— Понятно, нашли завещание или иное указание, — сам себе внёс ясность Войтон, много раз сталкивающийся с такими историями. — Что внутри кургана было, кому он принадлежал конкретно: имя, чин?

— Архус какой-то там или Хархус… — В этот раз Венегил не стал спорить, а почти сразу, лишь прервавшись на глоток какого-то забористого пойла, продолжил рассказал: — Из ордена, ну, как мы покумекали уже позжей, Трёхлучевой звезды, ну как и эта сука, тварь…

— Ясно. Что внутри было, в кургане?

— Да блиотека, кхм, библинотека тобишь была! Книжки, свитки всякие, ну и инструменты. — Косо посмотрев на собеседника, Венегил сразу признался: — Инструменты те магические, стало быть, мы сразу товой — продали, значится. Это было несложно. Ну, вы понимаете. — Капитан кивнул, не потому что понимал, а потому что ему было плевать на эту часть истории. — А с книгами, сами понимаете, книжонки те время не любят, а кургану лет сто или двести было. Ну мы и стали их в порядок приводить, как умели. Тогда и явилась эта сука, тварь…

— Разумеется, Келестия мгновенно потребовала ей всё отдать? — предположил Войтон.

— Не, не отдать, вашество, в смысле капитан, — коморник помрачнел. — Сказала, что мы вольны валить куда хотим и должны сделать это побыстрее, потому что курган, стало быть, еёный. И что если будем супротивляться, то она жопу сами знаете куда натянет…

— Так что в книгах тех было вы успели понять? — уже совершенно не жалея, что терпит отвратительный запах и внешний вид собеседника, спросил Войтон Турне.

— Уже после всего этого, капитан. Когда Ярек умер, ну я и решил, что надо ж корень этого всего отыскать. И отыскал, чтоб его!

Предводителя Охотников это обстоятельство несколько удивило. Келестия не была похожа на ту особу, которая разбрасывалась своими тайнами. Венегил в свою очередь ещё меньше походил на человека, способного в такие тайны незаметно влезть. Истина оказалась куда проще.

— Она сама всё выболтала моему полудурку барону! — бегая глазками, заявил коморник.

— И часто Келестия выбалтывает свои тайны посторонним идиотам? — мрачно, не веря в сказанное, уточнил Охотник.

— Да постоянно! Но токма Кобыславу! — охотно принялся словоблудить Венегил. — Она ему много говорит, без умолку. Знаете, как некоторые сами с собой балакают, вот она с ним так же. А он уши развесил и слушает. Ничего не понимает! Ничего! Ни словечка. Влюбился. В ней души не чает. Представляете, капитан, он всё верит, что эта сука перед ним ноги раздвинет! Уже вот-вот, ха! Думает, поди, что у неё там не как у обычной бабы, а поперёк!

— Меня не интересует анатомия, что в книгах было? — не разделяя восторга, повторил свой вопрос Войтон.

— Циферки какие-то были! — с возмущением от того, что его шутку не оценили, ответил Венегил. — Дескать, Архус этот или Хархус, магик, короче, прорицал будущее, но не как наш Ярек, земля ему пухом, а через… кхм, цифры короче. Ну и напророчил он, что, дескать, вот сейчас выходит что-то тут у нас, во Власве, случится. С этими Единщиками связанное. Потому она и тут. Пророчество, стало быть, в действие привести.

Сведения эти Войтон, немного подумав, счёл полезными. Конечно, на происходящее они мало влияли, но тем не менее придавали контекст, а это было немаловажно. Вместе с этим предводителя Охотников насторожил факт такой осведомлённости барона, а следом и его коморника. Он всё пытался отыскать в этом какой-то смысл или логику, но никак не мог. Келестия не была настолько глупой, а Кобыслав настолько надёжным хранителем тайны, а значит, дело было в другом.

Понимая, что многократно пожалеет об этом, Войтон зашел наконец в помещение и закрыл за собой дверь, после чего набросился на Венегила, сильно вжав шею в стену.

— Хватит этой чуши про барона. Откуда знаешь, что в кургане? — зло спросил он, немного ослабляя хватку. — Говори!

— Книги мы читали, те, что в кургане. Да и записи у нас остались, говорю же, переписать пытались… — хрипя, признался коморник, разом убавив в степени опьянения. — Ну и высмотрели, значит, знакомые названия. И насчёт дат докумекали потом уже. Магик тот не дурак был, понятно писал — не себе, а другим. Нам в том числе.

Это было куда больше похоже на правду, нежели словоблудие Келестии перед человеком просто физически неспособным сохранить тайну. Убедившись, что в этот раз рассказ полон и не требует дополнений, Войтон отпустил Венегила и вернулся к дверям, намереваясь уйти.

— Меня ждёт костёр? — мрачно осведомился коморник. — Не хочу в огне подыхать. Скверная смерть.

— Надо бы, да кому ты нужен, пьянь, — почти что с огорчением сообщил Охотник.

— Так, может, тогда… — Заметив, что его совершенно не поняли, Венегил выразился яснее: — Конец мне теперь после этого рассказа. Эта сука замучает меня. Лучше уж на костёр. А коль я вам, капитан, полезен, так подсобите, стало быть? Хоть костром! — в его голосе появилась крайняя степень отчаяния. — Да, такое вот я говно, а не человек! Даже руки на себя наложить не могу решиться. Трус, говно! Только и могу что просить!

Почти без раздумий Войтон выхватил притаённый на случай, если разговоры в Лиственнице пошли бы не по плану, кинжал и взмахнул. Он не старался сделать смерть Венегила быстрой или лёгкой. Тот, несмотря на страшную рану, остался жив и даже в сознании, хоть и, лишившись возможности двигаться, повалился на пол, аккурат в лужу своей крови. Поэтому прекрасно видел, как Охотник, старательно избегая грязи, взял со стола масляный светильник и бегло окинул взглядом запас топлива.

— Просто хочу, чтобы ты знал, пьянь. Я делаю это не по твоей просьбе. И тем более не пытаюсь скрыть следы нашего разговора. Просто мне так осточертела твоя вонь…

Он бросил светильник на пол прямиком на старые, очень сухие, а потому легко воспламеняющиеся шкуры. Затем, не удовлетворившись скоростью распространения огня, подкинул туда пару не до конца пустых бутылок. Полыхнуло знатно.

— Каков еретик, таков и костер, — сказал напоследок Войтон Турне и, аккуратно прикрыв за собой дверь, вышел прочь.

То, что Рентан явился в лечебницу Эвана вовремя, вернее, даже несколько загодя, в хорошем настроении и прекрасном самочувствии, нисколько не уберегло его от придирок и замечаний. Разве что несколько сузило их ассортимент.

— Знаешь, почему я так часто отправляю тебя гулять по домам знати или загород? — поинтересовалась Миловида недобро, вызвав его к себе.

— Потому что думаете, что мне это не нравится? — осторожно дозируя сарказм, уточнил лекарь. — Полагаете, что мною многое теряется вне вашего общества?

— Интересная мысль, — скорчив безразличное лицо, заметила женщина. — Обязательно над ней подумаю, — она коварно усмехнулась. — А ты сегодня съездишь в Ляхово.

— Что я там увижу? Пустые хаты и…

— Павших, раненых и больных в результате сражений за урожай, — прервала его Миловида. — Это не моя прихоть. Вчера прибыл от них мужик, попросил кого-нибудь в помощь.

— Рядом, если ничего не путаю, живёт маг-отшельник, — с намёком припомнил Рентан.

— Живёт, не путаешь, — подтвердила женщина. — Вот заодно выяснишь, почему он перестал помогать своим мужикам, с которых, между прочим, кормится.

— Он пропал?

— Вроде бы нет. Но люд лечить отказывается.

— Меня могут не выпустить из города, — стоял до последнего лекарь.

— Вот как не выпустят, так и подумаем над этим.

Миловида, подводя под разговором черту, тяжело встала с места и демонстративно направилась прочь из кабинета. Рентан сразу отметил, что сегодня ей это далось с особой, куда более сильной, чем обычно, болью. Такой, какую она едва сдерживала.

— Возможно, будет лучше, если я подменю вас с молодыми, — заметил лекарь спокойно, заранее зная, каким по форме и сути будет ответ.

Он не угадал. Женщина, вместо того чтобы ответить едким сарказмом или умной иронией, не сдержавшись, просто и коротко послала его по конкретным географическим координатам — в деревню Ляхово.