– То есть, как не моё? – голос неизвестного стал ещё на полтона выше. – Что за безобразие?! Какая путаница в бумагах? Что вы ерунду-то говорите! У него что, не было времени подготовиться? Бред какой-то…

И опять невнятный бубнёж.

– Так почему я-то должен от этого страдать? – не унимался голос.

Настасья вдруг ощутила чувство неясной тревоги. Что-то кольнуло в сердце, отдаваясь ломотой во всём теле. На лбу выступила испарина.

Она прислушалась. Но не к разговору, а к общей обстановке. Дождь снаружи не прекращался. Стук капель по окнам-иллюминаторам стал даже отчётливей.

Почему я не беспокоюсь о том, что не взяла зонтик, – эта мысль явилась как продолжение тревоги, и как зарождение чего-то ужасающего. Почему я не беспокоюсь об этом?

– Скажите, – Настасья грубовато дёрнула за руку пожилую соседку, разворачивая её к себе, – а вы по какому вопросу стоите?

Та посмотрела на неё с нескрываемым изумлением.

– То есть как это? – в голосе старушки появились насмешливые нотки.

Настасья стала мучительно вспоминать что-то важное, какую-то ускользающую деталь. Но память услужливо подсовывала картинки из прошлого.

– Наська, Наська! – вопит малыш лет шести, – я всё мамке расскажу, что ты печенье тогда слупила!

И рядом девочка, чуть постарше, злая-презлая, хватает его за отворот холщовой рубахи и начинает мотать туда-сюда изо всех сил.

– Аааааа! – заходится в крике пацан, пытаясь вырваться.

Потом другая страница.

Преподавательница подталкивает девочку-подростка к микрофону на сцене. Девочка смотрит в пол, заметно, что полушажки к стойке даются ей с огромным трудом. Внизу партер. Сотни внимательных глаз и от этого непроходимый комок в горле и готовые брызнуть слёзы.

– Ну что же ты, почему не поёшь? Ну, – учительница растеряна. – И-иии…

Но юная ученица, вырвавшись из рук преподавательницы, убегает за кулисы.

Смена кадра.

Девушка на выданье, округлая, оформившаяся, с длинной русой косой, она лежит на кровати, плачет в подушку, даже не плачет – рыдает. Мама сидит рядышком, гладит её по голове, по соломенно-мягким локонам, и приговаривает – «Жила-была девчушка-глупышка, жила-была, жила-была…». И Настасья в эту секунду отчётливо понимает, что всё кончено, и что он уже не вернётся. Никогда.

И последнее, очень странное воспоминание.

Два солнца. Вначале небольших и не очень опасных, но с каждым мгновением увеличивающихся, наплывающих, заслоняющих собой весь мир. Похожих на неумолимое приближение автомобильных фар в темноте. Взрыв. И прохладный, застывший и растрескавшийся мир в пересекающихся трещинах лобового стекла.

– Так эта очередь… очередь… туда?!.. – спросила Настасья в пустоту, похолодев душой. Она глупо захлопала ресницами, и выставила руки перед собой, словно пытаясь отгородиться от наваждения.

В это было невозможно поверить. Это не могло быть так.

– Ну конечно, моя милая, – тихо ответила её пожилая соседка и грустно улыбнулась. – Все туда стоим…

Побледнев, и сделав над собой судорожное усилие, Настасья выглянула из-за её плеча – очередь, причудливо изгибаясь, тянулась вперёд, её начало всё так же пряталось в загадочном мареве.

Теперь уже казалось, что эта очередь будет длиться вечно.

Жила-была девчушка-глупышка, подумалось ей.

Жила-была.

Жила-была…

Из мнемоотчета Гвардии рядового Туомика, Урга, 12.03.3221 г.:

«Странно. Написал сегодня мнемоотчет, а он возьми и пропади. Перерыл все директории инфобраслета – безрезультатно. Отчёт отличный получился, литературный такой, с метафорами и обобщениями. Неосознанно получилось последние события изложить красиво. Выстроить грамотно в предложения. Редко так удаётся. А отправить решил позже. И надо же. Что прикажете теперь делать? Второй раз я уже так ни за что не напишу. В пропавший отчёт даже шутка смешная про брата Гегера удачно вписалась. Он, как обычно, насчёт экспресс-пайки ворчал. А сейчас придётся заново писать, время тратить, и получится, наверняка, кургузо и по-казённому. И без отчёта нельзя, дисциплина превыше всего. Раздражает то, что не мог текст физически никуда деваться, но девался ведь. Пропал, как не было, хотя точно помню, что черновик сохранял. Вот тебе и надёжная электроника, чего уж проще-то – инфобраслет и такая неприятность! Обидно очень.

Так. Поехали заново. В целом – командировка как командировка. Задание как задание. Вот только напрягает присутствие научников. На кой ляд они нам? Мы разведгруппа быстрого реагирования, к чему нам лишний балласт? Толку от научников при боестолкновении – ноль целых ноль десятых. А на мобильность отряда они влияют ещё как. Одних ящиков с их «умным» оборудованием пять штук. Пока они, значит, их распакуют, пока соберут свои железячки. А в случае передислокации обратный процесс, всё демонтировать и разложить в нужные углубления. Личному составу группы прикасаться к железкам заказано – чтобы там чего случайно не повредить, очень уж хрупкая якобы аппаратура. Вот и приходится ждать, пока они сами со всем управятся до походного положения. И ладно бы, красивую женщину прикрепили, а то ведь мышь серая – махонькая, с линзами в глазах (это сразу заметно), всклокоченная ещё, нервная. И голос скрипучий. У нас, у десантуры, и так развлечений с ёжкин шип, хоть бы на симпатичную девочку поглазеть, но и тут не судьба. Да наша сестра Коэ и то этой ботанички приятнее (вспомнил, как однажды инструктор Ребрант Коэ с мужиком спутал – вот смеху то было!). А второй учёный (научников двое всего – женщина и мужчина) худой как скелет и двигается, будто у него руки на шарнирах. Зато вежливый, жуть просто. «Не затруднит ли вас?», «Удобно ли будет, если я…», «Не сочтите за труд…». Умора. Когда тебя птицеголовы атакуют, не до сантиментов обычно. Пока начнёшь так расшаркиваться, мигом полчерепа снесут. Команды должны быть короткими, чёткими, понятными. Как у нашего Капрала. Хотя про птицеголов я для красного словца ляпнул. Никаких признаков хищников пока нет и в помине. Во всяком случае здесь, на подходе. Капрал решил в Город пока не соваться, мало ли что. Как-то он, Город, подозрительно выглядит. Ограничились пока визуалом и зондированием. А лагерь разбили у обочины въездной дороги, расположились в ветхом строении с проломленной крышей – просторно, удобно и снаружи не заметно. Хоть хищников в секторе на рекогносцировке не обнаружилось, но боевой распорядок обязателен.

Периметр активировали, боевое охранение выставили. Первыми в наряд близнецы наши ушли – брат Жонгир и сестра Коэ. Остальные по обустройству и мнемоотчеты писать. Научники, понятное дело, свои кабели вдоль дальней стены растянули, и давай что-то в микроскопы и трубки рассматривать – чего с них взять. Краем уха я слышал, что у Капрала с Полковником даже небольшой конфликт перед высадкой случился. Ни за что не хотел Капрал Бом этих учёных брать с собой. Наше ведь дело – мобильная разведка. Ну так вот! Потом бы в составе исследовательской экспедиции и высадились. Мы бы тут к тому времени всё почистили, только что хлеб-соль им не вынесли. Но Полковник упёрся, якобы эти самые научники и есть заказчики и надо им, кровь из носу, в сектор высадиться одновременно с отрядом. То есть ерунда какая-то – потенциальной опасности вроде как нет, но лучшую разведгруппу Альянса срывают с восстановления после Тугайской Кампании и кидают сюда, в самый дальний квадрат, на Ургу. Чтобы эти многоумные мыслители в белых халатах срочно какие-то образцы с поверхности проверили. Так-то, шут с ними, но нам тут тогда с кем воевать? Никого на десять километров вокруг нет. Ни одной живой души тепловизоры на зондах не показали. Курорт, короче. Ладно, наше дело маленькое, куда уж пошлют, туда и иди. И такое настроение, кстати, не только у меня. Брат Гегер тоже возмущался в кулуарах. Правда, он по другому поводу – потому что нам такие скудные экспресс-пайки выдали. Сказал, что нас самих тут мутанты сожрать могут, а перед смертью наесться от пуза – святое право бойца. Впрочем, он всегда насчёт еды ворчит, и ему всегда мало. Он постоянно что-то жуёт, но не в кентавра корм, как был самым маленьким в группе, так и остаётся. А про мутантов брат Гегер говорит после каждой высадки, хотя сам прекрасно знает, что их не бывает. Но, с другой стороны, нас в такие места забрасывают, что можно нечто и ранее невиданное встретить. Так что с философской точки зрения я братика понимаю. Когда ты сам потенциальный обед, негоже начальству на продуктах экономить.