Но Светлана лишь мотнула головой. Её руки были в крови — она расцарапала их в попытках разбить каменную корку на моих конечностях. Даже покров не вполне помогал княжне, настолько этот камень был тверд…

Разумеется, ведь на самом деле это был никакой не камень. А сила моей матери-богини, принявшая на время материальное воплощение.

— Мы не бросим тебя! — твёрдо сказала Нейди. А я смотрел внимательно на неё и не верил своим глазам.

Нейди… родная… что это за яркий блеск горит в твоих глазах, обычно мертвых и равнодушных? Неужели ты…

— Мне нет дела до мнения какой-то Лиги! — рявкнула тем временем Зыбь, — Я поступаю так, как считаю нужным! Отступись, иначе пожалеешь о своём упрямстве!

— Забери меня вместо него, — неожиданно предложил Старейшина, — Возьми мою жизнь, только отпусти юношу. Он ещё может принести много добра этому миру. А я уже слишком слаб…

Зыбь презрительно фыркнула:

— Тебя? Да зачем ты мне сдался, старик? Что в тебе ценного для меня?

— Во мне — знания тысячелетий, опыт и мудрость, которыми ты так всегда жаждала обладать, — ответил Старейшина, — Я могу стать твоим советником. Помочь добиться того, о чем ты и не мечтала. Ты ведь не всесильна, Зыбь. И даже богам нужны мудрые наставники.

На миг во взгляде Зыби мелькнул интерес. Казалось, предложение заинтриговало её. Я не верил своим ушам — Старейшина был готов пожертвовать собой ради меня! Но я не мог этого допустить…

— Нет! — выкрикнул я из последних сил, — Не отдавай себя этому чудовищу!

Мои слова, видимо, задели мать. Её прекрасное лицо исказилось — ярость и обида смешались на нем в гремучий коктейль. Щупальца зловеще изогнулись, готовые атаковать. Воздух в палате похолодел — казалось, сама тьма сконцентрировалась вокруг тёмной владычицы. А в уголках ее глаз заблестели злые слёзы.

— Нет, ну вы посмотрите на этого мальчишку! — с обидой на чудовищно-прекрасном лице она указала на меня пальцем, — Родную мать чудовищем назвал! И после этого кто-то считает, что он не заслужил наказания?

— Отпусти его, Зыбь, — мягко произнес Старейшина, — Дай ему свободу, которую он давно заслужил. А я стану гостем Подземелья вместо него. Мне есть, что тебе предложить.

— Довольно! — рявкнула Зыбь, — Я была милосердна! Но мою волю и мою доброту отвергли. За это, сын мой, ты будешь страдать вечно! Я низвергну твою душу в самые глубины Подземелья!

Я ощутил, как незримые щупальца силы впились мне в грудь сквозь каменную корку. Они шарили во мне, словно пытались вырвать мою душу из тела… Я закричал от боли, но крик застрял в горле, превратившись в хрип.

— Прекрати! — Старейшина вновь встал между мной и Зыбью, — Я согласен отдать тебе свои знания и силу. Только пощади мальчика!

Её губы искривились в хищной усмешке. Она отмахнулась от Старейшины, как от досадной помехи.

Я уже почти смирился со своей участью, как вдруг Старейшина начал читать заклинание на незнакомом мне языке. Казалось, эти слова отдаются эхом где-то в глубинах реальности, приводя в действие дремлющие силы.

Старейшина осторожно положил свою сухую, узловатую руку мне на плечо. Я почувствовал исходящее от нее тепло — и в то же мгновение каменная корка на моем теле начала трескаться и осыпаться на пол с глухим стуком.

Светлана и Нейди издали радостные возгласы, глядя на это чудо. Даже Великая Зыбь на миг застыла в изумлении, не веря своим глазам — её могущественное проклятие было развеяно усилием хилого старца! Её гневное лицо исказилось от ярости и досады.

Я с облегчением вдохнул полной грудью, чувствуя, как в легкие вновь вливается живительный воздух. Я приподнялся на дрожащих ногах и с наслаждением потянулся всем телом, сбрасывая последние ошметки рассыпавшегося камня. Я был свободен!

Я не знаю, как Вадим Дмитриевич это сделал — но я больше не чувствовал связи с Подземельем. Словно ее никогда и не было!

Я с безграничной благодарностью посмотрел на Старейшину — этот хрупкий старик только что спас меня от вечного заточения в каменной темнице. Его мудрость и сила превзошли даже могущество темной владычицы.

Но радость моя длилась недолго. Я в ужасе заметил, что рука Старейшины, лежавшая у меня на плече, начала сереть и покрываться каменной коркой. Он как будто вобрал в себя отраженное действие проклятия, предназначавшегося мне.

Старейшина лишь грустно улыбнулся мне своими иссохшими губами:

— Не печалься, Блистающий. Я от всего сердца рад отдать свою жизнь, чтобы ты был свободен. Ты еще совершишь много добрых дел. А мне пора на покой… Божественности мне все равно уже не вернуть…

— Нет! Остановитесь! — воскликнул я в отчаянии, — Вадим Дмитриевич! Вы не должны приносить такую жертву ради меня! Я этого не стою!

Но было уже поздно — окаменение стремительно охватывало тело старца снизу доверху. Его ноги сковало по колено, он едва мог стоять прямо. Лицо застыло мраморной маской, лишь глаза ещё светились грустью и решимостью.

— Если я смогу хотя бы таким образом помочь — быть посему! — произнес он.

— Да он даже не твой сын! — с возмущением кричала Зыбь, яростно колотя хвостом по полу, — Он сын ТотхАза, того, кого ты больше всего ненавидишь! И ты хочешь отдать за него жизнь?

— Если это хоть в какой-то мере искупит мои прошлые грехи… — негромко произнес Старейшина… Нет, Вадим Дмитриевич, — То я готов!

На мгновение он преобразился. Каким-то образом Вадим Дмитриевич стал огромным и всеподавляющим. И проекция Великой Зыби померкла на его фоне…

И я увидел его совершенно иным — огромным воином в золотых доспехах. За его спиной раскинулись потоки силы в форме крыльев, а в руках сверкал пылающий молот…

Так вот каким был он в прошлом… Тот, кого по праву можно назвать Император.

Я вцепился в его окаменевшую руку, пытаясь оторвать её от своего плеча, прекратить поток проклятия. Но хватка старика была непоколебима, как стальные тиски. Казалось, он вложил в этот жест всю оставшуюся силу и волю. А я слишком ослаб, чтобы что-то изменить…

— Умоляю вас! — я сражался отчаянно, но все было тщетно, — Не делайте этого!

Но Старейшина лишь печально качал головой. Окаменение уже дошло до его шеи, превращая тело в неподвижную статую. Превозмогая нарастающее оцепенение, он прошептал:

— Прощай, сын… Будь счастлив. И знай — я ухожу с миром в душе. Не терзай себя виной.

Последние слова застыли на его губах вместе с последним дыханием. Фигура Старейшины полностью окаменела, обратившись в монументальное изваяние. Я рухнул на колени и закрыл лицо дрожащими ладонями. Тяжелые горькие слёзы сами собой полились сквозь пальцы. Я не мог поверить, что потерял этого великого человека, этого наставника… моего настоящего отца, которого я так долго искал…

Великая Зыбь медленно опустилась на пол, вся горделивость в её осанке исчезла, а могучий хвост перестал поддерживать хозяйку. Она устало прислонилась спиной к стене и уронила голову на грудь. На её прекрасном лице отразились растерянность и шок. Казалось, вся злоба и ярость ушли из неё, оставив лишь оцепенение и смятение.

— Да что же это… — тихо прошептала она, неотрывно глядя на окаменевшую статую Старейшины, — Неужели он и вправду на такое решился… Дурак, какой же дурак… как же я могла забыть, какой же ты дурак…

Я стоял, опустив голову, и горькие слёзы катились по моим щекам. Рядом Светлана и Нейди беспомощно переглядывались, не зная, как поддержать меня в этот момент. Всех нас потрясло самопожертвование Вадима Дмитриевича.

Я чувствовал себя опустошённым, но в то же время осознавал, что теперь по-настоящему свободен от власти Подземелий. Отныне и навеки. Воздух, который я жадно вдыхал, был воздухом свободы. Той самой свободы, к которой я так отчаянно рвался всю свою жизнь.

Прощай, Кровавый Источник. Прощай, чужая навязанная воля.

И всё же эта победа была получена слишком дорогой ценой. Я будто задыхался от горечи утраты. Ведь ради моего освобождения пожертвовал собой Вадим Дмитриевич… Мой настоящий отец.