В шоу-бизнес Сэм Голдфиш попал совершенно случайно. В 1912 году, когда ему, по его собственным признаниям, было тридцать, а на самом деле, возможно, тридцать три года[9], он познакомился с молодой русско-еврейской девушкой по имени Бланш Ласки, которая называла себя актрисой и играла в одном из небольших курортных отелей Катскилла, расположенных вдоль маршрута продаж Сэма. Бланш Ласки вместе со своим братом Джесси составляла половину довольно успешной команды водевильных музыкантов. Джесси Ласки играл на скрипке, а Бланш — на фортепиано. Они также пели и танцевали, а Джесси Ласки танцевал чечетку, которую исполнял, напевая на корнете. Жизнь Ласки была сплошной чередой интрижек на одну ночь, но продавец перчаток сразу же стал поклонником сцены. В том же году он женился на Бланш Ласки и переехал в квартиру, которую она, ее брат и мать делили в Бруклине.
Однажды воскресным днем, вскоре после этого, Сэм со своей новой женой и зятем отправился посмотреть фильм в кинотеатр на Тридцать четвертой улице Нью-Йорка. Для Сэма Голдфиша это было впервые. В одном из короткометражных фильмов была показана драка подушками с участием молодой актрисы Мэри Пикфорд. Сэм Голдфиш был очарован образом мисс Пикфорд на экране и одновременно идеей создания собственного фильма. Очевидно, что зрители были в восторге от нового примитивного средства «фликер-шоу». Кроме всего прочего, первые фильмы привлекали иммигрантов всех мастей. Сюжеты были просты, очевидны, страшны или смешны в стиле «слэпстик», и никакой языковой барьер не мешал понять, что происходит в немых короткометражках. К тому же они были дешевыми: вход в кино стоил всего несколько пенни.
Вечером Сэм, Бланш и Джесси отправились домой к теще и сели с миссис Ласки, чтобы обсудить возможность создания кинокомпании. Бланш, выросшая в небольшом городке на юге Калифорнии и предпочитавшая тамошний климат, отметила, что на Западном побережье снимается все больше фильмов, поскольку там чище воздух и дольше светит солнце. Кроме того, отсутствие необходимости отапливать студию в зимнее время является важным фактором, влияющим на стоимость.
Следующий вопрос — деньги. Сэм накопил около десяти тысяч долларов в банке Grand Central и предложил вложить их в дело. Джесси Ласки также имел некоторые сбережения, как и его мать. Встреча за кухонным столом в Бруклине еще не дошла до решения вопроса о том, какой фильм они собираются снимать, когда Джесси Ласки спросил: «А кого мы возьмем в режиссеры?». Сэм ответил: «А как насчет Сесила?».
Сесил был молодым и свободным драматургом и актером по имени Сесил Блаунт Демилль, с которым Сэм и Джесси регулярно играли в кости по субботам вечером в доме Ласки-Голдфиш. Сесил Демилль участвовал в ряде других деловых предприятий, ни одно из которых не увенчалось успехом, и жил в тени старшего брата, Уильяма К. Демилля, который к тридцати пяти годам написал и поставил несколько популярных пьес совместно с Дэвидом Беласко и теперь был довольно богат. Было высказано предположение, что если привлечь в команду Сесила Демилля, то Уильяма Демилля можно будет убедить вложить деньги в это предприятие, поскольку было известно, что Сесил испытывал трудности с оплатой аренды.
Сесил Демилль никогда не был режиссером кинокартин, но сразу же загорелся энтузиазмом. Более того, он предложил, что новое партнерство не должно довольствоваться созданием простодушных односерийных фильмов, подобных тем, что демонстрировались по всему городу в водевильных домах, перемежаясь живыми выступлениями и собаками. Демилль хотел снять полнометражный фильм, рассказывающий реальную историю, чего раньше никогда не было. Хотя ни один из трех партнеров не имел никакого опыта в создании фильмов, все они были полны огромного оптимизма. Как сказал Голдфиш Ласки: «Мы никогда не продюсировали картины, а Демилль никогда не был режиссером. У нас все должно получиться!».
Совместными усилиями начинающей группе удалось собрать по крупицам двадцать пять тысяч долларов, основную долю которых выделил Сэм Голдфиш, для капитализации фильма. Сесил Демилль попросил у своего брата пять тысяч, но Уильям, поставивший на Сесила в слишком многих других бесплодных предприятиях, отказался. (Если бы он был более дальновидным, Уильям Демилль мог бы стать пятым владельцем Paramount Pictures, во что в результате последующих слияний и поглощений и превратилась организация Goldfish-Lasky-Demille). Затем группа заплатила десять тысяч долларов — огромную по тем временам сумму — за права на экранизацию пьесы «Человек-скво» и наняла на главную роль популярного молодого актера Дастина Фарнума[10].
Незадолго до начала съемок Голдфиш предложил Демиллю съездить в Нью-Йорк, где снимался другой фильм, чтобы понять, как устроена режиссура. Кризис, возникший в последнюю минуту, едва не помешал поездке Демилля. Оказалось, что его бакалейщик давит на него за просроченный счет в двадцать пять долларов. Но «Золотая рыбка» оплатила его, и Демилль отправился в путь.
Демилль около часа бродил по съемочной площадке и, вернувшись в Нью-Йорк, сообщил своим партнерам, что его курс обучения кинематографу показал, что в этом нет ничего сложного. Все, что нужно, — это сапоги для верховой езды, джодпуры и мегафон. Затем Голдфиш, Ласки, Демилль, их звезда и сценарий сели в поезд и отправились на запад.
Создание фильма «Человек-скво» было таким же сумбурным и бессистемным, как и создание маленькой компании. Они планировали снимать фильм во Флагстаффе, штат Аризона, о котором им никто не сказал, что он находится в горах. Прибыв в Флагстафф в разгар снежной бури, они быстро пересели на поезд и отправились в Лос-Анджелес. По пути Демилль нанял в качестве помощника режиссера человека, который продавал украшения навахо в проходах поездов Санта-Фе. Оказавшись в Калифорнии, группа арендовала под студию сарай в Санта-Монике (сегодня, по иронии судьбы, это место занимают гигантские студии телекомпании CBS), и, чтобы сэкономить, Демилль снял в картине и свою жену, и маленькую дочь.
Первые результаты были не совсем «отличными». Когда был показан первый тираж фильма «Человек-скво», изображение хаотично прыгало по всему экрану. Актеры, казалось, соскальзывали с краев кадра. О пересъемке не могло быть и речи. Все деньги пропали, а Дастин Фарнум, чей последний чек не прошел, грозился подать в суд. В отчаянии Сэм Голдфиш повез отпечатки на восток, к одному филадельфийскому режиссеру, который посчитал, что сможет их исправить. Ремонт был произведен, в частности, были обрезаны края кадров, хотя это означало, что в некоторых сценах пришлось обрезать руки, ноги и даже лица актеров.
После этого Сэм Голдфиш организовал рекламную кампанию, посвященную премьере фильма в Нью-Йорке. Однако в ночь премьеры и он, и Ласки слишком нервничали, чтобы появиться на публике, и пробрались в кинотеатр ближе к концу фильма. К их изумлению и огромному облегчению, зрители смеялись и аплодировали. Фильм «Человек-скво» стал хитом и за время своего проката заработал более чем в два раза больше денег, чем вложили в него партнеры. Безумная авантюра оправдала себя.
Кроме того, «Человек-скво» занял своеобразное место в истории кино. Хотя «Рождение нации» Д. У. Гриффита обычно называют первым «длинным» фильмом, вышедший на экраны в 1914 г. «Человек-скво» опередил «Рождение нации» — или любой другой американский фильм длиной в четыре ролика — более чем на год.
Успех фильма «Человек-скво» привлек к группе Goldfish-Lasky внимание другого недавно прибывшего на Западное побережье кинорежиссера — Адольфа Зукора. К 1914 г. и Адольф Зукор, и Самюэль Голдфиш были достаточно богатыми и успешными кинематографистами. Как Голдфиш и Ласки, Зукор был восточноевропейским евреем, родившимся в Венгрии в 1873 г. и приехавшим в Америку обычным способом, на пароходе, с сорока долларами, зашитыми в подкладку его второсортного жилета на хранение его экономной матерью, которая должна была заложить его будущее в Новом Свете. Зукор тоже попал в кинобизнес почти случайно. Он приехал в Чикаго, где занялся меховым бизнесом вместе с человеком по имени Моррис Кон. К 1899 году Кон и Зукор достаточно преуспели в меховом бизнесе, чтобы открыть филиал в Нью-Йорке. Основным контактом Зукора там был другой меховщик, Маркус Лоу, которого Зукор знал по многочисленным поездкам по продаже мехов между Нью-Йорком и Средним Западом. Зукор и Кон, решив, что с политической точки зрения будет разумно обсудить свой переезд в Нью-Йорк с г-ном Лоу, на чью территорию они, в некотором смысле, собирались вторгнуться, обратились к нему. Лоеб оказался на удивление отзывчивым. Он не только предложил чикагцам вступить в нью-йоркское меховое братство, но и помог им и их семьям найти квартиру в городе. Г-н Лоу нашел для г-на Зукора квартиру в том же квартале, что и его собственная, и оба мужчины и их жены стали друзьями — по крайней мере, на некоторое время.
