— Возьмите одноразовую, — несколько смягчился охранник, будто ожидал более существенного сопротивления. — Девушка, масочку! — отвлёкся он на другого посетителя. Девушка послушно натянула медицинскую маску, висевшую на подбородке, на нос.

Дон с опаской заглянул в пластиковую корзинку и взял в руки что-то похожее на прямоугольную полупрозрачную тряпочку с двумя прорезями по бокам. Погодите, это и была тряпочка. Чёрт возьми! Что. Тут. Происходит??? Чувствуя себя полным идиотом, Дон просунул уши в прорези. Борода предательски торчала из-под «маски». Но охранник, похоже, видел это по сто раз на дню и ржать не стал.

Пройдя через самораздвигающиеся двери, Дон тут же стянул эту хрень с лица и положил в карман. Пусть хоть арестовывают, но в этом цирке он участвовать не будет!

Впрочем, в магазине половина посетителей, если не больше, носили маски. Одноразовые, знакомые с детства, и тканевые, всех материалов и расцветок. Приятный женский голос из динамиков возвещал о необходимости носить маски и соблюдать социальную дистанцию в целях предотвращения распространения новой коронавирусной инфекции.

Дон, наконец, нашёл нужный ряд и схватил первую попавшуюся бутылку молока. Молоко оказалось правильным, с коротким сроком годности. Что ж, либо этот зомби-апокалипсис в масках длится уже восемь лет, либо индейцы майя всё-таки ошиблись со своими предсказаниями. На дворе стоял август две тысячи двадцатого. С момента его исчезновения здесь прошло восемь лет. Для Дона прошло шестнадцать.

Проходя мимо касс, Дон нащупал сквозь одежду свой амулет — десятирублёвую монету две тысячи десятого года выпуска. Когда они только появились, эти новые жёлтые монетки, он был от них в восторге. Собирал их, играл с ними. А одну всегда таскал в кармане и учился бросать с большого пальца, ловить с локтя и прятать в рукаве. Так и оказался в Кай-Дон-Моне — с шариковой ручкой и монетой. Ручку быстро потерял, а в монете уговорил приютившего его кузнеца проделать дырку и стал носить на шее. Так у него и появился амулет. Разумеется, Дон не стал бы ничего покупать, просто это была давняя привычка — проверять, есть ли с собой деньги, когда проходишь мимо кассы. Бессмысленная и беспощадная.

Оказавшись у родного подъезда, Дон глубоко вздохнул и вытер внезапно вспотевшие ладони об рубашку. Он отчаяно трусил, хотя, казалось бы, никаких смертельных опасностей тут не ожидалось. Лоб под повязкой назойливо зачесался, напоминая, что реальность не всегда соответствует ожиданиям.

Запищал домофон. Дон вежливо придержал дверь для выходящей старушки.

— Доброе утро, Лизавета Аркадьевна! — поздоровался он, надеясь, что не ошибся. Он вечно путал этих бабушек, ежевечерне сидящих на лавочке у подъезда.

Прежде чем старушка успела опомниться и спросить, а кто он, собственно, такой, Дон преодолел первый пролёт лестницы. Взлетев на пятый этаж, он позвонил в дверь прежде, чем его вновь начали терзать страхи и сомнения. И остановился, стараясь отдышаться. Сердце бешено колотилось отнюдь не от физической нагрузки.

Шаги, звон ключей, дверь открылась. Мама… Очень хотелось броситься обниматься, но его определённо могли неверно понять — незнакомый бородатый мужик, врывающийся в квартиру вызывал совсем не те ассоциации.

— Мариам Руслановна? — стараясь вложить в вопрос всё своё обаяние, «уточнил» Дон.

Он возблагодарил всех мыслимых и немыслимых богов за то, что он вчера хорошенько помылся и постирал одежду. Окажись он тут после перехода через Перешеек, все местные бомжи склонились бы перед королём-вонючкой. Сейчас от него пахло в основном костром, и жену походника и мать ролевика этим едва ли можно было напугать.

Мама приоткрыла дверь чуть пошире.

— Я хотел бы поговорить о Вашем сыне.

— А, вы к Кириллу? — поняла она. — Его пока нет дома.

Ну да, друзья Кирилла обычно выглядели именно так. Только ещё с рюкзаками больше них размером и со щитами наперевес.

— Нет, я хотел поговорить о Диме.

Мама нахмурилась. Несколько секунд стояла неподвижно. А потом почему-то отступила назад.

— Проходите, — позволила она, распахивая дверь.

Дон остановился в прихожей. Почему-то сейчас он был уверен, что его путешествие — каникулы, причём краткосрочные. Он мог перенестись обратно в любой момент. Не хотелось бы оказаться посреди замка босиком.

— Это прозвучит немного странно, но можно я не буду разуваться? Если Вы дадите мне тряпку, я вымою сапоги.

— А, проходите так, — мама махнула рукой, — У нас все равно бардак.

Сейчас это было правдой, а не как обычно, когда бардаком называлось всё, отличное от идеала. В детстве он о таком мог только мечтать. Похоже, здесь готовились к переезду — по углам громоздились коробки, контейнеры и разобранная мебель. Дон понял, почему оказался именно в этом времени — позже он застал бы тут совсем других людей.

— Мы, наконец, решились переехать в дом, — поделилась мама, — после этого карантина в четырех стенах. Хоть какая-то польза от этого ковида!

Дон помнил, что мысли о переезде появились, когда ему было лет шесть. Что ж, ну наконец-то!

— А Вы не боитесь, что я вас заражу? — осторожно поинтересовался Дон.

— Мы уже все переболели, — пожала плечами мама.

На кухне Дон уверенно сел на свой любимый стул. Вообще-то, это был папин стул, но это нисколько не мешало ему быть также любимым стулом младшего сына.

Уютно зашипел газ под чайником, мама встала, опираясь на разделочный стол, как стояла всегда. Она почти не изменилась, только в волосах заметно прибавилось седых волос — не без его участия, надо полагать.

— Так о чем Вы хотели поговорить?

Она даже не поинтересовалась, кто он, откуда, почему хочет поговорить о Диме. Не пришлось даже врать, что он журналист с Рен-ТВ, который пишет сценарий к документальному фильму про таинственные исчезновения людей.

На подоконнике лежала стопка книг — «Таинственный остров», «Всадник без головы», старый потрёпанный «Хоббит»… Его небольшая коллекция книг, которые он перечитывал раз по десять и которые от него пытались прятать, чтобы сподвигнуть почитать что-то новое. Рядом — пыльная коробка с какими-то разномастными баночками, кусками палок с навязанными верёвками и железками родом из соседних гаражей. Ясно. При разборе вещей наружу выбрались старые воспоминания и, похоже, мама теперь готова говорить о младшем сыне с кем угодно — лишь бы не со своими.

Дон спохватился, что пауза слишком затянулась. Но совершенно не представлял, с чего начать разговор.

— Я ведь правильно понимаю, что Дима просто исчез? — такие вопросы надо было уточнять с самого начала.

— Да, верно, — кивнула мама. — Мы поругались, он убежал в комнату, хлопнув дверью и больше мы его не видели.

Дон чуть не схватился за голову. Он совсем забыл о том, что поссорился с мамой напоследок. Кажется, из-за оценок? Дурость какая! «Если бы в этой школе учили чему-нибудь интересному и нужному — я бы учился хорошо!» — кажется, именно так он сказал. Ну да, действительно, в Ордене он учился прекрасно. А в школе было скучно. Вот он и баловался на уроках, получая бесконечные двойки за поведение.

— Сначала мы испугались, что он выпал из окна, он ведь так любил сидеть на подоконнике, — мама совершенно не замечала его терзаний, она была погружена в воспоминания, — но никаких следов падения не было. Вообще никаких следов. Будто он просто растворился в воздухе. Может быть, я до сих пор немного не в себе, — грустно улыбнулась она, — но мне хочется верить, что он просто перенёсся в другой мир, как всегда мечтал, начитавшись своих книжек…

Дон уставился на маму. Вау! Такими темпами ему сейчас вообще ничего доказывать не придётся — и так поверят.

— Дима и правда не умер, — осторожно сказал Дон.

— Да, я тоже так думаю, — легко согласилась мама, — мне кажется, я бы почувствовала.

В замочной скважине заводился ключ.

— Это, наверное, дочь пришла, — сказала мама.

— Катя? — нет, ну а что, вдруг, пока его не было, тут завелась ещё одна дочь?