– Отбой, – сказал ей Ковалёв и прошёл дальше, на общую кухню.

Он поджёг конфорки под тремя огромными чанами с водой. Учитывая миниатюрность девушки, Артём рассудил, что этих кастрюль будет достаточно.

Понаблюдав несколько секунд за голубыми газовыми язычками пламени, он прошёл к столу-верстаку и, отворив нижнюю дверцу, выдвинул полку. В деревянном ящичке валялось несколько разнокалиберных ножовок, сверкая зазубренными пиками полотен. Артём отобрал несколько инструментов и, не спеша, двинулся обратно, в свою комнату.

***

Дождь противно сеял микроскопическими каплями, вися в воздухе влажным покрывалом. Артём на секунду задержался у уличной доски объявлений. Его внимание привлёк выцветший и поблёкший от времени листик с заголовком «ПРОПАЛА ДЕВУШКА!». Над доской нависал небольшой козырёк, Ковалёв нырнул под него, здесь сверху не капало. Со старой фотографии на Артёма смотрела миловидная девушка. Она совсем не была похожа на его последнюю. Как её? Мила? Нет – эта выглядела совсем по-другому. И овал лица, и волосы, и глаза. Но Артём сейчас явственно представил, как где-то, за несколько тысяч километров отсюда, точно также висит на стене объявление с призывом отыскать ту самую его Милу. И точно также та самая его Мила смотрит внимательно с пожелтевшего фото. И точно также неравнодушные прохожие останавливаются у листка, и, прочитав, сочувственно вздыхают.

Артём понимал, что надо думать сейчас совсем не об этом. А о том, сколько пройдёт времени до того, как ему сообщат о следующей Процедуре – месяц, год, десятилетие? В любом случае, надо прожить это время хоть с каким-то толком. А пока, вот прямо сейчас, надо раздобыть где-нибудь еды, чтобы принести её подельникам-квартирантам, потому что до «пензии» Валяныча, как и до студенческой стипендии самого Артёма ещё очень далеко. А на одном самогонном аппарате Ильиничны «каши не сваришь», в их новой коммуналке она ещё не успела обзавестись достаточной клиентурой.

Артём отвернулся от фото, решительно поднял воротник плаща, ссутулился, и вышел из-под козырька в дождь.

[1] Жизнь коротка, искусство вечно (лат.)

– Многие ведь надеются сразу по пятой категории получить, – сказал Мик, долговязый молодой человек; он вытянул длинные ноги вперёд и рассматривал носки своих остроносых шлёпалок. Мик сидел рядом с Клайсом Бродером и постоянно что-нибудь тому говорил. Клайс решил, что у парня патология. Когда нервничаешь, то развязывается язык, и надо кому-нибудь о чём-то рассказывать. Обычное дело на Страйтополисе. Бродер встречал таких индивидуумов не раз и не два.

Клайс ничего не ответил, а только пристально посмотрел на Мика, хмуро сдвинув брови. Но на того суровый взгляд соседа не произвёл никакого впечатления.

– Все уверены, что их история исключительная, – продолжил он свою мысль. – И стоит не менее миллиона кредиток…

И снова Бродер промолчал, но зато хмыкнул другой «очередник» – мужичок, сидящий через два кресла. Мужчиной его назвать язык не поворачивался – слишком уж щупленький, какой-то сморщенный, хоть и не старый. Мужичок – самое точное определение.

– А что вы ухмыляетесь? – сразу же «зацепился» за него Мик. – Вот вы, сами, какую хотите получить категорию?

– Пятую, разумеется, – ощерился мужичок, кривовато улыбаясь.

– Пятую… ну что я говорил?! – Мик удовлетворённо откинулся на спинку кресла.

Бродер познакомился с парнем всего пятнадцать минут назад, прямо тут, в приёмном холле Квази-Дока. Клайс не очень-то разбирался в местных порядках, пришёл сюда впервые и, можно сказать, импульсивно. Чтобы сориентироваться, ему требовались хотя бы поверхностные объяснения. Мик для роли такого «объяснятеля» подходил идеально. Он пробовался в Авторы уже шестой раз.

Всего их в очереди сидело четверо. Бродер, Мик, мужичок-сухофрукт и статная, но очень худая девушка с «башней» на голове – нынешним писком Страйтополисской моды. Она как раз заняла последнюю на сегодня аудиенцию за Клайсом. Первым из четвёрки должен был отправиться на соискание как раз Мик. И чем ближе наступал для него «час икс», тем труднее ему становилось оставаться молчаливым.

– Я понял, почему все остальные мои истории не подошли, – сообщил он, поочерёдно осматривая «коллег». – Я сделал работу над ошибками. Я осознал, что менеджеры из Квази-Дока оказались правы, что отказали мне. А знаете, почему?.. Потому что я, несмотря на нетривиальные обстоятельства, в которых очутился, продолжал вести себя тривиально, понимаете?.. В этом вся фишка – таких историй пруд пруди, и, конечно, они не настолько могут заинтересовать. Значит, какой вывод? Надо вести себя необычно, не среднестатистически! Тогда соблюдается два условия – необычная жизненная ситуация и необычное поведение. Оп-ля! И ты Автор со второй, а может, даже с третьей категорией…

Сам Бродер едва мог рассчитывать и на первую. Приходилось смотреть на вещи реалистично. Честно говоря, Клайс очень сомневался в любом положительном исходе этой дурацкой затеи. Ну какой из него Автор? Курам на смех. Просто так уж сложились невесёлые обстоятельства, что он сидел сейчас в очереди Квази-Док. Подбила его на это Мануна.

«Ты же, дьявол тебя еди, космодесантник, – сказала она. – У тебя что, за всю службу не случалось ЧП?». «Кое-что случалось» – вынужден был согласиться Клайс. «И я об этом же, – продолжила наседать Мануна. – Ганс Меченый получил третью категорию на прошлой неделе и теперь полгода будет отдыхать на Кул’Кули! Куча бабла, дьявол его еди!». «Да, но…». «Никаких «но»! Завтра же запишись на приём!»

С одной-то стороны, Мануна говорила правильные вещи: Бродер настолько поиздержался в последнее время, что тут хоть к чёрту на рога завербуешься, хоть на каменоломные верфи, да только вот даже там нет вакансий, а обратно во флот ему путь заказан. Не подыхать же от голода! Бамбук ещё обещал подкинуть работёнку, но пока его должешься, можно и кони двинуть… Пришлось Клайсу тащиться в Квази-док, перед этим ещё раз хорошенько «проиграв» в уме историю, которую он собирался продать – про захват заложников на Пурсевене. Ему тогда едва голову ракетой не снесло! Такой адреналин мог бы, наверное, заинтересовать зрителя. С другой стороны, Бродер прекрасно понимал, сколько таких соискателей, жаждущих срубить лёгкой наживы. А что? От тебя ничего не требуется, кроме детальных воспоминаний какого-нибудь жизненного эпизода. А кредиток платят роскошно. «Третья категория, – подумал Клайс. – И полгода можно жить на острове припеваючи! А если пятая?! Сразу в миллионеры? Но мне-то с моими заложниками хотя бы первую получить» – в глубине души Бродер оставался реалистом и пессимистом. Остросюжетные боевые сцены чаще всего выше первой категории не проходили. Да и то с большим «скрипом» – как популярно объяснил ему уже в очереди Мик.

«Слушай, Мануна, – обратился он перед своим походом в Квази-док с вопросом, который его долго мучил. – А разве нельзя просто что-то самому придумать? Фантазию какую-нибудь закрученную. Написать на экране, заучить все детали. И потом выдать, как будто это с тобой на самом деле произошло?»

«Ты один такой умный, да? – девушка презрительно скривила личико. – То-то бы туда ломанулись все писатели тогда. Квази-Док – не шабашная контора. На хромом осле не объедешь! Там двойное сканирование мозга идёт и, если оператор видит, что история только на внешнем слое подкорки записана – до свиданья! Штраф – 500 кредиток! Дьявол тебя еди, полжизни расплачиваться будешь. Нет, только настоящие, жизненные истории, которые с тобой произошли. Вся сцена аккуратно копируется на влажную карту, а потом фиксируется в формальности. Ну а дальше, если ей присваивается категория, ты уже знаешь, отдают в производство, накладывают спецэффекты, приглашают актёров, имена, конечно, вымышленные у героев. И снимают сцену на фотон-сет. Потом отснятая серия входит в один из сборников Квази-Док. «Истории, что произошли на самом деле». Стопроцентная гарантия правообладателя. Великий сериал вечности. Больше триллиарда просмотров на каждой премьере. Вот так, красавчик»