К последнему лекарь был готов, что явно огорчило магичку, не доставив ей ожидаемого удовольствия. Был готов он с того самого момента, как понял, что данный разговор неотвратим.

— Меня действительно зовут иначе, госпожа. Только, боюсь, что все, кто мог бы уличить меня во лжи, остались в Оренгаре и сгорели вместе с ним. Поэтому для нашего с вами, госпожа, удобства лучше использовать «Рентана». Если вам угодно — Рентан Ниоткудашний.

Вновь это оказалось своеобразной проверкой, которую лекарь прошёл. Судя по улыбке магички, именно так, как она и ожидала.

— Вы зря полагаете, что вместе месте с жителями Оренгарда погибло и знание. Знание ведь передаётся не только устно. То, кто вы такой, загадка лишь для тех, кто мало или недостаточно настойчиво ищет. Ищет не так, как умею искать я.

Её глаза недобро сверкнули. Келестия применяла какую-то магию, но какую именно — понять было невозможно, потому что внешне это никак не проявилось.

— Скелеты в шкафу не умеют врать, а? — припомнив недавно услышанную поговорку, грустно усмехнулся Рентан.

— Занятно, что вы знаете это выражение. Оно нездешнее и даже не оренгардское — с югов. Вы ведь в курсе, что полная версия звучит немного иначе? — прищурившись, уточнила Келестия. — Скелеты в шкафу не умеют врать, поэтому нельзя давать им говорить. Впрочем, вы этот момент упустили. Ваши скелеты уже рассказали мне многое. Очень многое.

— В таком случае, госпожа, мне не остаётся ничего иного, кроме как спросить: за кого же вы меня принимаете?

На лице магички проявилось недовольство, но быстро исчезло. Ей явно не хотелось устраивать здесь лекцию по истории, но она была вынуждена продолжать свою игру.

— Оренгард был уничтожен вспышкой невиданной до того болезни — Синей чумы, — начала издали Келестия, облокотившись на каменные перила, хотя заметно было, что виды окрестностей её не интересовали. — Данное заболевание создано не природой или богами, а человеком. Несколькими учёными. Самыми именитыми из которых является Фрим Мено и его компаньон Фрим Набен. Их больница, известная также как больница двух Фримов, была одним из немногих заслуживающих внимания заведений в том городишке. По слухам, между этими двумя произошел разлад, закончившийся тем, что Синяя чума вырвалась на свободу и опустошила город, который подожгли от отчаяния Охотники. — Магичка с интересом, очень внимательно наблюдала за реакцией лекаря. — Полагаю, ваше имя — Фрим, а значит, мне осталось понять только, который именно. Впрочем, на самом деле, это не так уж и важно.

Рентан усмехнулся и, некоторое время размышляя о прошлом, смотрел на затянутое тучами небо.

— Вы много узнали об этих Фримах, архимаг, — констатировал он, не скрывая огорчения и некоторой претензии.

Келестия её, конечно, заметила и отреагировала соответствующе характеру:

— Не вам ставить мне в укор любопытство! Это вы час назад слушали целую лекцию о моей родословной. — Она скривилась как от зубной боли. — Кстати, закрывая гештальт: как бы это ни было печально, но Кобыслав и вправду мой родственник. Родственник, чья лучшая кровь — моя, осталась в жилах его отца, осев там теперь навсегда.

Рентан слушал это безо всякого интереса и вдруг, даже сам удивившись, понял, что беседа, которую многое предваряло, оказалась пустым пшиком. Игрой слов. Маневрами фигур на чужой шахматной доске.

— Если вы надеетесь узнать от меня секреты Синей чумы, госпожа, — начал он, стараясь не выказывать волнения, — то скажу так: выведать их у меня не удастся даже под угрозой смерти.

— О-о-о, поверьте, смерть для меня не является преградой, скорее напротив. Или вы наивно полагаете, я настолько плохо искушена в некромантии?

— Нет. Просто я не Фрим. Ни тот, ни другой. А про чуму знаю не сильно больше того, что было написано за эти двадцать лет в книгах. Вот и всё, архимаг.

Келестия, не сильно удивляясь сказанному, скорее разочарованная этой попыткой лжи, мягко улыбнулась и слегка коснулась своей холодной как лёд рукой ладони Рентана.

— Знаете, для человека, который так хочет выглядеть искренним, у вас слишком плохая предыстория. Точнее, её нет вовсе. Кроме того, амулет, мешающий мне читать ваши мысли, тоже не добавляет доверия, — магичка наклонилась к лекарю и приблизилась почти в упор как для поцелуя. — В конце концов, как женщина, совсем недавно разменявшая третью сотню лет, скажу вам прямо: для мужчины лгун вы никудышный.

Тем не менее на этом «допрос» завершился. Магичка отстранилась и даже сделала шаг назад. Вместе с этим улетучились остатки некоего уважения, которые она высказывала до этого.

— Так или иначе сегодня ночью вы интересуете меня не как Фрим, не как знаток Синей чумы, а как Рентан, ещё точнее как врач Ярека. Как врач Ярека, вы расскажете мне всё, что знаете о его состоянии и возможностях.

— «Возможностях»? — подозревая худшее, но все же надеясь на лучшее, уточнил лекарь.

— Хотя ваши познания в магии несомненно смехотворны, вы наблюдали за Яреком и проявлениями его дара больше, чем я. Это будет полезно перед началом ритуала.

По спине Рентана пробежал недобрый холодок. Беседа окончательно ему разонравилась. В глазах же Келестии зажёгся неприятный огонёк фанатизма:

— Не думайте о плохом. Подумайте о том, что эта старая, не сделавшая ничего славного за свою жизнь развалина наконец послужит чему-то большему. Чему-то важному, — на лице магички вдобавок к фанатизму появилась мерзкая ухмылка. — Кстати, что вы знаете о истинной вере — Триединстве?

— Вы правда позволите ей сделать это, господин? — спросил вызывающе, не скрывая ни раздражения, ни даже злобы и презрения, Рентан.

Этот вопрос за эту ночь он задавал уже во второй раз. В первый раз Келестии, которая сейчас готовила зал, где ещё пару часов назад проходил приём, к проведению некоего ритуала, получив вполне ожидаемый ответ. Теперь настал черёд выслушать отказ от Кобыслава. Тем не менее поступить иначе лекарь не мог — не хватало ещё корить себя за отсутствие попытки.

Молодой барон был нетрезв и откровенно клевал носом, сидя на своём троне, подле которого стоял Рентан. Тем не менее спровадив даже Венегила, он упрямо участвовал в происходящем. Вопреки здравому смыслу и порядочности.

— Она, икх, знает, что делает, — заплетающимся языком поведал Кобыслав, пуская томные взгляды в сторону Келестии. — Р-ритуал пойдёт только на пользу.

— Господин барон, это убьёт вашего отца! — прямо и с претензией заявил Рентан.

— У-убьёт? Как же так? — молодой барон удивился, а затем отмахнулся. — Вы сгумите… сгущамете…

— Сгущаю краски, — потеряв терпение, закончил за него лекарь и попытался ещё раз. — Ваш отец на смертном одре. Дар и так его почти доконал. Любое воздействие, я подчёркиваю, господин, любое убьёт господина Ярека. — Заметив, что и эти слова ушли в никуда, он привёл ещё более понятный аргумент: — Вы пытаетесь заставить бежать загнанного коня на последнем издыхании!

— Бежать? Коня? Вы что-то п-путаете, речь про р-и-т-у-а-л. Такое странное слово…

Молодой барон глупо захихикал, невнятно бормоча себе под нос что-то, казавшееся ему неимоверно смешным. Тем временем к ним подошла Келестия, и хотя она, судя по реакции Кобыслава, который только с трона не свалился, а слюни пускал только в путь, могла продавить своё решение, в первую очередь магичка обратилась именно к Рентану:

— Специально для того чтобы облегчить участь Ярека, по моей просьбе вы доставили из города ингредиенты усиливающего отвара. Отвара, рецепт которого вам прекрасно известен, не так ли? Кажется, в этих краях он зовётся вроде бы «Стотравный». — Лекарь нехотя кивнул. — Таким образом, рассуждая логически…

— Л-л-логически, хе-хе-хе, — подал голос совсем проваливающийся в царство сонного опьянения Кобыслав. — Лю-лю-любимая…

Скривившись, магичка сделала лёгкий, почти незаметный жест рукой, и молодой барон застыл на месте, онемев вплоть до глаз.