Проходя мимо ворот, сквозь которые они накануне вошли в деревню (вернее, их втащили волоком), Вогтоус задумался: может, захватить Эхо и попытаться сбежать? Хотя нет, вряд ли что-то получится — на воротах красуется замок, а частокольная стена уж слишком высокая и гладкая, не заберешься. Да и не могут они просто проигнорировать то, что Игра обязует их сделать. Зато после, Вогтоус не сомневался, ворота распахнутся сами собой, будь они хоть цепями окованы.

Впереди мелькнуло бело-синее платье, и он ускорил шаг.

— Эй! — окрикнул Вогт, пытаясь добавить живость в свой холодный голос.

Девушка оглянулась. Обращение «эй» ей не понравилось, и ее брови были сердито сдвинуты. Глаза девушки были такого же синего цвета, как ее платье, но с небом ее глаза Вогт не стал бы сравнивать. Скорее уже с драгоценными камнями. Холодными, безжизненными драгоценными камнями.

— А, охотник на драконов, — догадалась девушка. Тонкая морщинка меж ее бровями разгладилась. — Слышала о тебе.

Вогт улыбнулся, но его сумрачный взгляд не прояснился. Если девушка поверит его улыбке, то она очень-очень глупая.

Девушка поверила, и Вогтоус ощутил нечто вроде презрения. Он не интересовался причинами ее доверчивости и не пытался понять, что его ресницы такие длинные, а в глазах не угасла искорка доброты, которая так озаряла его взгляд прежде, и что среди всех этих грубых, щетинистых мужчин он кажется таким нежным, что хочется прикоснуться к нему и убедиться, что он настоящий.

***

«Что-то происходит с Вогтом, — грустно думала Эхо, одеваясь. Сидеть и ждать в давящих стенах чужого дома было абсолютно невыносимо. — А эти разговоры о предназначении? Да какое предназначение у него может быть? Только такое, какое он сам себе придумал».

Она вышла на крыльцо и глубоко вздохнула. Небо очистилось, но хоть этот ясный солнечный день выглядел почти как летний, его запах и вкус были отчетливо осенними.

В пыли на дорожке прыгали птицы. Они были совсем крошечными, а их лапки тонкими, как травинки, но они знай себе скакали, не задумываясь о том, что скоро тепло окончательно обернется холодом, и прежде, чем это наступит, они должны покинуть эти земли. Эхо вернулась в дом и взяла кусок хлеба. Раскрошив, бросила его птицам. Некоторое время она наблюдала, как птицы клюют, и это ее чуть успокоило. Все не так уж и плохо, решила она, пока есть птицы и пока они способны перебраниваться из-за крошки хлеба.

Улица была пустынна, как будто солнце напугало людей деревушки и заставило их спрятаться в сумрак их тесных домов. И все же кое-кого она встретила.

Мальчик лет семи-восьми сидел на траве и сквозь щель в заборе рассматривал большой дом с крытой черепицей крышей. Сразу было понятно, что мальчик не живет в этом доме и вообще не живет в доме. Он был взъерошенным, худым, в порванной и грязной одежде.

— Привет, — сказала Эхо — тихо, чтобы не спугнуть.

Несмотря на всю мягкость ее тона, Молчун подскочил и испуганно-затравленно уставился на нее. Эхо увидела красновато-серые полосы грязи и крови на его одежде, следы ударов на лице, разбитые до болячек губы, и по ее телу пробежала дрожь. «Он убежит, — подумала она встревоженно. — Он сейчас убежит».

— Не бойся меня, — сказала она.

Мальчик распрямился во весь невеликий рост, мимикой и всем телом выражая растерянность. Никто никогда не говорил с ним так ласково, а потому он не знал, чего ему ожидать и что делать, и просто смотрел на Эхо внимательными недоверчивыми глазами.

«Что мне сказать ему?» — подумала Эхо. В ее голове не было ни единой мысли, кроме той, что она должна немедленно выдать что-то этакое, чтобы мальчик не смог ей не поверить. «Вогт!» — мысленно позвала она в тщетной надежде. Вогт умел находить нужные слова, а вот она совсем нет.

— Почему ты здесь совсем один? — спросила она.

Молчун молчал, как и полагается молчуну, и, судя по взгляду, размышлял, не пора ли ему рвать когти.

— Ты голоден? — Эхо пожалела, что отдала весь хлеб птицам. Кажется, в доме еще остался кусок…

Молчун развернулся и пошел прочь — вопреки своему желанию неспешно, демонстрируя, что он вовсе ее не боится. Да он и не боялся бы, гаркни она на него как все другие, вместо того, чтобы смотреть на него так странно-сочувственно.

— Не уходи! — позвала Эхо и пошла следом. — Я не сделаю тебе ничего плохого.

Молчун ускорился. Походка у него была шаткая, неловкая, одно плечо поднималось заметно выше другого.

— Пойдем со мной, — предложила Эхо. — Я тебя накормлю. Я же знаю, что ты ужасно голоден, я помню, как это. Как тебя зовут?

Молчун побежал.

— Подожди! — крикнула Эхо и последовала за ним.

Поймать уличного ребенка, когда он твердо настроен удрать, так же непросто, как ухватить ладонями молнию. Молчун просочился сквозь кошачий лаз в заборе, куда, казалось бы, даже его голова не пролезет, и скрылся, а Эхо осталась на другой стороне. Она прислонилась к занозистым доскам и даже зубами лягнула от разочарования.

***

— Скверное? — Синеглазке явно не понравился такой поворот, но Вогтоус устал от их легкого пустого разговорчика, который тем не менее показался ему тяжелым, как валун. — Чудной вопрос, охотник.

— Ну же, подумай.

— Нет, ничего такого, — категорично отрезала Синеглазка.

Вогтоус прикусил нижнюю губу.

— Этого я и опасался. Вы сами не знаете, в чем ваша вина. Потому что не считаете себя виноватыми.

Синеглазка нахмурилась.

— Мне не нравится этот разговор.

— Мне тоже, — резко заявил Вогт. Ему надоело притворяться, что Синеглазка симпатична ему, как была симпатична Цветок или даже Шванн. — Так что закончим его прямо сейчас. Эх… вероятно, остальные будут не лучше тебя. Так я ничего не добьюсь.

Синеглазка ничего не поняла, но на всякий случай обиделась. И все же Вогт слишком приглянулся ей, чтобы она тотчас развернулась и ушла.

— Какое отношение это имеет к дракону? — спросила она.

— Самое непосредственное, — буркнул Вогт. — И все идет к тому, что он сожжет вас дотла.

Синеглазка, пораженная такой грубостью, растерянно моргнула. Вогтоус развернулся и пошел прочь. Когда Эхо чего-то не понимала, Вогта это не раздражало. Но Синеглазка вызывала у него приступ бешенства. А ведь когда-то он даже не знал, что умеет злиться…

Минуту спустя Синеглазка нагнала его и схватила за руку.

— Ну? — утомленно спросил Вогт, неохотно разворачиваясь.

Синеглазка улыбалась. Вообще-то она была довольно миленькой, но засасывающая пустота смотрела на Вогта из ее глаз.

— Я видела твою подружку. Я думаю, такой как ты мог бы выбрать и не клейменую, — Синеглазка хотела его задеть. И одновременно обратить его внимание на себя.

— Одна клейменая десяти не клейменых стоит, — сказал Вогт.

— Ну и дурак же ты! — вспыхнула Синеглазка и, подобрав юбку, побежала прочь.

Секунду Вогтоус смотрел ей вслед, только в этот момент осознав, что даже не потрудился узнать ее имя. «До чего же неприятно», — подумал он, но затем его мысли вернулись к Шванн, у которой были рыжие волосы, яркие, как огонь, и тело белое, как лед, и которая умела и обжигать, и замораживать. Потом он вспомнил мягкую, добрую Цветок, одновременно циничную и наивную. Хотел бы он знать, что с ней все хорошо, что ей не приходится делать противные вещи и жить в крысиной норе, что она больше не чувствует унижения и потерянности, что есть кто-то, кто заботится о ней… но он не мог этого знать и никогда не узнает. Он даже не мог поручиться, что она не была одним из призраков города, истаявшего на закате.

Вогтоус улыбнулся, вслух произнеся третье имя: Эхо. Он вспомнил ту ночь в пещере, когда впервые заговорил с ней. Она злилась, хотя на самом деле ей было страшно, а он думал о том, что она та, с кем он связан нераздельно, та, ради которой его перенесло сквозь огромное расстояние. А затем ему вспомнился тот странный сон… Страна Прозрачных Листьев… сбывшая мечта… до которой он добрался в одиночестве.