Ависар рассмеялась. Затем открыла дверь и прошмыгнула в комнату.

— До кровати сам дойдёшь или тебе помочь? — раздался изнутри её озорной голос.

Велен на секунду задержался. Почему Ависар до сих пор не догадалась? Она всегда так ясно видит, что происходит между людьми, кто кому симпатизирует… Почему же роман Ренара и Янеры остаётся для неё чем-то невидимым? Ависар тревожилась за Янеру, очень сильно. Только об этом и думала в последние дни. И ни на шаг не приближалась к разгадке. Почему? Сам Велен никак этому не способствовал. Может быть, Наяна? Очень хотелось всё рассказать. Ависар рассердится, зато перестанет выдумывать разные ужасы. Но он так не поступит. Это не его тайна, ему вообще о ней знать не полагалось. И он не выдаст их Ависар. Только так Ависар сможет доверять ему свои секреты — зная, что они пропадут в его разуме, будто их и не было.

— Эй, ты мне поможешь или как?

Велен заглянул в комнату и махнул рукой. Шарик света нырнул в дверь и взмыл под потолок. Ависар стояла у кровати, недвусмысленно показывая на завязки на платье. Едва ли ей на самом деле была нужна помощь, это была игра.

— Помогу, куда же я денусь, — Велен закрыл за собой дверь. Он был не прочь сыграть.

— Знаешь, после всего, что между нами было, всё ещё очень волнительно видеть, как ты заходишь в мою спальню, — признался Ренар, открывая дверь.

Янера поцеловала его в щёку и вошла — улыбающаяся, лёгкая, с растрепавшимися от танцев волосами. Они станцевали и «уход осени», и «мотыльков у лампы», и ещё что-то, потом пошёл черёд танцев, для которых хватало двух пар, потом — танцев, в которых они либо воображали недостающих танцоров, либо танцевали партии за них. Когда Сильван устал, они танцевали без музыки, отхлопывая ладонями ритм… Ренар помнил сияющие глаза матери, наблюдавшей за ними. Похоже, давно она так не веселилась.

— Особенно приятно, что ты делаешь это добровольно, — негромко добавил он, наблюдая, как Янера по-хозяйски оглядывается.

— Мне тоже это по душе, — кивнула Янера.

Она вихрем прошлась по комнате, схватила расписное блюдце с подставки на каминной полке, поставила его на стол возле зеркала и принялась разбирать причёску, складывая шпильки по одной в блюдце.

— Этой тарелке больше сотни лет, — заметил Ренар.Он скрестил руки на груди и оперся о стену, наблюдая.

— Ты против?

— Нет, — он едва не рассмеялся. Нет, конечно же, он не был против.

Ренара поражало то, насколько по-разному Янера вела себя в обществе и с ним наедине. Для всех она была расчётливой, вежливой, всегда поступающей так, как положено. И только при нём из-под этой брони показывалась совсем другая женщина — свободная в мыслях и суждениях, даже немного имульсивная, с чувством юмора. Раскладывающая шпильки по блюдцу, которое помнило их прапрадедушек…

Одна из шпилек явно оказывала сопротивление, вступив в сговор с цепочкой, змеящейся в волосах и Ренар поспешил на помощь. Вдвоём они быстро победили и волосы окончательно распустились.

Ренар не удержался от того, чтобы осторожно отодвинуть в сторону волосы и поцеловать изящный изгиб шеи. Здесь было всё — тепло кожи, кажущаяся близость биения сердца, запах. Особенно запах, тот самый исключительный запах конкретного человека. Янера слегка наклонила голову, прижимаясь к нему сильнее. Ренар отстранился, проведя пальцами по волосам. Взгляд Янеры в зеркале был игриво-вопросительным.

Некоторое время они молчали. Янера нашла гребень и теперь старательно расчёсывалась. Ренар стоял чуть поодаль, наслаждаясь зрелищем.

— Ты ужасно холоден ко мне, — шутливо заметила Янера. — Мне казалось, ты знаешь, что муж должен делать со своей женой в ночь после венчания.

— Но ведь ты…

Ренар смутился почти настолько, чтобы отвести взгляд. Он не слишком хорошо представлял, что происходит с женщинами во время беременности и сейчас очень жалел об этом. Но в пути было не с кем обсудить свою безграмотность, а сегодня — некогда. Поэтому он осторожничал во всех своих действиях — возможно, местами даже излишне.

— Я сегодня говорила с Виолеттой, — Янера повернулась к нему.

— Неужели⁈ — почему-то это поразило его до глубины души. Он не ожидал, что благоразумие Янеры настолько переборет не до конца понятную ему скрытность.

— Это теперь и мой дом, — заявила она. — Не буду же я скрывать подобные вещи от своего целителя!

— Я… я очень рад, — откровенно сказал Ренар, — хотя и удивлён.

— Так вот. Она сказала, что не видит ни единой причины, почему бы нам не…

Интересно, как выглядел их разговор? Впрочем, как и любой чисто женский разговор, он существовал в какой-то другой реальности.

— То есть ты думаешь… — попытался всё-таки уточнить он.

— Мне сегодня думать не положено! — весело откликнулась Янера, положив гребень и развернувшись к нему. — Ты поцелуешь меня, наконец, или нет?

Она была особенно прекрасна в этот момент — не из-за платья (первым делом, конечно же, придется избавиться от него) или украшений. А из-за сияющих счастьем глаз и призывной улыбки. И из-за манящего жеста рук. Ренар с готовностью шагнул навстречу. Всё, что он знал о том, как доставить женщине удовольствие в постели, он знал для этой ночи.

Лишард проснулся от приступа кашля. С трудом перевернувшись набок и отдышавшись, он некоторое время пытался вспомнить, где это он и как сюда попал. Зверски хотелось пить. Где-то рядом должны были лежать его вещи. И с ними непременно фляга с водой. Еле трепещущий огонёк масляной лампы, которая, почему-то, стояла возле двери, не давал достаточно света, чтобы можно было понять, где что находится. Странно. Как будто глаза совсем не привыкли к темноте.

— Шар, — буркнул Лишард, и от фитиля отделился огненный шарик размером с яблоко и послушно приплыл по воздуху к вызвавшему его, попутно высветив на полу тёмную бесформенную кучу.

«Многовато для вещей», — подумал Лишард, — «не мог же я столько на себе притащить».

«Куча вещей» зашевелилась и недовольно обернулась на свет.

— Эээ, — протянул Лишард, — почему ты лежишь на полу?

— На ковре, — поправила Жинга.

— И всё-таки, почему тут?

— Тут было не занято.

Лишард разразился смехом, перешедшим в кашель, когда представил очередь из желающих поспать на ковре в его комнате.

— Извини, — Жинга села, закутавшись в плащ, — мне было страшно спать одной. Я решила, что, если незаметно проскользну сюда и уйду прежде, чем ты проснёшься, это никому не повредит. Не вышло, — она развела руками.

— Могла бы просто попросить меня составить тебе компанию, — Лишард с болью в сердце вспомнил, как Пит приходил к ним с Кэт, когда ему досаждали неприятные сны. И как засыпал, втиснувшись в пространство между ними.

— Не могу же вот так вот напрашиваться в твою постель.

Вот интересно, что означает это «не могу»? Запрет какой-то традици? Опасение, что неверно поймут? Шутка? Шутить с серьёзным лицом Жинга умеет…

— А я могу тебя пригласить? — на всякий случай спросил он.

— Можешь. Кто ж тебе запретит!

Вот опять. То ли насмешка, то ли серьёзное заявление.

— Вообще-то, я искал воду, когда наткнулся на тебя, — признался Лишард. То ли просто рассуждая, то ли извиняясь, то ли прося о помощи.

Жинга встала, пошуршала в полутьме, раздался звук льющейся жидкости. Приняв стакан из рук предсказательницы, Лишард принюхался и осторожно попробовал, будто опасался, что это яд. Судя по всему, это было сильно разбавленное вино. Должно быть, его специально оставили в комнате.

— Спасибо, — Лишард вернул стакан. — В общем, приглашаю, — он махнул рукой над кроватью, — тут хватит места обоим.

Он лёг, перевернувшись на другой бок и отодвинувшись к дальнему краю. Сзади ещё немного пошуршали, а затем на кровать опустилось что-то тяжёлое. Судя по всему, Жинга свернулась рядом с его ногами, пытаясь занимать как можно меньше места на кровати. Лишард не стал что-то менять, просто понадеялся, что сейчас она немного расслабится и всё-таки ляжет поудобнее. Несмотря на ночное происшествие, усталость стремительно затягивала его обратно в глубины сна.