— Доброй ночи, — сказал он в темноту.

— Спи, не болтай, — донеслось в ответ.

Лина была здесь совсем юной, лет четырнадцати, не больше. Несколько длинных прядей вырвались из причёски и упали на плечо. На коленях у неё лежала квикора. Лина смотрела на левую руку, неумело сжимающую струны, сосредоточенно сдвинув брови и слегка приоткрыв рот от усердия. Совершенно очаровательное выражение лица!

— Отлично, — раздался мужской голос, — а теперь вот так, — из-за грифа показались руки, которые переставили пальцы Лины в следующий аккорд. — Вот, держи так.

Лина неуверенно провела по струнам правой рукой. Какая-то струна неприятно задребезжала. Лина вцепилась в гриф покрепче и в этот раз всё удалось.

— Отлично, — руки учителя легли ей на плечи, он наклонился и стало видно его лицо.

Это был Марко. Он не так сильно изменился ко времени их встречи. Разве что здесь он был гораздо более ухоженным. И его знаменитая борода прямо-таки лоснилась. Его глаза были сияюще-светлыми, а на тонких губах играла улыбка.

— Только руку расслабь, — он провёл рукой от плеча к локтю.

Лина замерла. Она вроде бы не пошевелилась, но стало понятно, что она до предела напряжена и почти не дышит.

— Лина! — возмущенно воскликнул Марко.

Девушка зажмурилась, втянула голову в плечи и вцепилась в квикору.

Марко шумно вздохнул и отошёл от кровати, на которой сидела Лина. Подошёл к двери и распахнул её настежь. Прошагал по комнате и сел в кресло, сложив руки на животе, вытянув ноги и положив их на невысокую скамеечку. Лина, не шевелясь, следила за ним взглядом.

— Ты меня боишься, — сказал Марко. Сделал паузу. Не дождавшись ответа, спросил. — Почему?

— Не знаю, — еле слышно выдавила Лина.

— Знаешь, — уверенно возразил Марко, — просто не понимаешь, как об этом сказать.

Некоторое время они сидели молча. Лина, наконец, оторвала от грифа руку, всё ещё сжимавшую аккорд и потёрла саднящие пальцы.

— Я не светляк, — сказал Марко, — единственный способ, которым я могу узнать, о чём ты думаешь — это если ты мне сама расскажешь. И я не могу знать, делаю ли я что-то, что тебя пугает, если не знаю, чего ты боишься. Я не страхолюд, чтобы использовать твои страхи против тебя. Понимаешь?

Лина неуверенно кивнула.

— Если тебе здесь неуютно, ты всегда можешь уйти, — он кивнул в сторону распахнутой двери. Мебель действительно располагалась так, что сейчас Марко не преграждал Лине выход, — и нет, я не обижусь, если ты это сделаешь. Если тебе не нравится моя комната, мы можем заниматься в другом месте.

Лина неотрывно смотрела на него. Было непонятно, то ли сейчас в её разуме зияющая пустота, то ли, напротив, мысли толкутся так быстро, что нельзя уловить ни одну.

— Марко, можно тебя на минутку? — раздался из-за двери женский голос.

— Да, конечно, солнышко, — Марко улыбнулся, легко поднялся из кресла и вышел. Из коридора приглушённо донеслись голоса и смех.

Лина продолжала сидеть. В задумчивости её руки сами потянулись к струнам. Пальцы левой зажали аккорд. Правой рукой она дёрнула одну струну, другую и вдруг с интересом прислушалась. Ещё несколько движений — и в комнате разлилась простая, и вместе с тем чем-то притягательная мелодия из четырёх нот, которую Искра уже слышала раньше — и не раз. Лина всё играла и играла, её лицо осветилось удивлением и радостью. Губы зашевелились. Искре казалось, ещё миг — и она услышит слова этой песни.

Марко стоял в дверном проёме, скрестив руки на груди и прислонившись к косяку. Он довольно улыбался, глядя на свою ученицу.

Свет из узкого окна внезапно стал разгораться, пока не сделался ослепляюще-ярким, а затем сменился холодным осенним рассветом.

В лучах восходящего солнца листья яблонь казались серебристыми. Серебристыми же облачками светилось дыхание людей, стоящих на веранде дома, прячущегося среди яблонь.

— У меня есть очень важное дело, — сказал Маиран, опуская на пол смутно знакомый свёрток и разворачивая его. — Наверное, просить тебя о помощь будет не очень правильно, но я не знаю, как ещё это сделать.

На свет явились обломки квикоры. Отец Маирана присел на корточки, разглядывая это печальное зрелище.

— И как так вышло?

Маиран вздохнул, явно не зная, как ответить.

— Поверь, никому из нас это не понравилось, — наконец, сказал он.

Маиран поднял один из обломков и покрутил в руках.

— Я знаю, что эту квикору нельзя починить. И пытаться сделать такую же я тоже не хочу. Но, может быть, возможно сделать квикору, используя хотя бы некоторые части от этой? Как символ второй жизни или вроде того. Да и узоры эти красивые, — он положил обломок на место. — Я не думаю, что у меня будет возможность этим заняться. Да и носить её с собой не слишком хорошо.

— Мне нравится твоя идея, — ответил отец, положив руку сыну на плечо, — возможно, я смогу помочь.

— Но как? — Маиран посмотрел на отца с сомнением.

— Это уже моё дело, как, — на хмуром лице заиграла лукавая улыбка. — Если я не справлюсь, то сообщу.

Маиран снова завязал свёрток и вручил отцу.

Его силуэт постепенно истаял, будто был отражением в воде, поверхность которой подёрнулась рябью.

Корон и Рысь стояли среди обломков скал. Мир подле них был будто бы поделён на две части гигантской завесой. Будто бы это была тихая гладь пруда, только вертикальная, а не горизонтальная. Рысь протянула руку и на поверхности разошлись круги — точно так же, как если бы она коснулась воды.

Здесь был свет раннего утра, сразу после восхода солнца, вот только самого солнца видно не было. За завесой мутным пятном сияла полная луна. Корон взял Рысь за руку и потянул вперёд. Они нырнули туда, в иное и их поглотила темнота лунной ночи.

В темноте коридора раздавался звук шагов. Кто-то шёл быстро и самоуверенно, будто точно знал, что достигнет точки назначения. Навстречу шёл совсем другой человек — его шаги едва заставляли звук взлетать с каменных плит и шёл он будто бы во всех направлениях разом. Они встретились.

Пожилая женщина со сдавленным вскриком растянулась на полу. Юноша протянул руку и помог ей подняться.

— Молодой человек не хочет извиниться?

— Это Вы на меня налетели, — в голосе не было ни капли сомнения в своей правоте.

— Неужели?

— К тому же, Вы могли бы и предвидеть, что за углом кто-то есть.

По коридору разнёсся совиный хохот.

Искра проснулась от того, что прямо под окном заухала сова. «Маленькая сова», — поправила себя Искра, прислушавшись, «сычик, скорее всего».

Она перевернулась набок и замерла. На фоне светлеющего неба в окне темнел человеческий силуэт. Закричать? Убежать?

Сидящий щёлкнул пальцами и лицо Арна осветил мерцающий шарик золотистого света.

— А, это ты… — с облегчением выдохнула Искра.

Похоже, Арн сидел на этом подоконнике, согнув ноги, уже давно.

— Что ты тут делаешь? — поинтересовалась она.

— Охраняю тебя, — ожидаемо ответил эльф.

— Ты думаешь, здесь мне угрожает опасность?

— Нет. Тут никто не желает тебе зла.

— И всё-таки ты тут.

— Здесь я точно не попадусь никому на глаза, — наконец, похоже, раскрыл свои истинные причины Арн.

— Понятно. И поэтому ты решил всю ночь не спать и сидеть на окне, защищая меня от сквозняка? — Искра уже проснулась настолько, чтобы сообразить, что через открытое окно в комнату должен был дуть холодный воздух, но этого не происходило.

— Та же знаешь, мне не нужно много спать, — он замолчал, смотря в окно, — И ещё… Тут красиво, — признался эльф, — и слишком спокойно для места, в котором живут люди.