– К сожалению, я не могу ответить на твои вопросы. Как я уже сказала, я сама не знаю ответов. Но одно я скажу. Ты должна научиться слушать.

– Что слушать?

– Свой дар.

Аннабель закрыла глаза и ощутила, как секунда за секундой миры застревают друг в друге, как реальности наслаиваются друг на друга, как растут многомерные парадоксы, как создаются химеры из реальностей. Как приближается Великий аттрактор. Как они падают, падают туда, откуда нет возврата.

Но она уже поняла, что должна делать дальше.

Чудовище в обличии ребенка стояло позади, поглядывало на его записи и хихикало.

Эйрик уже потерял счет дням. Солнце вставало и садилось и снова, и снова, и снова. Это было неважно. Ничего больше не было важно. Он чувствовал себя одержимым. Он стал одержимым.

Аннабель говорила, что слова на самом деле не меняются. Меняется Вселенная вокруг. И что из этого следовало? Должен найтись какой-то способ понять.

Раньше такой проблемы перед ним не вставало. Он учил языки без труда. К своим годам Эйрик знал семь языков, причем три из них были не из этого мира. Но этот отличался от всего, что он изучал раньше.

– Хочешь, я помогу? – прошептало чудовище. – Совсем немного.

– Как? Ты поможешь мне выучить этот язык?

Он понимал, что, скорее всего, это галлюцинация, воплощение его страхов, надежд и чаяний, а значит, ничего опасного в нем нет. Он даже почти не боялся. Почти.

Эйрик наконец-то обернулся к нему, чтобы рассмотреть получше.

Чудовище в обличии ребенка улыбнулось. Кого-то оно напоминало. Кого-то давно забытого.

Кого же?

– Тебе нужен мильный камень.

– Что?

– Та веха, от которой ты будешь отсчитывать. В данном случае это одно слово, от которого ты будешь отталкиваться.

– Я пытался. Самые простые слова – и те не даются.

– Так не используй простые, – чудовище пожало плечами.

Эйрик скомкал очередной исписанный лист бумаги и кинул, чтобы попасть прямиком в проявление своего бессознательного. Окунул перо в чернильницу и остановил острый металлический кончик над белой бумагой.

И написал то единственное слово, о котором думал.

Ведьма пространства и времени вечна. Именно поэтому это так тяжело.

Какая-то часть ее мечтала о том дне, когда Великий аттрактор разорвет миры на части. Тогда, возможно, он уничтожит и ее. Другая часть – та, которой оставалось все меньше и меньше, которая с каждым днем таяла, исчезала, истончалась, как старые гобелены, – еще верила, что прежнюю себя можно спасти.

Обе эти части боролись внутри ее разума. Она превращалась в настоящую ведьму. Именно поэтому она не могла сказать Аннабель правду. Это нарушило бы баланс.

Но она пришла. За ней. За Саншель.

Если бы только ведьма знала, кто такая Саншель. Она давно отдала это имя. Отдала эту жизнь.

После ухода Аннабель приходили и другие люди, другие существа, но ведьма всегда думала о ней.

Аннабель дала ей надежду.

Чем больше времени он проводил здесь, тем сложнее было сопротивляться. Слова Рии обретали смысл.

Будь с нами, говорила она, и ты сможешь жить целую вечность. Не ищи ее, не говори о ней, не думай о ней. Забудь. Забудь ее.

И он забывал. Постепенно, медленно, но неумолимо. Время шло, но будто бы не шло, и Айвин забывал.

Он бродил по острову, покрытому древними развалинами. Выходил к обрывам, на которых пировали чайки, и смотрел вниз, на холодное серое море, которое не умело быть спокойным. Он ждал, что однажды на горизонте появится корабль. Хоть один. Пусть даже далеко. Пусть даже просто силуэт. Но так он хотя бы поверит, что во всем мире он не один и есть еще кто-то. Но в этом мире не было кораблей. Как не было других людей.

Он забывал людей из прошлой жизни. Эйрика, Аннабель…

Все случилось, потому что должно было случиться. Когда они познакомились, когда пришли к Кавалонскому монолиту, когда отправились к озеру. Или еще раньше – когда он случайно прошел порог и оказался в доме Эйрика Кенельма.

Айвин помнил, что тогда стояла летняя ночь – такие ночи в Аньесхеде назывались белыми. Они обволакивали город призрачным светом, выделяли и очерчивали каждый угол, каждую дверь, и дома становились похожи на собственные черно-белые чертежи.

Эйрик ничуть не смутился, даже предложил чаю. Конечно, травяного – сказал, что в кофе и черном чае слишком много кофеина. Айвину было все равно. Он больше заинтересовался самим хозяином старинного дома и тем, что тот совсем не удивился такому гостю из другого мира.

Потом Айвин познакомился с Саншель. Несколько раз они ужинали вместе, несколько раз она брала у него интервью. Пару раз он даже сам приглашал ее прогуляться по городу или выпить вина.

Айвин чувствовал с Саншель странное родство. Они оба были полукровками, пусть и в разной мере. Она рассказала, что ее отец работал дипломатом на одном из южных островов. И через три года у него и местной туземки родилась Саншель. Когда ей исполнилось шесть, отец забрал ее на материк, чтобы она смогла поступить в цивилизованную школу. Одноклассницы ее не любили. За цвет кожи, за поведение, которое все считали свойственным мальчикам. Взрослея, она начала понимать, что достаточно красива, и это одновременно принесло радость и грусть. Саншель перестала понимать, что именно в ней ценят – внешность или светлую голову.

А потом в его жизни появилась Аннабель. Разве могло быть иначе?

Все они уже были связаны друг с другом, но Айвин тоже вошел в их жизнь.

Как же это было давно. Он пытался написать про их встречу, но не мог. Пытался написать хоть что-то, но даже небольшой зарисовки не получалось. Чем дальше от центра миров, тем сложнее было вспоминать, кто он такой и кем когда-то был.

В нем оставалось все меньше и меньше магии. Он чувствовал, что с каждым выдохом теряет частичку своего дара. И проклятья.

Он чувствовал, как становится похожим на отца. А ведь Айвин даже и представить себе не мог, кем был отец на самом деле.

Твоя мать хотела лишить тебя дара, говорила Рия. Ей было плевать на тебя.

Айвин мало что помнил из той жизни, но верил, что сестра права. Мать не любила его. Лишь помощь старшей сестры спасла его.

Где она сейчас? Где его другая сестра? Где те люди, которых он любил?

Нет. Это все было неправильно. Он понял, что должен выбираться из этого мира.

У Аннабель ничего не получалось.

Не получалось понять, что такое магия. Не получалось почувствовать.

Раньше магия пусть и с перебоями, но лилась сама по себе. Теперь же, когда она решила учиться, казалось, все стало во сто крат сложнее.

Тянись за магией, говорил когда-то Айвин, магия, как вода, как поток, который несет тебя к свету, который сплетает мир воедино. Вселенная полна пустоты, но мы созданы из света и благодаря свету. Вода, леса, воздух существуют благодаря этому свету. И мы тоже. Все народы, включая людской, созданы из света.

А есть ли кто-то, кто создан из пустоты, думала Аннабель. Но не знала ответа.

В другом мире, еще дальше от своего дома, чем находился Белый замок ведьмы, она нашла заброшенное поселение.

Аннабель наугад выбрала один из нескольких одинаковых домов. Деревянный, с высоким крыльцом, покатой металлической крышей, большими окнами и просторными комнатами.

Она дочитала четвертую главу романа Айвина и застопорилась где-то на середине пятой.

Аннабель не понимала, почему буквы меняются. Айвин не слишком хорошо объяснял. Он вообще был не лучшим учителем. Он говорил, что буквы не меняются, а меняется все вокруг. И что если осознать, что они такое, то они примут свою изначальную форму.

По вечерам до самой темноты Аннабель сидела на крыльце и пыталась читать. Но пятая глава не давалась.

Это была книга о человеке (или другом существе?), который покинул свой дом. Но Аннабель не могла понять, кто это. Человек ли? Она даже не могла понять, мужчина это или женщина. Ни расы, ни вида, ни пола. Кто-то. Разумное существо, не привязанное ни к чему конкретному.