— Думай, конечно, — Джакомо откинулся на спинку стула и сделал в воздухе неопределенное движение рукой, как бы благословляя посетителя на этот непростой труд. — Но учитывай, что самые лучшие участки получат те, кто решится на переезд первыми. Ничего странного в этом нет, просто сначала заселяются места до которых добраться проще — они ближе к дорогам, к рекам, к морю опять же… Ну а те, кто прибудет позже — а как ты понимаешь, учитывая нынешние погоды, желающих переселиться в этом и особенно в следующем году будет не мало — достанутся делянки похуже.

Франческо задумчиво посмотрел в окно, там солнце уже плотно опустилось к горизонту и над городом повисли сумерки.

— Я понял, господин, еще раз спасибо. До свидания.

Когда за незадачливым крестьянином закрылась дверь, Джакомо вновь достал ждущее его вино и снедь, сделал несколько глотков алкогольного напитка и мысленно вернулся к состоявшемуся разговору.

То, что крестьянин не бросился тут же соглашаться на переезд на восток, это нормально. Было бы наоборот странно и подозрительно, больше похоже на убегающего от чего-то человека, чем на основательного отца большого семейства. И тем не менее вербовщик был уверен, что смог зацепить собеседника, и что тот вскоре вернется. Более того, зная своих соотечественников, Джакомо был уверен, что кроме сегодняшнего посетителя, к нему обязательно придут несколько его соседей, тоже заинтересованных возможностью обретения лучшей жизни. Понятное дело, большая их часть в итоге предпочтет синицу в руках, совершенно неопределенным перспективам, но все же, но все же…

На улице из набежавших к вечеру тучек опять начал накапывать мелкий, холодный, «ноябрьский» дождик.

— Здравия желаю, егеря! — Я спрыгнул с лошади, перебросил поводья адъютанту и во всю мощь легких поприветствовал выстроенных по случаю моего приезда егерей.

— Здрав! Жела! Ваш! Император! Высоч! — В едином порыве ответствовали мне полторы тысячи луженых солдатских глоток.

— Молодцы, чудо богатыри! — Я махнул рукой генерал-майору Авдееву и тот двинул за мной вдоль строя. Совершивший как для мелкого нетитулованного дворянина просто головокружительную карьеру — от капитана до гвардейского генерала за неполных десять лет — Иван Васильевич был, возможно, самым преданным моим сторонником. Он как нельзя лучше понимал, что исчезни завтра великий князь Николай, его мгновенно сожрут, и никакие прошлые заслуги этому не помешают.

Собственно, генеральские погоны, Авдеев по факту получил за подавление прошлогодней попытки переворота, когда его егеря сработали максимально эффективно даже в тех условиях, к которым их в общем-то не готовили. Естественно в представлении было написано не это, но все всё понимали.

Я же искренне наслаждался моментом. Все же есть что-то в этом, даже большим мальчикам нравится играть в солдатики, а уже если появляется возможность экстраполировать эту игру на фигуры масштабом 1к1 — удовольствие вырастает до заоблачных величин. Ну и конечно отличная погода: ненавязчивое майское солнце приятно пригревает сверху, легкий свежий ветерок приносит отдаленные запахи цветущих яблонь, трава насыщенно изумрудного цвета шуршит под ногами. Птицы поют. А уж как хорошо выбраться на природу из душных дворцовых стен, когда в бумажных делах практически живешь, просиживая за столом по десять часов в день, словами не передать.

Поводов для моего приезда в полк было несколько. Во-первых, я хотел лично вручить буквально месяц назад введенные с моей подачи в армии отличительные знаки «За беспорочную службу» и «За отличную подготовку». Рядовые бойцы наградами были не избалованы — хоть некоторые в строю и щеголяли крестами на черно-оранжевой ленте — и поэтому даже такие псевдонаграды должны были бы стать достаточно ценными среди обычных солдат. Особенно если наградные знаки были вручены самим великим князем.

Я прошелся вдоль строя, всматриваясь в лица стоящих бойцов. Некоторым, с кем был знаком лично, а таких за десять лет набралось не так уж и мало, кивал приветствуя как старых друзей.

Не смотря на мои изначальные задумки по комплектованию егерей формой исключительно исходя из принципа удобности и практичности, в итоге все равно пришлось вводить отдельный парадный вариант одежды. Впрочем, и тут я постарался обыграть более поздние по времени тенденции: поменьше золота, шиться и прочих аксельбантов, побольше строгости и стиля. Сложно сказать, насколько все в итоге получилось с общественной точки зрения, но мне нравилось.

— А это что у нас за герой? — В середине строя среди других егерей заметно выделялся один боец, награжденный сразу двумя крестами, что, учитывая молодость награды, было крайне редким случаем. Ну и две нашивки за ранения — желтая и красная — тоже намекали, что человек не привык прятаться за чужими спинами. Погоны, что характерно, были чистые как солдатская совесть.

— Сергеев у нас воистину герой, — с какой-то непонятной интонацией откликнулся генерал, наконец догнавший званием занимаемую должность. Так-то еще лет пятьдесят назад, формально командирами первых гвардейских полков числились непосредственно монархи, а какой-нибудь фельдмаршал вполне не гнушался носить почетное звание подполковника Преображенского или Семеновского полка. Но понятно, егеря, проходившие пока по лини «молодой гвардии», таких привилегий на данный момент не имели. — Практически в одиночку захватил французскую батарею в двенадцатом году, за что пожалован первым крестом и премией в сто рублей.

— Помню, — премии егерям я подписывал из своих средств, поэтому такие случаи чаще всего откладывались в памяти. Александр смотрел на такие действия откровенно без восторга. Учитывая богатую историю дворцовых переворотов в России за последние не полных сто лет, прикармливание гвардии не могло не напрягать действующего монарха. И только то, что я подчеркнуто сторонился официальных постов и вообще не тянул одеяло на себя, примиряло императора с такой самодеятельностью. Или не примиряло, но он молчал. — А второй за что?

— За спасение своего ротного. Тот пулю в ногу поймал, а Сергеев его буквально на себе вынес под огнем. Ну и сам тоже схлопотал, — генерал мотнул подбородком указывая на нашивку за ранение.

— А чего такой герой до сих пор рядовым числится? — Ехидно спросил я, догадываясь, какой будет ответ.

— С дисциплиной проблемы есть, — сквозь зубы ответил командующий полком. — Два раза уже разжаловали. Если бы не кресты…

— Понятно, — ухмыльнулся я, глядя на тянущегося во фрунт здоровяка. Кроме прочих привилегий георгиевский крест защищал своего владельца от телесных наказаний, что было особенно актуально в эти времена. Тут вполне могли выписать в качестве особо жесткого наказания тысячу шпицрутенов, что на практике означало ту же смертную казнь. Я повернулся к рядовому и похлопав того по плечу произнес, — служи, егерь. Чтоб, когда следующий раз увидимся, уже унтером был, понятно?

— Так точно, — гаркнул дважды награжденный и, кажется, вытянулся еще сильнее. Хоть не уверен, что это вообще возможно.

А дальше я вызывал по очереди внесенных в список бойцов и сам вручал им свежеотлитые наградные знаки, сопровождая их небольшими — впрочем, тут как посмотреть, стоимость денег все же была совсем другая — премиями в десять рублей. Учитывая, что годовое жалование рядового было что-то около двадцати рублей серебром, премии для солдат получались более чем солидные. Всего на этот раз в список отличившихся офицеры полка внесли четыре десятка имен. Что характерно ни среди отличников подготовки ни тем более среди отличников дисциплины рядового с двумя крестами не значилось.

Дальнейшая программа включала в себя попойку с офицерами полка, часть которых, и это была вторая причина моего визита, в ближайшие дни должна была отправиться на Кавказ. Ермолов там буквально с первых дней вступления в должность развил бурную активность, что естественно местным горцам совершенно не понравилось. Это вылилось в учащение набегов — в том числе страдали недавние переселенцы в те края — и открытых вооруженных столкновений. В такой ситуации наличие даже батальона егерей, умеющих не только сражаться грудь в грудь, но и обученные «малой войне», было скорее не прихотью, а жестокой необходимостью.