— Могу посоветовать пиявок, — оценил интуицию друга лекарь. — Или настойку.

— Какую настойку? — заинтересовался делец, слывший большим любителем экспериментов с алкоголем.

— Любую покрепче, лишь бы ты думать о всякой чуши перестал. И волноваться попусту, — наслаждаясь реакцией, ответил Рентан. — Так что за амулет?

— Это безделушка, но полезная! — наконец сознался Локто и выдал донельзя напыщенную фразу, словно находился на сцене дешёвого театра: — мысли защищает, хранит от постороннего вторжения.

Однако лекарь уловил за этими словами юление, попытку прикрыть истину полуправдой и всякой мишурой.

— Ты ведь не получал от Кобыслава никаких приглашений — сам бы тогда отвёз. Только список ингредиентов. Но откуда-то знаешь, что там будет маг. Пора бы сознаться — полчаса уже хвостом крутишь!

— Не маг, а магичка, — кисло сознался Локто. — Это она мне доставила список и уточнила, чтобы я передал ингредиенты с тобой. По имени назвала. Как её зовут… знаешь, пускай она лучше сама представится, — вдруг он запнулся. — А ты откуда в курсе, что там будет кто-то с магическим талантом?

— Она, скорее всего, нам подкинула задачку, ещё вчера, — рассказал Рентан не юля. — Бросила на улицах своего гомункула. Очень качественного гомункула. Невероятно качественного — он почти неотличим от человека.

— Лысого мужика такого? — припомнил делец. — Она ко мне с таким заходила. Я ещё подумал, что за странный тип — я шучу, а он даже не улыбается.

— От твоих шуток в принципе мало кто улыбается, — заметил Рентан. — Чаще всего из вежливости. Или снисхождения.

— Ну не скажи, моя Соловушка… — видно уже решив, что дело решено, вернулся к прежней теме Локто.

— «Соловушка»?! — прервал его лекарь, не сумев скрыть ни удивления, ни других эмоций. — Это имя такое, что ли?

— Псевдоним. Ты имеешь что-то против?

— Вкус и чувство прекрасного. А настоящие имя у неё есть?

Подумав и видно решив, что это в любом случае ещё всплывёт, Локто сказал, заранее скорчив кислую мину:

— Рогнеда.

— Теперь понятно, почему она пользуется псевдонимом.

— Да чтоб ты понимал! — возмутился делец в сердцах.

— Хе! — многозначительно усмехнулся Рентан.

— Ну да, я и забыл, хе, — тоже хихикнул Локто. — К слову, мог бы выбрать что-нибудь местное. На — слав там, например. Рентаслав! Как звучит-то!

— Звучит так, будто я жильё сдаю, — кисло и демонстрируя, что не желает в это углубляться, отметил лекарь. — Меня устраивает моё имя.

— Не сомневаюсь, — ухмыляясь, согласился Локто. — А Рентаном-то Ниоткудашним ты доволен?

— Вполне-вполне.

— Ну-ну, — вдруг делец замер, будто заяц, увидевший притаившегося хищника. — Оу, кажется, я слышу тяжёлые шаги. По-моему, мы заговорились…

— Беги, — посоветовал Рентан, улыбаясь. — Она не гомункул, твоих шуток точно не оценит.

— Зайди ко мне, как вернёшься! Думается, что тебе будет о чём рассказать — из меня хороший слушатель! — попросил Локто и, оставив ящик, тряся пухлыми щёчками, убежал прочь, спасаясь от грозы, в этот раз принявшей вид Миловиды.

Отправляя мальчика посыльного за бричкой, Рентан искренне надеялся, что ему повезёт и приедет Римпан, хотя шансы на такое в середине дня были откровенно невелики. Поэтому, когда к лечебнице подкатила незнакомая развалюха голубого цвета, пропахшая дешёвым алкоголем и рвотой, которой правил вполне знакомый юноша, лекарь искренне и приятно удивился.

— Моя сломалась, — помогая закинуть ящик-подарок Локто, рассказал Римпан. — Отдал в ремонт, а деньги-то надо зарабатывать. Вот и одолжил.

Судя по отслаивающейся краске и скрипу, бричка была старше возницы раза эдак в два. Зато кони в этот раз явно были поспокойнее.

— Хороши, а? — Римпан аж светился самодовольством. — Пораньше встал, чтоб другие не успели, ха!

Наблюдая за молодым человеком, лекарь почти сразу же заметил, что с его левой рукой что-то не так. Увидеть, что именно, через одежду и перчатки было затруднительно, но она определённо болела и вызывала дискомфорт.

— Зажало мне её вчера, — заметив взгляд, рассказал Римпан смущённо, — аж до синевы. — Он самоуверенно отмахнулся: — Ерунда, на мне всё заживает в два счёта! Как на том псе, хе!

Рентан на это посмотрел взглядом человека, который неимоверно устал убеждать своих пациентов в необходимости лечиться до того, как всё станет неизлечимо. Но лезть не стал, ограничившись советом:

— Возьми выходной и держи её в покое.

— Да какие тут выходные! Какой покой! Знаете, сколько мне за ремонт оси надо отдать? — сплюнув, раздосадованно буркнул Римпан, закончив пристраивать ящик. — Присаживаетесь.

Разговор продолжился лишь когда бричка, скрипя казалось бы каждой своей деталью, миновала Бароновы ворота и выехала на дорогу, ведущую на север. Попутчиков у них было немного, но оно и к лучшему: ещё и манёвры данный музейный экспонат мог не выдержать. Ему и движения на весьма средней скорости вкупе с отвратным состоянием дороги хватало с лихвой.

— Какие ж выходные и покой, сами ж видите, на чём ездить приходится! — повторил Римпан с ещё большей досадой. — А у меня жена и двое малых!

Рентан невнятно дёрнул головой, то ли желая сочувственно кивнуть, но передумав, то ли отгоняя особо настырную муху. Поморщившись, он заметил:

— Всё же запускать не стоит. Продолжит болеть — зайди в лечебницу и спроси меня. Разберёмся. — Заметив укоризненный взгляд возницы, лекарь добавил: — Как минимум мазь будет не лишней.

— Знаю я эти мази! Пахнут как… как от моих коней не пахнет, а они, знаете ли, не самые ароматные!

Вот поэтому Рентан и не любил подобные разговоры. Каждый раз было одно и то же, вплоть до отдельных фраз. Причём убеждать каждого «бегуна от лечения» приходилось отнюдь не шаблонными фразами. Тут-то как раз требовался именно персональный подход. По иному просто не получалось — люди на любые шаблонные фразы про необходимость лечения реагировали немногим лучше, чем на прямые оскорбления.

— Та-а-к чего к барону-то едете? Случилось с ним чего? — спросил возница, не меньше собеседника желая сменить тему разговора. — Если не секрет, конечно.

Подумав немного и рассудив, что погоду нынче из-за туч и тумана иначе как скверной назвать сложно, а пейзаж из-за этого и наступающей осени особенно уныл, лекарь не стал уклоняться от ответа:

— С отцом его, мудрым Яреком, беда. Сам господин Кобыслав здоровьем обладает чрезмерным.

— Так божий помазанник же, — нашёлся Римпан. — Благословлен, стало быть.

— Хе, ну да, — усмехнулся Рентан, хорошо знавший, что из себя на деле представляет барон, и вдруг осознал, что это хорошая возможность расспросить о других гостях. — Ты, кстати, не знаешь, возили кого в замок недавно? Нездешних.

Возница призадумался, да надолго, лишь когда бричка подскочила на подвергнувшимся камне, непонятно как при этом не развалившись на куски, он неуверенно уточнил:

— Нездешних? Говорили вроде про такое. Про гостей в смысле. Но никто их не видел. Только карету, дорогую, очень дивную — вот её видели. И в городе и подле него несколько раз на этой неделе. — Римпан, смущаясь, добавил шёпотом: — Представляете, она сама по себе двигалась. Без коней!

— Магическая, — кивнул лекарь и уточнил: — ты её, выходит, видел?

— А то! — возница поднял руки. — Оттудова у меня и перчатки эти! Бросили из окна, будто ненужные! Новенькие!

— Кто-то гостит у господина барона. Кто-то очень необычный.

Тем временем они миновали ту самую развилку, одна из дорог которой вела в сторону Воронова. Деревенька от этого места находилась далековато, почти в полутора часах езды, но Рентану всё равно показалось, что он видит столб дыма на горизонте.

— А вы слышали про хомункулуса? — немного погодя, опять же шёпотом, будто их кто-то мог подслушать, поинтересовался возница. — Про человека, который не человек? Дескать в городе пара таких бродит. Выглядят…

— Точь-в-точь как мы, — закончил за него лекарь и дабы пресечь дальнейшие расспросы соврал: — чушь это. Гомункула спутать с человеком сложно, почти невозможно. Как нельзя спутать тебя с конём или меня со скальпелем. Понимаешь?