– Нам говорили, что змея тебя не тронет, если не двигаться… – змея исчезла среди камней. До него донесся отзвук тревожного воя:

– Здесь попадаются шакалы. Это они воют, или песчаные коты, или фенек, пустынная лисица… – он перебирал в памяти животных Негева, чтобы не думать о происходящем сейчас в пещере, едва различимой среди скал.

В египетском поселении все случилось очень быстро. Оставив Аарона у дверей, командир велел ему не заходить в дом:

– Присматривай за округой, ешиботник, – шепнул парень, – в случае чего не стреляй, а немедленно сообщи нам… – дом капитана Юсуфа стоял на окраине военного городка. Поблизости лежали каменистые холмы, ветер гонял по немощеной улице мусор. Из приоткрытой двери коттеджа еще тянуло едой. Аарон принюхался:

– Она варила кашу для мальчика. И пекла, я чувствую ваниль…

Замок на двери легко вскрыли отмычкой. Аккуратно ступая, ребята скрылись в темной передней. Аарон все равно не понимал, как они вчетвером протащат египтянина обратно к границе:

– День на дворе, придется где-то прятаться. И что они собираются делать с его женой… – пальцы, сжимавшие браунинг, внезапно похолодели:

– Они евреи, израильтяне. Они учили Танах в школе. Они не убьют невинную женщину, мать, только потому, что она арабка. У нее мальчик, такой, как Хаим. Ее сын не может осиротеть…

Пока капитан Юсуф и его жена, насколько знал Аарон, были живы. Ребята появились на крыльце домика через четверть часа:

– Свертки готовы, – усмехнулся старший офицер, – глушители не понадобились. Мы справились голыми руками… – из передней донесся слабый крик. Один из парней пнул ботинком наскоро перевязанную веревкой гардину:

– Заткнись, тварь. Получила стволом в висок и молчи. Командир, может быть, ей добавить? Не надо, чтобы она начинала орать во всю глотку… – вернувшись в домик, офицер наклонился. Он громко сказал что-то по-арабски, сверток затих.

Второй разведчик рассмеялся:

– Правильно, они не знают, сколько нас здесь. Пусть боится за своего сына, так она будет молчать… – отряд, разумеется, не пошел к границе в разгар дня. Вчетвером они дотащили свертки до глухого места в скалах, по дороге на восток:

– Мы устроили дневку… – похлопав себя по карманам, Аарон закурил, – и к вечеру направились дальше, в Израиль… – границу они миновали, пользуясь той же расселиной. Оказавшись на своей территории, Аарон облегченно вздохнул:

– Вот и все. Я бы не смог такое делать каждый день. Капитан Леви, то есть Михаэль, ходил в рейды, когда служил в армии, Иосиф тоже ходит. Для роли коммандо я не гожусь… – он видел, что парни внимательно следят за ним:

– Это испытание, – подумал Аарон, – так отбирают в особые отряды. Надо им сказать, что я не подхожу для такой службы… – у него не хватало смелости открыть рот. На курсе молодого бойца об этих подразделениях ходили легенды:

– Никто не знает их названий. Туда не берут с улицы, там служат одни офицеры, они сами решают, кто достоин к ним присоединиться… – Аарон напоминал себе, что это огромная честь:

– Каждый парень в Цахале мечтает оказаться на моем месте. Я не должен ничего обсуждать. Я боец, мне дали приказ, я обязан его выполнить… – он ожидал, что командир свяжется по рации с базой:

– Нам пришлют подкрепление с машинами, египтянина и его жену отправят дальше, а я вернусь в Нахаль Оз… – судя по всему, пока никакого подкрепления не ожидалось. На исходе ночи командир велел: «Здесь». Он повернулся к Аарону, в прорези балаклавы сверкнули глаза. Никто из отряда не снимал маски, не называл друг друга по имени:

– Потому что я рядом, – понял Аарон, – я для них еще чужак, я пока не прошел испытания… – ему вдруг отчаянно захотелось попасть в засекреченное подразделение:

– Дядю Меира называли самым смелым человеком в Америке. Мой отец и дед погибли, как герои, все они кавалеры Медали Почета. В стране больше нет такой семьи, как наша… – Аарон не собирался бросать тень на память предков:

– Тем более, я соблюдающий человек. Над религиозными парнями, то есть их освобождением от армии, все смеются. Никто не верит, что они действительно готовы защищать Израиль до последней капли крови:

– Я готов, – сказал себе Аарон, – Израиль мой дом, моя родина. И здесь моя Хана, моя голубка… – он улыбнулся, – я защищаю и ее тоже… – затаскивая свертки в пещеру, командир приказал Аарону остаться среди скал:

– Мало ли, – заметил он, – вдруг египтяне зашевелятся. Здесь всего пара километров до границы. Будь настороже, а мы пока поговорим с капитаном Юсуфом… – Аарон уговаривал себя, что стоны в пещере ему почудились:

– Но для чего ребята похитили его жену, – недоумевал юноша, – она не видела наших лиц, не знает наших имен… – заскрипел гравий, из провала выскользнула тень. Аарон вздрогнул

– Любуешься пустыней, ешиботник… – отойдя подальше, командир помочился, – пора сворачивать лавочку. Капитан Юсуф скоро сдастся. На будущее… – он застегнул штаны, – запомни. Туда… – офицер махнул на север, – языков, как говорили на большой войне, надо доставлять сломанными. Иначе тамошние специалисты… – он презрительно скривился, – ничего не достигнут. Куй железо, пока оно горячо, то есть горяча… – он подтолкнул Аарона к пещере:

– Ты следующий, ешиботник. Ты не всегда сидел в Меа Шеарим, ты американец, ты видел мир… – он добавил:

– Не бойся, все безопасно. У нас самих семьи, мы очень аккуратны в таких делах… – растерянно пожав плечами, Аарон забрался в узкий ход, ведущий в сырую темноту пещеры.

Аарона била крупная, болезненная дрожь. Зубы стучали, он плелся вслед командиром по каменистой дорожке.

Длинные волосы женщины спутались, локоны испачкали кровь и песок. Офицер вел ее, приставив пистолет к разорванным лохмотьям платья, к испещренной ссадинами спине. В прорехах светило белое, нежное:

– Как вчера ночью в дежурке… – юношу бросило в жар, – я целовал Хану, шептал, что нет ее красивей. Вчера я был другим…

Аарон не хотел вспоминать пахнущую гнилью и нечистотами пещеру. В углу валялись кости какого-то животного, на камнях мерцал костерок. Оглядевшись, он заметил темную, шевелящуюся кучу. Послышался тихий стон, вспыхнул огонек сигареты. Ребята курили, привалившись к стене, рассматривая связанного египтянина. На смуглом лице виднелись потеки слез, он искусал губы:

– Тащите ее сюда, – велел командир, – ешиботник у нас станет последним. Или ты хочешь разделить ее с компанией… – он ощерил зубы, – впрочем, ты юнец, ты такого еще не делал… – затянувшись сигаретой, он выпустил дым в глаза египтянину:

– Ты знаешь иврит, – презрительно сказал командир, – вы все знаете. Если ты не будешь запираться, с твоей женой больше ничего такого… – он повел рукой, – не произойдет. Мы вернем ее домой, твой мальчик не вырастет круглым сиротой… – офицер помолчал:

– Мы сможем сделать фотографии, показать их тебе. Но только в случае, если ты будешь говорить правду… – египтянин хватал ртом воздух:

– Буду, буду. Пожалуйста, не трогайте ее, я прошу вас, пожалуйста… – он беззвучно зарыдал, пытаясь высвободиться из веревок:

– Я прошу вас, пусть она не страдает. Я сделаю все, что угодно, я все расскажу, я ничего не скрою… – командир небрежно приставил к его подбородку пистолет:

– Я тебе не верю. Вы все одинаковы, собаки. Если тебя сейчас развяжут, ты мне горло перегрызешь. Поэтому смотри… – он приподнял стволом голову, – не закрывай глаз… – темные глаза египтянина заплыли синяками:

– Его били, чтобы он смотрел, – понял Аарон, – они что, пытали его жену? Но так нельзя, она гражданское лицо, женщина… – парни из отряда перенесли темный куль ближе к огню. Офицер выхватил из костра тлеющую палку:

– Если ты будешь запираться… – он поднес головню к глазам египтянина, – твоя жена не переживет этого утра. Ты видел, как мы ее… – он выругался по-арабски, – а теперь посмотришь на кое-что другое. Не уверен, что это ей понравится так, как нравились предыдущие развлечения…

Избитое, распухшее лицо женщины задрожало, из глаз покатились крупные слезы: