— Достаньте оборванку, — потребовала Шванн. — Я хочу поиграть с ней.

Наёмница в ужасе отпрянула к стенке клетки. Это все. В руках Шванн она обречена. Вдруг Вогт поднял голову и то ли пропел, то ли выкрикнул дрожащий высокий звериный звук. Что-то было в этом звуке… что-то, проникающее в самое сердце, и даже бушующая в Наёмнице ярость погасла.

Она больше не чувствовала на себе морозящий, колющий взгляд Шванн. Без сил она сжалась в комок в углу клетки и закрыла глаза. Вокруг нее все сходило с ума, звуки смешались в монотонный рокот. Чуть позже, подняв тяжелые веки, она увидела, как Шванн протягивает что-то Вогту, а он берет это губами с ее ладони. Вся поверхность его кожи излучала сияние, словно его покрывала мягкая золотистая шерсть. Улыбнувшись, Шванн погладила его по щеке. Казалось, хозяйка замка позабыла о своих планах насчет Наёмницы и обо всех этих гнусных, бесчеловечных вопросах, что так часто приходили ей в голову. Все, чего ей хотелось — это трогать золотистую шерсть и смотреть в сияющие, полные преданности глаза.

***

Если бы не храп и пульсация боли в голове, Наёмница никогда бы не проснулась. Она чувствовала себя растерзанной. Рядом (собственно, где же еще, учитывая размеры клетки) безмятежно спал свернувшийся калачиком Вогт. Омерзительные раскатистые звуки совершенно определенно издавал не он.

Наёмница села, прислонившись спиной к холодной решетке, положила на колени сцепленные пальцы и хмуро оглядела разгромленный зал. Повсюду красовались объедки и подсыхающие винные лужи. Скатерть, стянутая со стола, валялась комом, обсыпанная осколками посуды. Из кома торчали чьи-то ноги, поросшие черными волосами. Эти ноги и храпели — вернее, их владелец. «Свинопир, — подумала Наёмница. — Прекрасное начало прекрасного дня». Она ударила Вогта ногой, чтобы разбудить его. Вогт засопел и перевернулся на другой бок.

Наёмница поменяла положение на более удобное и начала размеренно обрабатывать носком ботинка Вогтову спину. На пятнадцатый раз она перестаралась — Вогт взвизгнул, как щенок, зато наконец проснулся, вскочил и вылупил на нее свои светлые зенки.

— Доброе утро, — промямлил он.

— Ты вправду так считаешь? — поинтересовалась Наёмница.

В проеме двери вспыхнула облаченная в красное Шванн, и Наёмница уставилась в свои ободранные коленки. Пока Шванн дошелестела до них стелющимся за ней подолом своего пламенного платья, мышцы Наёмницы затвердели как камень. Вогт же с очевидным нетерпением ожидал, когда Шванн приблизится к ним. Наёмница испытала вспышку ледяной злобы. Проклятый недоумок, он совершенно не понимает исходящей от Шванн опасности. «Эта его тупость, — объяснила она себе, — кого угодно доведет до бешенства».

— Подними взгляд, оборванка, — раздраженно приказала Шванн. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

Вогт пялился на Шванн во все глаза. Без всяких требований.

Наёмница неохотно отлепила взгляд от коленок.

— Умоляю простить меня, госпожа, — процедила она с почтительностью, сочащейся фальшью. От гнева она раскалилась добела. И лишь подозрение, что после ночного веселья, переполненного излишествами, утро Шванн тоже не радужное, чуть остужало ее. — Я вас не заметила.

На прекрасном мрачном лице Шванн мелькнула гримаса недовольства. Наёмница украдкой ухмыльнулась. Она представила, как Шванн начинает утро с того, что долго и мучительно выблевывает полупереваренные остатки того изобилия, что было употреблено вчера, и ухмыльнулась еще раз.

— Вам-таки удалось пережить эту ночь, — резко произнесла Шванн. — К сожалению, у меня не сохранилось воспоминаний о произошедшем, но, вероятно, здесь не обошлось без какого-то трюка. Следует ли мне сделать вывод, что вы не столь просты, как кажетесь?

Взгляд Шванн не отрывался от глаз Наёмницы. Наёмница понятия не имела, что ей ответить, чтобы это не навредило им еще больше, поэтому обошлась уклончивым:

— Должно быть, не следует.

— Вот как… — протянула Шванн. — Моя интуиция заставляет меня усомниться в правдивости твоего ответа.

«Так какого (…) ты вообще меня спрашиваешь, стерва?» — чуть было не выпалила Наёмница, но успела вовремя прикусить язык.

Вогт протянул к Шванн руку сквозь решетку.

— Меня зовут Вогтоус, — жизнерадостно сообщил он.

Усмехнувшись, Шванн посмотрела на его широкую ладонь — вероятно, наивная наглость простолюдина показалась ей забавной — и все же медленно положила на нее свою узкую руку, унизанную сверкающими перстнями, такими огромными, что странно, как ее хрупкие пальцы не ломались под их тяжестью.

Вогт широко улыбнулся, обнажая ровные зубы, белые, как у ребенка. «А мне он так никогда не улыбался», — угрюмо подумала Наёмница. Она ощутила острое желание всадить изогнутый кочевничий клинок прямо в его пушистый затылок, но вспомнила, что кинжал теперь находится неизвестно где. Как и плащ. Как и остатки гордости, что были при ней еще накануне… Не успев зажать ладонями самовольный рот, она выпалила:

— Отдай мой плащ!

Высвободив ладонь, Шванн отступила от клетки и насмешливо уточнила:

— Тебя интересует плащ или то, что в нем спрятано?

— Плащ, — быстро ответила Наёмница, воровато покосившись на Вогта.

Шванн ухмыльнулась и засчитала себе победу. Наёмница стиснула зубы и зачислила себе поражение.

Вдруг Шванн покачнулась и заметно побледнела — похоже, похмелье давало о себе знать.

— Здесь душно, — пробормотала она, схватившись за висок. Но затем ее рука бессильно упала вниз, и пальцы скрылись в складках платья. — Мне нужно на свежий воздух. Прогуляюсь в саду. Вы двое составите мне компанию.

В руке Шванн оказался ключ. Перед тем, как отпереть клетку, она пристально посмотрела в глаза Наёмницы.

— Не советую тебе предпринимать какие-то неразумные действия. Что бы ты ни попыталась сотворить, результат будет один: мои люди разорвут тебя в такие мелкие клочки, что и собаки потом не найдут чем поживиться.

— Не сомневаюсь, — буркнула Наёмница.

Наёмница решила покинуть клетку с достоинством: выпрямила спину и широко шагнула вперед, с грохотом треснувшись лбом об оказавшуюся неожиданно низко перекладину. Шванн растянула губы в снисходительной улыбке. Вогт должен был спросить как обычно: «Тебе больно?»

Но не спросил.

Наёмница уныло побрела последней, ощущая, как веревки все туже затягиваются на горле. Если она не предпримет «неразумные действия», то неминуемо наступит удушение. А если предпримет, то уже никогда не сумеет себя собрать. Выбор довольно сомнительный. Неудивительно, что ей не по себе.

Голова раскалывалась.

***

— Что тебе известно обо мне, оборванка? — спросила Шванн, не оборачиваясь.

Вогт шел следом, не замечая ни тепла, ни света, ни пения птиц, и благоговейно придерживал край ее подола, чтобы он не волочился по траве.

«Этого не может быть, — подумала Наёмница во внезапном озарении. — Ничего этого не было раньше. Да я в жизни не видела ни единого замка!» На секунду она твердо уверилась: Шванн никогда не существовало, но затем она с удивлением обнаружила, что в действительности много слышала о Шванн. Что в стране нет женщины могущественнее. Что даже кочевники не смеют нарушать пределы ее владений. Что вся ее прислуга — исключительно отпрыски знатных семейств, и им запрещено поднимать взгляд на Шванн, ведь она столь прекрасна, что мужчины, единожды посмотрев на нее, впадают в тоску — в ущерб их обязанностям, а завистливые женщины начинают ее ненавидеть.

Наёмница не знала, насколько все это правда, но сама уж точно возненавидела Шванн и горела желанием придушить ее, хотя едва ли это было связано с красотой хозяйки замка. Наёмница и до встречи со Шванн хорошо понимала, какая она — темная, худая и взъерошенная. Ну и что? Однако в присутствии рыжей стервы она ощущала себя не только уродливой, но и ничтожной — и именно это доводило ее до безумия. Она не была ничтожной! Наверное…

Интересно, впадет ли Вогт в тоску?