам меня связывать. Обычно после этого и начинается самое веселье.

— Можно было защищать себя и не устраивая поножовщину, — надменно выдал Вогт.

— Да? — восхитилась Наёмница. — Что, по-твоему, я должна была сделать? Призвать к их совести?

— Я не знаю. Что-нибудь.

— «Что-нибудь»! — взвыла Наёмница. — Как я сама не догадалась! «Что-нибудь», (…)!

— Пока у тебя остается соблазн и возможность использовать прежние деструктивные методы, ты даже не попытаешься действовать иначе, — отрезал Вогт. — И это вовсе не означает, что альтернативные способы решения проблемы отсутствуют. Да и чего ты в итоге добилась? Навлекла на нас кару небесную. Уж лучше бы мы разбирались с шайкой проходимцев.

— Что с нами будет-то? — встревоженно спросила Наёмница.

Вогт хмуро пожал плечами.

— Твое плечо разорвано в клочья и, боюсь, это только начало. Что ж, скоро узнаем…

Наёмница протестующе замотала головой — ей не хотелось узнавать. Глаза жгло. Она попыталась убедить себя, что подступающие слезы вызваны болью в ране, а вовсе не разочарованным, разгневанным выражением на лице Вогта.

— Он появлялся, — прошептала она в последней тщетной попытке обелить себя. — Несколько раз я теряла кинжал… но затем снова находила. Он будто хотел, чтобы я это сделала. И Филин сказал мне: «Убей меня», — стоило Наёмнице проговорить это вслух, как оно перестало казаться таким уж сильным оправданием. Она приуныла.

Все же голос Вогта чуть смягчился:

— Игра испытывает нас. Главным образом тебя, потому что улавливает твои сомнения. Но если ты поддашься искушению, соблазнишься обманчивой простотой скверных решений, то в конечном итоге именно они определят, кем ты являешься, — Вогт взял руку Наёмницы и прижал ее ладонь к своей горячей щеке. — Посмотри мне в глаза. Я знаю, как ты это ненавидишь, но сейчас посмотри.

Наёмница подчинилась. Это было как пытка, и все же… в этом было свое очарование. Даже в разгар спора она могла рассмотреть в глазах Вогта серебристую искорку безмятежности. А его кожа… На нежных щеках Вогта не пробивалось ни единого волоска, что лишь усилило ее ощущение, что он абсолютно не такой, как те мужчины, с которыми ей приходилось иметь дело ранее.

«А он все-таки красивый… идиот бесючий, но красивый, — подумала она и сразу оборвала себя: — Нечего думать об этом».

— Я знаю, что на самом деле ты хорошая. И для того, чтобы оставаться хорошей, тебе просто нужно оставаться собой. Мы победим в Игре, если будем настоящими, — объяснил Вогт. — Но когда мы скрытны и нечестны, мы не настоящие.

— Я понимаю, — виновато ответила Наёмница. — Тогда, вероятно, мне не следует утаивать то, что произошло со мной в замке Шванн и позже, в другом месте?

— Не следует, — подтвердил Вогт.

— Только давай сместимся ближе к реке. Мне ужасно хочется пить.

— Обопрись на меня.

На берегу Наёмница рассказала о Колдуне и обо всех странных вещах, что она видела и делала в его замке. Лоб Вогта разгладился; он вроде бы совсем успокоился.

— То была его жизнь. Она была среди ветвей высохшего дерева. Не понимаю, почему золотой шарик хранился там, где многие могут взять его, — сбивчиво рассказывала Наёмница. — Ты снился мне, я сказала? Во сне ты разговаривал со мной.