Среди последних, да и в общем-то в целом, самой интересной персоной на приёме оказалась та самая таинственная гостья барона, которую он усадил по правую руку от себя. Обычно это место занимал Венегил, но в этот раз ему пришлось довольствоваться лишь левой.

— Келестия ван Шеон, архимаг ордена Трёхлучевой звезды, магистр…

— Достаточно, — остановила герольда магичка и, не дожидаясь приглашения, села за стол.

Это случилось в самом начале приёма — её представили первой после Кобыслава, но уже тогда это задало тон всему мероприятию. На Келестию было непрерывно обращены почти все взгляды гостей. Каждый её жест, движение, слово или смешок ловили как зайца в голодную пору.

Причиной тому был не только крайне необычный статус гостя. Даже Рентан, человек максимально далёкий от любви и вопросов красоты, едва мог оторвать взгляд от магички. Келестия была экстраординарно красива и умело это подчёркивала, хотя в её одежде не было ни намёка на пошлость. Ни единого лишнего выреза, недостающих сантиметров юбки и прочих банальностей.

Лекарь понимал, что эта внешность есть результат кропотливой и долгой работы, а не естественный дар природы. Да и сомнительно, чтобы архимагом магического ордена и магистром чего-то там мог стать подросток. А Келестия имела внешность в первую очередь подростка, пускай и крайне до притягательной неестественности приукрашенную. Правда, вела себя магичка отнюдь не соответствующей внешнему возрасту. Держалась она высокомерно, отрешённо и крайне невозмутимо, а ведь внимания на неё было уделено даже слишком много. Именно это сочетание высокомерия и запретной красоты почти ребёнка создавало гремучую смесь, наверняка заставившую потерять голову не одного глупца.

Однако даже в этой, казалось бы, почти идеальной картинке присутствовал своей изъян. Малозаметный, но тем не менее располагавшийся у всех на виду — взгляд. Не ребёнка или умелой обольстительницы. Взгляд совсем не человека, а существа, твёрдо убеждённого в своём превосходстве над кем бы то ни было. Ни одному заклинанию такое замаскировать не под силу.

И Рентану было вдвойне неуютно, когда этот самый взгляд он то и дело ловил на себе. Среди всех прочих, включая влюбившегося по уши Кобыслава, Келестия предпочитала смотреть в сторону лекаря. Словно изучала его и примерялась. Причём делала она это крайне умело, поэтому почти незаметно — куда там до неё неискушённому в подобных застольных интригах лекарю!

Тем не менее ни разу за время основной части застолья они не обменялись ни словом, ни жестом. Да и это было трудно осуществимо, когда они сидели на почти противоположных концах стола. Но то, что разговор неизбежен, Рентан нисколько не сомневался, и не только он.

По правую руку от лекаря сидел пожилой мужчина с непроизносимым именем Мштишлав Собльзецкий. Занимался он выделкой кож и заработал на этом целое состояние, а также весьма специфический, уже неизлечимый запах, который преследовал его по пятам круглосуточно. Правда, всё это досталось ему совсем-совсем не даром. Судя по непрерывному бормотанию, бегающим глазкам и в целом повышенной нервозности, ценой богатств стал разум.

Его сосед по левую руку, некий Божек Вротебок, — судя по расположению за столом кто-то малозначительный, но вот точнее Рентан сказать про него ничего не мог. Что казалось уже само по себе странным. Про этого человека можно было многое сказать: про его явно не дешевые духи, пышную, качественного кроя одежду, тщательно маскирующую фигуру, полное отсутствие каких-либо драгоценностей. Но самым важным в этом всём и, как полагал лекарь, единственно важным, был взгляд Божека — очень внимательный и проницательный. Разумеется, от него не укрылись и переглядывания между Рентаном и Келестией.

— Кажется, у вас, мастер, намечается интересный разговор, а? — поинтересовался Божек, неторопливо потягивая из чаши яблочное вино.

Данный напиток, который местные именовали именно так, отказываясь принимать более правильное название «сидр», Рентан так и не смог понять. Яблочное вино встречалось сугубо в двух вариантах: слишком кислое, такое, что аж челюсть сводило, и слишком сладкое, что аж зубы скрипели. Это и копеечная стоимость были единственными достоинствами данного напитка.

Особенно он был популярен среди молодёжи, и именно поэтому Кобыслав натурально спаивал в этот вечер им своих гостей. Многие, как заметил лекарь с ухмылкой, предпочитали обезвоживание.

— И мне так кажется, — согласился Рентан уклончиво. — Боюсь, я запамятовал, кто вы?

К его удивлению, на этот вопрос последовал вполне честный и даже прямой ответ. Настолько, насколько он вообще мог быть в данном случае прямым и честным.

— Отнюдь. Ваша память вас не подводит, мастер. Я Божек де Вротебок, моя же профессия, — он едко и недобро ухмыльнулся, — её не принято называть в столь высокой компании. Если вы понимаете, о чем это я.

— Кажется, понимаю, — кивнул лекарь и вправду всё поняв.

Мгновенно стало ясно, откуда взялись эти противоречивые факты из облика Божека, а также его цепкий взгляд. Рядом с Рентаном сидел настоящий человек без имени, как бы он там ни назывался, зато с одной вполне конкретной профессией.

— Ну а как же история-прикрытие? — спросил лекарь с лёгкой усмешкой.

— Это чушь из дешёвых книжек, — шпион скривился. — Вы все, — он обвёл мимолётным взглядом стол, — тут друг друга знаете, пускай и зачастую заочно. Я могу назваться хоть халифом Сундза, хоть ярлом Севера — мне никто не поверит. Так к чему тогда тратить свои силы и время? Я не беден, со связями этого более чем достаточно для получения приглашения за этот стол. За кем шпионю тоже всем понятно.

— И всё вот так просто, без всякой маскировки, и вы до сих пор живы?

— Хех, так это и есть моя маскировка! — Божек расплылся в самодовольной ухмылке. — Люди либо слишком глупы, чтобы сделать хоть какие-то выводы касаемо моей профессии, либо делают таковые и вдруг обнаруживают, что всё слишком просто. Шпион, который не прячется — так не бывает! — притворно воскликнул Божек. — Он должен быть мёртв! Но знаешь что, мастер-лекарь?

— М-м-м-м?

— Я до сих пор жив и цел, — улыбка стала шире. — Мне всего лишь пяток раз ломали ноги, раза три — руки, и один раз грозили выжечь глаза. Оба, как вы видите, до сих пор на месте. А я в ремесле, верите или нет, без малого тридцать лет. Многие мои коллеги лежат в безымянных могилах или похоронены не под своими именами на гильдейских кладбищах вдали от дома. У многих из них была, поверьте мне, очень приличная маскировка. Она их не спасла, потому что на деле бывает лишь два вида хорошей маскировки. Как у меня, — глаза шпиона задорно блеснули, — и как у вас, мастер-лекарь родом из Оренгарда.

Рентан не особо удивился такому выпаду и уж тем более не стал демонстрировать свою реакцию собеседнику. Вместо этого он не слишком изящно увёл тему в сторону:

— В вашем случае я примерно понял принцип действия: вы не пытаетесь обмануть людей вокруг, а нарочито выпячиваете свою профессию, из-за чего люди, получившие ответ на свой вопрос, слишком просто и быстро начинают обманывать себя сами. Но что насчёт моей «маскировки»?

— Тоже ничего сложного, — пожал плечами Божек, однако без прежней уверенности. — Но и простого, если подумать. Ваша метода, мастер-лекарь, мне не нравится тем, что необходимо строго её придерживаться, самому верить, что ты тот, за кого себя выдаёшь. Верить так, чтобы продолжать врать самым близким людям, церковникам, пыточных дел мастерам, палачам и даже на смертном одре.

На некоторое время их беседа прервалась очередным наплывом блюд и связанной с этим суетой. Подавали какие-то замудрёные пироги то ли с голубятиной, то ли с голубикой. Слишком уж невнятно объявили. Ни то, ни другое Рентану не нравилось, поэтому он пропустил данное блюдо мимо. Так же поступил и Божек, правда, прежде чем продолжить разговор, выждал, когда все любопытные уши в округе окажутся заняты хрустом то ли голубятины, то ли голубики.

— Я здесь, чтобы засвидетельствовать события этого вечера, — не стал скрывать своих целей и планов шпион. — Хотя, вернее сказать, ночи, ведь всё интересное ещё только впереди, верно?