В этот момент лекарь понял, почему с ним говорят так искренне. Он был ещё одним источником информации, не больше, но и не меньше.

— И что это за события? — решив, что не готов вот так просто быть искренним, спросил Рентан.

— А-а-а, так вы тоже не в курсе, — с сожалением констатировал Божек. — Как и я. Знаю лишь то, что что-то случится. — Он покосился в сторону Келестии. — Там, где она, всегда что-то случается.

Это было уже интересно, и поэтому Рентан с намёком поинтересовался:

— Вы так хорошо осведомлены о гостье барона?

— Хе, «гостье», — хмыкнул Божек. — Конечно, её можно назвать и так. Хотя злые языки скажут, что человек, который приехал к тебе в дом без приглашения и навязался, используя, хм, разные свои качества, это никакой не гость.

Лекарь посмотрел на пьяного флиртующего Кобыслава, которого Келестия терпела, хотя и лишнего не позволяла, и не стал уточнять, что это за «качества». Шпион этот взгляд заметил и уточнил:

— В данном случае важно не это, а кровь. Некоторые за этим столом, в первую очередь хозяин, я знаю это точно, уверены, что они родственники.

Рентан, не веря, посмотрел сначала на магичку, затем на молодого барона. Сходств между ними было предельно мало.

— Дальние, разумеется, — внёс ясность Божек, усмехаясь. — Многие рода записывают её себе в родственницы. В западных провинциях, в основном, но, как видите, здесь тоже нашлась родня.

— Вы, как я погляжу, иного мнения, не так ли? — продолжил эту странную игру лекарь, всё гадая, когда же настанет черед платить.

— Я что-то понимаю в родословных, и многие из них изучал. Чисто из любопытства, разумеется. Я любопытный человек, знаете ли.

Шутку и немалое количество самоиронии Рентан оценил вежливой, но искренней улыбкой.

— И что же вы узнали?

— Не сильно больше того, что может узнать любой умеющий читать, — за этими словами скрывалась злобная ирония, ведь кроме умения читать требовался доступ к редким и зачастую скрываемым книгам. — Род Джиспера ван Шеона. На здешний манер, м-м-м, будет что-то вроде Джиспера Шеоновского. Так вот, род этот прервался добрую сотню лет назад. Келестия последняя. Точнее, теперь последняя. Ближе всего к ним род ван Фарсиров. Как вы можете заметить по всё той же специфической приставке, эти тоже с западных провинций. Примерно из одной области, на самом деле. Так же захирели, хотя и не исчезли. Пока.

Последнее слово он выделил особо, похоже, поставив на роду ван Фарсиров крест уже сейчас. На этом шпион замолчал, делая вид, что его крайне заинтересовала то ли новая порция колбасок, то ли певица, которая, захмелев и отчаявшись перетянуть на себя хоть капельку внимания, совсем пошла в разнос.

— Кстати, о западных провинциях: бываете там? — поинтересовался Рентан, подумав немного и решив, что с Божека не убудет, если он поделится именно этими сведениями.

— В последнее время — не часто, — Божек выразительно посмотрел в сторону Келестии.

— Странно, — тоже посмотрев в её сторону, отметил лекарь. — Слышал на островах происходит нечто любопытное. Что-то, вызывающее интерес у людей её круга.

— Слышали? — скептично уточнил шпион. — Слухи, скажу вам так, не самая надёжная вещь.

— Иногда они позволяют нам оказаться в самом эпицентре событий. Пускай и с задержкой.

— Хм, — Божек посмотрел на собеседника как будто с уважением. — Тогда и я поделюсь с вами одним интересным слухом в качестве жеста доброй воли: из всех собравшихся здесь только двоим дозволено остаться на ночёвку в замке, а не в том городке подле него.

Рентан, прекрасно осознавая, кому именно выпала такая честь, натянуто улыбнулся. Вечер, несмотря на довольно содержательную беседу, становился всё более неприятным.

Основная часть приёма продолжалась невероятно долго: лишь незадолго до полуночи Кобыслав соблаговолил гостям и артистам покинуть зал. В первую очередь потому, что, перепив в своих чрезмерных одеждах, откровенно угорел и был «отправлен» Венегилом портить своим присутствием свежий воздух. За ним последовали и многие другие, наивно полагавшие воспользоваться слабостью барона. Они, видимо, не заметили, что коморник, не оставлявший без внимания своего господина ни на минуту, за весь приём едва-едва пригубил один несчастный кубок вина, хотя умело демонстрировал следы опьянения не менее сильного, чем у господина.

Куда-то запропастился и Божек, сделав это настолько незаметно, что даже прислуживающая ему девушка-служанка не смогла ничего понять и ещё долго растерянно озиралась, не зная, как ей поступить.

Рентана же вся эта придворная возня и лесть интересовала мало, да и делать ему там было нечего. Поэтому он предпочёл остаться в замке. Благо знал его достаточно неплохо, чтобы отыскать укромный балкон на третьем этаже.

Когда-то давно это место показал ему Ярек, тогда ещё имевший право выбора и потому предпочитавший вести длительные беседы в приятных глазу местах, желательно на свежем воздухе. Кроме того, здесь можно было говорить, не боясь быть подслушанным: для этого «наушнику» требовалось либо обладать навыками акробата и ползать по отвесным каменным стенам, либо уметь слышать через массивные дубовые двери, усиленные скрипучей половицей.

Не успел Рентан толком облокотиться и вдохнуть свежего ночного воздуха, как пол за его спиной заскрипел. Правда, по всей видимости, скорее из вежливости — дабы не напугать. Келестия шла легко, как кошка, и также беззвучно: ни шагов, ни шелеста одежды слышно не было. Лишь единожды, за добрых три метра, доска скрипнула под её изящной ножкой в каблучке.

— Мастер Рентан, — сделав намёк на поклон, поздоровалась магичка.

— Госпожа архимаг, — поклонившись как положено, сказал лекарь.

— Выберете одно слово на ваш вкус и используйте только его, — поправила не без раздражения в голосе Келестия. — Вы же не обращаетесь к Кобыславу как господин, ваше превосходительство, барон, верно?

Это был чувствительный укол. Особенно учитывая, что разговор только начался.

— Впрочем, я пришла сюда не учить вас простейшему этикету, а поговорить, — смягчилась скорее для вида магичка. — Поговорить, конечно же, не об этом, кхм, мероприятии, как было бы не прискорбно использовать данное выражение по отношению к этому невразумительному сборищу провинциалов, а о делах. И делах крайне важных.

Манера речи у неё была необычной: тягучей и плавной, но при этом без единого лишнего слова. Даже слова-паразиты Келестия использовала вполне осмысленно, насыщая ими свою речь целенаправленно, а не по привычке. Так же осторожно и аккуратно она подбирала и остальные слова. Чувствовался в этом всём богатый опыт общения в сферах, где говорить лишнего означало ставить свой статус и даже жизнь под угрозу.

— Кхм, ну если вам будет угодно, — откашлявшись, скрывая за этим удивление, ответил Рентан. — Только, боюсь, в моём случае разговоры не смогут похвастаться обилием интересных тем. Я тоже провинциал, архимаг.

— Хех, вот как?

— Странно ожидать иного от провинциального лекаря.

— Самого известного в провинции лекаря, — поправила его магичка с некоторым укором в голосе и, слегка склонив голову на бок, спросила: — так уж и не о чем?

— Пожалуй, самым интересным событием последних дней для меня является искусно сделанный гомункул, созданный, не ошибусь, если скажу, вашими руками.

Келестия с удовлетворением кивнула, словно, скажи Рентан что-то иное, она бы сильно в нём разочаровалась.

— Полагаю, мне не надо уточнять, что тело моего потерявшегося гомункула распадётся само. И что уж точно не следует делать, так это кормить им скот. Скот кормить с тем же успехом можно воздухом или обещаниями еды, — произнеся всё это, магичка вдруг сразу перешла к делу: — вы мне интересны. Интересны тем, что, во-первых, обладаете уникальным знанием. Во-вторых, вы никакой не провинциальный лекарь. В-третьих же… — она сделала небольшую паузу, которую заполнила особо коварной улыбкой, смотрящейся довольно жутко на её личике подростка, — никакой вы не Рентан.