Ждать пришлось не так долго, но нытьё Инь Фэя по поводу того, что у него рука замёрзла, уже начало вызывать у Чжана Сяо желание столкнуть его в воду – авось так Вэнь Жоу быстрее «клюнет».

Но вот клацнули острые зубы – Инь Фэй едва успел отдёрнуть руку и отпрянул, повалившись точно на Чжана Сяо. В нос лодки вцепились белые когтистые пальцы; лодка опасно накренилась, когда то, что некогда было красавицей Жоу, показалось из воды.

Предположительно было красавицей Жоу. Потому что сейчас ничего красивого в ней не осталось – круглое лицо раздулось, а из глаз текли чёрные слёзы. Мокрое ханьфу плотно облегало тяжёлый шарообразный живот.

«Да, похоже, её ночные встречи с Цзуем действительно зашли далеко», – подумал Чжан Сяо, прежде чем огреть утопленницу веслом – а не то лодку перевернёт! С хрипом и бульканьем бывшая красавица упала в воду, но тут же показалась вновь.

– Давай-давай, греби к берегу! – затараторил Инь Фэй. – Тут паруса нет, так что мой ветер бесполезен!!

Чжану Сяо снова захотелось скинуть его в воду, но он сжал зубы и налёг на вёсла. Инь Фэй же снова пристроился на корме – он дразнил утопленницу сжатой в руке картиной, как упрямого ослика – яблоком. Вэнь Жоу плыла за ними, причём весьма быстро; Чжану Сяо приходилось грести на пределе сил, чтобы она их не догнала. Пару раз она выпрыгивала из воды, клацая зубами и пытаясь выхватить у Инь Фэя злополучный рисунок; каждый раз адский чиновник едва успевал увернуться, и визжал:

– Быстрее!!

«Надо было убить его при первой встрече», – подумал Чжан Сяо. Тяньгоу был с ним полностью согласен.

Но вот лодка ткнулась носом в берег, и в тот же момент Инь Фэй соскочил на твёрдую землю, продолжая трясти картиной. Человеческая маска слетела с него; сейчас это был такой же демон, как и утопленница Жоу, только прилично одетый и не воняющий гнилью.

– Давай, давай, красавица! – выкрикнул он, глядя, как Вэнь Жоу неуклюже выбирается на берег.

Чжан Сяо не стал следовать за ними. Он выполз на берег и развалился на траве, пытаясь отдышаться. Руки горели, несомненно, покрытые кровоточащими мозолями. Изо рта вырвался полубезумный смешок – в какой-то мере то, что с ним происходило, действительно было смешно… И безумно. Безумно смешно.

Наконец он смог сесть, а потом и встать, опираясь на Тяньгоу. Нужно было идти за Инь Фэем – вряд ли ему нужна помощь Тяньгоу, но тут уже самому чиновнику Чжану хотелось посмотреть, ради чего он так основательно содрал себе кожу с ладоней.

Он огляделся – и смешок застрял в горле.

Потом что он увидел человека. Он стоял в отдалении, на деревянных мостках, и смотрел на Чжана Сяо. Одетый в простые тёмные одежды, с распущенными волосами, он не был похож на здешних рыбаков; он не выглядел ни испуганным, ни ошеломлённым – а зрелище мерзкой утопленницы, в которую превратилась красавица Жоу, вывело бы из равновесия любого нормального человека – скорее, заинтересованным.

Чжан Сяо сделал шаг ему навстречу, на всякий случай положив руку на рукоять Тяньгоу.

– Вы… – начал он, и осёкся.

Потому что человека на мостках больше не было. Он исчез так быстро и незаметно, что Чжан Сяо начали одолевать сомнения, что он вообще был.

«Тяньгоу, ты что-то почувствовал?» – спросил Чжан Сяо дух клинка, тряхнув головой.

«Нет, – отозвался Тяньгоу. – Не знаю».

Чжан Сяо чувствовал растерянность пса, и это пугало. Он поспешил вверх по склону: кем бы ни был этот таинственный мужчина (в лучшем случае – просто галлюцинацией), в обществе адского чиновника Инь Фэя он в больше безопасности, чем один с Тяньгоу.

Чжан Сяо как раз успел к самому трогательному – и отвратительному – моменту. Два утопленника (пьяница Цзуй уже был освобождён от светящихся цепей) заключили друг друга в объятия и слились в бесстыдном поцелуе. Иль Фэй смотрел на это, обмахиваясь веером, а на его щеке поблёскивала в свете звёзд растроганная слеза.

Разомкнув наконец уста, два мертвеца уставились друг на друга. Уродливые, бледные, склизкие. Но в их глазах светилось счастье.

А потом они упали, как покошенные – раздувшие и начавшие гнить туши. Но два мерцающих духа осталось стоять. Полупрозрачные силуэты, в которых угадывались юные мужчина и женщина, с любовью глядящие друг на друга. Вэнь Жоу действительно была красавицей, с миловидным круглым лицом; её рука лежала на чётко обозначившемся животе. Да и Цзуй Хан уродом не был: пьянство, может, сделало его бедняком, но на внешности никак не отразилось. У него была широкая, открытая улыбка, чем-то похожая на улыбку Инь Фэя, и сияющие глаза.

Чжан Сяо понял, что у него самого глаза мокрые. Инь Фэй же открыто всхлипнул и принялся вытирать глаза рукавом. А потом две мерцающие тени растворились в воздухе, провожаемые печальным шелестом листьев мандаринного дерева.

– Вот видишь, мы сделали доброе дело, дорогой соратник Чжан,– Инь Фэй рассмеялся сквозь слёзы,– Рад этому?

– Вполне, – проворчал Чжан Сяо. Он отвернулся, надеясь, что ветер с озера высушит слёзы сам. – Но что делать с этими тушами? – он с отвращением показал на двух мертвецов.

– Похоронить. Но этим займёмся утром. А пока – у тебя есть те самые отпугивающие талисманы?

Чжан Сяо кивнул, доставая их рукава стопку талисманов – в отличие от тех, что были расклеены по таверне, наполненных силой. Он швырнул их, и желтые бумажки сами собой облепили тела Цзуя Хана и Вэнь Жоу. Это должно было отпугнуть падальщиков, ну а на рассвете они соберут людей, и похоронят тела несчастных возлюбленных, как надо.

Они спускались с холма в молчании. Нарушил его Чжан Сяо, и только когда они подходили к таверне:

– Так, значит, пьяница Цзуй не был убийцей.

– Не был, – откликнулся Инь Фэй. – Тогда бы он не смог так легко уйти в посмертие. Не была убийцей и Вень Жоу. Они, может, наделали глупостей, но к злодействам не причастны.

– Тогда кто… – сказал Чжан Сяо.

И вдруг понял, кто. Но прежде чем он смог сказать Инь Фэю, тот остановился, как вкопанный.

Дверь таверны была распахнута. Трактирщик Чань валялся на полу, рот был приоткрыт, глаза выкатились из обит; судя по царапинам на горле, перед смертью он отчаянно пытался соскрести невидимую удавку. Чжан Сяо выхватил Тяньгоу, а Инь Фэй медленно и молча подошёл к трактирщику и наклонился над ним. Поднёс два пальца к его носу.

– Мёртв, – сказал он с гробовым спокойствием. – Поперхнулся вином и задохнулся.

– Сам? – Чжан Сяо напряжённо оглядывался. Но демонов не было видно, да и Тяньгоу молчал.

– Не знаю, – ответил Инь Фэй.

А потом они уставились на копьё, принадлежавшее трактирщику Чаню. Оно лежало на полу – не так, как лежит случайно упавшая, или даже отброшенная в сторону в агонии вещь. Оно лежало как будто его специально положили, чтобы оно указывало наверх – на второй этаж, куда вела скрипучая лестница. На древке были видны грязные отпечатки.

Два адских чиновника переглянулись, а затем медленно и осторожно начали подниматься по лестнице. В тусклом свечении клинка Тяньгоу они увидели грязный отпечаток ладони на стене, потом ещё один. И третий – на двери их комнаты.

Чжан Сяо распахнул дверь и вошёл в комнату первым. Тяньгоу была зажат в руке, а нервы напряжены.

Но комната была пуста. Лишь окно было распахнуто, и под потолком гулял ветер.

А ещё на столике рядом с кроватью Инь Фэя стояло блюдо, на котором лежало свежее, истекающее кровью сердце. Рядом были аккуратно положены палочки для еды, потемневшие от крови. Кровь наполняла блюдо и флегматично капала вниз.

Кап. Кап. Кап. Это было единственным звуком в пронзительной, мёртвой тишине.

А потом Инь Фэй засмеялся. Сначала тихо, а потом громче и громче. Чжан Сяо резко обернулся к нему, чтобы высказать всё, что думает о манере смеяться в такой момент – т чуть не выронил Тяньгоу.

На лбу адского чиновника точно между бровями темнела алая точка. Насколько Чжан Сяо знал, такую рисуют на лбу даосы, как символ своей мудрости и силы – но у Инь Фэя она скорее напоминала кровоточащий порез. Она росла на глазах, по мере того, как смех чиновника становился всё громче.