— Последние двадцать лет я делаю всё возможное, чтобы не быть Фримом Набеном, но каждый раз получается, что мне нужно быть им! — со злостью, кривясь, размышлял Рентан, бегло записывая рецептуру отвара, сам не замечая, что говорит вслух. — Неужели любая моя попытка стать лучше обречена на провал?

— Может быть, всё из-за того, что чтобы быть не как Набен, надо не делать всё совершенненько иначе, а просто делать правильно? — сказала Вилора.

— Если так рассуждать, то мы придём всё к тому же: важны не методы, а цели. Если они благие, то пытай детей, убивай невинных — цели-то оправдывают средства! — продолжая не замечать, что это не внутренний монолог, ответил лекарь.

— Методы тоже важны, почему нет? — удивлённо переспросила девушка. — Но разве у нас сейчас здесь есть выбор?

— А разве он был у Набена?

— Конечно, был! Он не находился в подвале горящего города! У него были друзья, семья, помощники! Сколько угодненько времени!

Рентан удивлённо поднял голову, отрываясь от записей, только сейчас заметив, что ведёт диалог, а не внутренний монолог. Высказанная Вилорой мысль ему понравилась. Ей действительно удалось провести ту черту, которая бы разграничивала его и Фрима Набена действия. Не по заведомо ошибочному принципу «делаю — не делаю», а основанная на причинах и целях действий.

Теперь лекарю стало обидно за свою глупость, за попытки видеть мир чёрно-белым и лицемерных поптыках строго держаться именно «светлой» половины. Как это ни странно, но при таких вводных работа шла куда лучше прежнего. В частности удалось серьёзно сузить вопрос ингредиентов.

Основу Стотравника или Всетравника, или иных схожих отваров, распространённых по всей Эндрии, составлял примерно одинаковый костяк растений. Это означало, что их можно было смело вычёркивать из списка «подозреваемых» — того ингредиента, который сыграл ключевую роль в создании иммунитета. Магик, спасший Вилору, готовил зелье в Оренгарде, вероятно, из доступных там ингредиентов. Имелся немалый шанс, что составные части он привез с собой, но лекарь об этом старался не думать — с такими вводными задача становилась нерешаемой. К тому же для Стотравника годились свежие, насколько это возможно, растения.

Это ещё сильнее натолкнуло Рентана на мысль, что ответ на задачу находится в самом известном рецепте отвара, который он готовил множество раз в Оренгарде. Казалось бы, надо готовить именно его — и вот оно лекарство. Только вот лекарь не мог этого сделать. У него не было нужных ингредиентов, чтобы в точности повторить «тот самый» рецепт.

Ему принесли более чем достаточно ингредиентов для приготовления Стотравника по рецепту, распространённому во Власве, но они не подходили для оренгардского варианта. И эта разница, как с опаской подозревал лекарь, могла стать причиной непреодолимой катастрофы. Вопросом не морально этического, а материального характера, банального отсутствия необходимого у него под рукой.

«Возможно, удастся что-то придумать», — прикинул в уме Рентан.

— Различие состоит в четырёх ингредиентах, вернее, пяти, — принялся рассуждать он вслух, склонившись над листиками с записью обоих рецептов. — Гребень ящерицы — это полевое растение, здесь заменяют корешками какого-то папоротника, вроде Красноцвета или что-то в этом духе. Во Власве добавляют желудочный сок лесных муравьев, в Оренгарде для этого использовали пчелиный яд. Листья первоцвета полевого заменили на кору, эм, молодого ясеня. Мгм, и последнее: отваренный подснежник — это такой запоздалый гриб, который в Оренгарде заменяли на кротовий корень, корешки такие, фактически сорняк.

— А что ещё? — уточнила Вилора.

— А? — не понял, удивлённый тем, что его слушают и даже слышат, переспросил Рентан.

— Ты сказал пять этих штуковин, а перечислил четыре.

— Ну да, ну да, — лекарь задумчиво почесал затылок и подчеркнул последний, пятый ингредиент. — Это называлось «осенним пеплом». Я всегда скептически относился к этой придури, считал, что алхимики просто за дорого продают какую-то бесполезную дрянь. Никогда не замечал, чтобы этот пепел как-то сказывался. В местном варианте его, кхм, нет.

— Но это возможно? — не столько спросила, сколько заявила девушка. — Что он полезный.

— Да, к сожалению, да, — ответил Рентан и объяснил: — я не знаю из чего этот пепел делали и как. Поэтому-то и считал придурью. Ну, глупой традицией.

— Вряд ли тот магик чтил чужие глупые традиции, — заметила Вилора.

— Мда, — согласился лекарь и вычеркнул этот пункт. — Будем считать, что так, но всё равно… — он присмотрелся сначала к ингредиентам, а затем к списку того, что у него было. — Важна каждая мелочь, и очень может быть, что то, что спасло тебя, находится в одном из этих четырёх пунктов. Которых у меня под рукой нет.

— А просто сварить, эм, ну, как делают здешние?

— Так можно сделать. Но у нас нет столько попыток. — Рентан нехотя глянул на детей. — У меня есть под рукой ингредиенты, на мой взгляд, куда лучше подходящие в качестве аналогов, нежели те, что принято использовать. Вот, например: кротовый корень — это по факту подвид дикой моркови. Дикая морковь — вот она, не надо никаких грибов. Листья первоцвета и кора ясеня имеют очень мало общего, и это общее у них также с листьями смородины северной. Тоже есть в наличии.

Он замолчал, уставившись на ящики с ингредиентами, слово видя их насквозь. Вилора выждала немного и уточнила:

— Два других ты заменить не можешь, да?

— Один в теории могу, но придётся добавить ещё кое-что сверх, а это может испортить весь отвар. А вот гребень ящерицы мне действительно заменить решительно нечем.

Рентан долго молчал, то и дело косясь в сторону детей, прикидывая и размышляя. Наблюдая за этим, Вилора как бы невзначай спросила:

— Ты будешь готовить сразу три зелья или…

— Или, — перебил лекарь. — Сработает только одно, остальные будут смертельно опасны. Так рисковать мы не станем.

— Но что насчёт времени, его хватит? — уточнила девушка, однако у лекаря был заготовлен ответ на этот счёт.

— Я запишу все придуманные мной рецепты понятным языком. Если мне не хватит времени или мы не угадаем, или ещё что-то, ты отнесёшь их кому-то, кто сумеет продолжить работу, ясно?!

Последнюю часть он сказал особенно громко, почти кричал. Ему не хотелось спорить на этот счёт. Рентан слишком много раз за сегодняшний день шёл на сделку со своей совестью, и очередная такая попытка определённо была перебором. Лекарь не собирался рисковать, давая три зелья сразу. К тому же, может быть, по реакции детей он сумеет понять, в каком направлении двигаться дальше.

Отдельное время ушло на «измерение» детей. Делал это лекарь с некоторой внутренней дрожью, полностью отдавая себе отчёт, насколько губительной может оказаться ошибка. Лишний вес в расчётах — и отвар окажется слишком сильным, не допишешь килограмм — всё впустую.

Очень нехотя делая свои замеры, Рентан обратился к опыту Фрима Набена. Тогда ему удавалось очень ловко определять дозировку, почти на глаз — достаточно было знать рост. Сейчас всё было иначе, требовалась осторожность и аккуратность

— Главный фокус не в том, чтобы соотнести вес к количеству отвара, — зачем-то рассказал лекарь.

— А в чём же? — участливо спросила Вилора, ненавязчиво стоящая рядом.

— Вес тоже важен, но надо понять, что из себя представляет человек, чем он живёт и питается, его возраст, болен ли… чем-то помимо Синей чумы, конечно же. — Рентан натянуто ухмыльнулся, но быстро подавил это в себе. — Мне в этом плане повезло, я много дел имел с бродягами.

— Дети и бродяги похожи? — даже не улыбнувшись, уточнила девушка.

— В каком-то смысле. Бродягой может стать только человек с очень хорошим здоровьем, иначе он на улице и месяца не протянет. Так же как и дети, они склонны болеть и плохо питаться. У них нет денег на лечение… — лекарь закончил с расчётами и потому прервался, чтобы внимательно перепроверить результат. — Ну, вроде бы всё…

***